Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич (мир книг .TXT) 📗
Многие мои товарищи по курсантской жизни стали политработниками, командирами авиационных частей, соединений, заняли руководящие должности в авиационных соединениях. Погоны генерал-майора авиации — у таких опытных командиров, как Виктор Константинович Трапезников, Юрий Петрович Липунцов, Иосиф Иванович Козий, Константин Михайлович Власинкевич, Аркадий Михайлович Полоник.
…Комсомольская работа требовала и времени, и усилий, и — главное — опыта, которого у нас еще не было. Не премину вспомнить капитана Борисова — помощника начальника политотдела училища по комсомольской работе. Это был настоящий педагог и чуткий старший товарищ. Его советы, идеи, предложения были всегда к месту. Со временем он возглавит Курганское высшее авиационное военно-политическое училище, а позже станет начальником политотдела Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского.
В 1984 году жизненные дороги свели нас на одном из совещаний в Главном штабе ВВС. Какой волнующей была эта встреча! Генерал-майор Борисов и я, полковник, летчик-космонавт, на какое-то время как бы вернулись в Балашовское училище. Шел непринужденный разговор о курсантской жизни, о первых полетах, о тех трудностях, которые пришлось переживать на пути в авиацию. Многое вспомнилось.
Вспомнилось и то, что летать мы, курсанты, начинали на самолете первоначального обучения ЯК-18У. Еще не была изучена материальная часть, не было расписания, но инструкцию по технике пилотирования я уже знал наизусть. До самостоятельного вылета надо было пройти довольно сложный экзамен: вывозную программу с инструктором, которому и предстояло определить степень готовности каждого курсанта к полету.
Первые короткие каникулы пролетели как один день. Встреча со школой. Расспросы друзей, бесконечные разговоры о полетах. Многое еще самому не было понятно, но авиационная терминология уже не сходила с уст: боевой разворот, бочка, петля, переворот, планирование. Все это становилось моей жизнью. Балашовское небо тянуло магнитом.
Бабушка, мама, братишка Вася любовались моей новенькой парадной формой: зеленый китель, синие бриджи, хромовые сапоги, начищенные до зеркального блеска. Немногословная мама однажды вздохнула:
— Видно, уже скучаешь по Балашову?— Смахнула слезу. Помолчав, сказала: — Не нарадуюсь я на тебя. Никогда не думала, что смогу вырастить вас обоих. Вот и Вася подрос. Заменил тебя. Во всем на тебя оглядывается, все умеет.— И вдруг спросила: — Страшно же, наверно, а? Я всего насмотрелась за войну, видела, как они погибали. Не дай бог, чтобы тебе пришлось воевать.
Ответил сдержанно:
— Я буду транспортным летчиком, мама. Буду возить пассажиров, десантников, грузы. Это довольно мирная служба.
Конечно, я рвался в Балашов…
В апреле аэродром стал основным местом занятий. Дорожил каждой минутой тренировок в кабине учебного самолета. Заветный момент первого взлета в небо волнующе приближался.
В июне нас распределили по эскадрильям, отрядам, экипажам.
Первых командиров курсанты запоминают навсегда. Моим первым комэском был подполковник Сафронов. Командиром звена — майор Дудкин, инструктором — лейтенант Боярин. Кроме меня в экипаж вошли курсанты Юрий Шушпанов, Виктор Голышев, Владимир Патнж. Шушпанов летал до училища в Ивановском аэроклубе, имел налет более ста часов. Мы же трое летали только в мечтах.
И вот после того, как все теоретические вопросы сданы строгой экзаменационной комиссии, наступил долгожданный день первого полета. Это было 12 июля 1960 года.
Ранним утром пришли на стоянку. Я старался запомнить каждую деталь этого дня: росу на траве, красивый ряд самолетов, дежурного по стоянке, подготовку самолета. Первым слетал Юрий Шушпанов. Вторым был я. Волновался страшно, но полет ожидал с нетерпением. Заранее стал надевать парашют, вспоминать детали.
Наконец я очутился в кабине. На тренировках работал много и уверенно. А тут вдруг показалось, что все забыл, что вижу все впервые. В шлемофоне — голос лейтенанта Боярина:
— Володя, напоминаю, в полете мягко держись за ручку, ноги на педалях. Оценивай свое состояние. Если станет плохо или потеряешь пространственное положение — сразу же информируй меня.
Разве мне может быть плохо?! Разве такое вообще возможно? Нет уж! С кем угодно, только не со мной.
— Как меня понял? — настораживается инструктор.
— Все понял. К выруливанию готов!
Земля побежала под нос самолета. Вырулив на взлетную полосу, инструктор опробовал рули управления… Левая педаль вперед… Ручка влево… Вправо… На себя… От себя…
Мои ноги и правая рука повторяют движения.
— Взлетаем, — коротко звучит в шлемофоне. И наш зеленый, начищенный до блеска ЯК-18У рванулся вперед. Стрелка указателя скорости поползла вправо… 20, 30, 50, 80 километров в час…
— Поднимаем переднее колесо. Скорость 100.
Прекратились толчки. Смотрю на часы. Ровно 10.00. Не знаю — куда смотреть. Хочется на землю, но тогда не вижу приборов.
— Берем курс в зону, — слышу голос Боярина.
Смотрю на компас. Стрелка остановилась на цифре «300».
— Где аэродром?
Показываю. Он действительно теперь слева, сзади.
В зоне инструктор показал, как управлять самолетом. Мы резко снижались, круто набирали высоту, делали глубокие крены, виражи. После каждого маневра вопрос: «Где аэродром?» Показывал я всегда правильно.
Аэродром свой словно затылком чувствовал.
— Разрешаю взять управление. Держи горизонтальный полет. Высота 3000 метров. Скорость 160, курс 120.
Видимо, возвращаемся. Неужели так быстро? Берусь тверже за ручку управления. Стрелки приборов мгновенно побежали в разные стороны: пока гонялся за высотой и приводил в порядок скорость, забыл о курсе.
— Не получается, товарищ лейтенант…
Слышу смех — веселый, задорный.
— Получится, Володя, будешь летать. Ориентируешься хорошо. Пространственное положение чувствуешь, свое место знаешь. Это очень ценное качество для летчика. А стрелки научимся собирать. Обязательно научимся. Беру управление, а ты смотри вокруг, на землю. Какая же красота вокруг! Видишь?
Смотрю, но ничего не вижу — все расплывается. Небо только что сияло голубизной, а теперь почему-то мутное. Не сразу понял, что плакал от радости, от необъяснимо большого счастья. Когда понял, что со мной происходит, не стал сдерживаться. Я ведь в небе! Я лечу! Я буду летать! Как жалко, что никто из моих не видит этого полета — ни бабушка, ни мама, ни одноклассники. Небо Саратовщины приняло в свои объятия еще одного будущего летчика.
Я не знал тогда (об этом узнают потом все), что подобные чувства в саратовском небе испытал курсант Саратовского аэроклуба Юрий Гагарин. Что он вернется в саратовское небо из эпохального космического полета.
Не знал, что под этим же небом ходил военный летчик Василий Лазарев, когда учился на военном факультете Саратовского медицинского института.
Что через год после меня в это же небо взлетит курсант Балашовского училища Геннадий Сарафанов, уроженец Саратова, а во второй экскадрилье в свой первый полет поднимется будущий космонавт Вячеслав Зудов. Все это станет известно мне потом, много лет спустя…
— Заходим на посадку, внимательно следи за приближением земли. Учись сразу видеть землю — будешь летать, — услышал слова инструктора и вцепился в землю глазами, провожая каждый кустик.
— Не провожай предметы, скользи взглядом, сразу скользи взглядом.
Как это — скользить? Ведь глаза сами провожают все бегущее…
Все это со временем пройдет, а тогда я видел, как стремительно приближалась земля.
Вот и касание. Зарулили. Вылез, не снимая парашюта, доложил:
— Товарищ лейтенант, курсант Коваленок выполнил первый ознакомительный полет. Разрешите получить замечания.
— Замечания еще впереди, — усмехнулся лейтенант Боярин. — Как самочувствие? Голова не кружится? Не тошнит?
— Никак нет, товарищ лейтенант.
— А это что такое? — он провел рукой по мокрым щекам.
