Беседы - Агеев Александр Иванович (книги без сокращений txt) 📗
Приведу пример. Как-то к нам в театр приехал Черномырдин, который тогда был Премьер-министром. Собрались руководители всех творческих сообществ. Люди просили денег, а господин Черномырдин, снизойдя с высоты положения, обещал подумать. Меня это взбесило, я встал и сказал: «Не понимаю, что здесь происходит! Вы тут обещаете нам помощь, как будто жалуете шубу с барского плеча.
И хорошо бы это была Ваша шуба, но шуба-то народная. Есть Закон о культуре, почему Вы его не выполняете? Президент дал поручение подготовить указ о государственной поддержке театров. Почему его до сих пор нет?» Он меня спрашивает: «А где сейчас находится поручение Президента?» Я говорю: «Вы сидите на месте Гайдара? Наверное, в правом ящике Вашего письменного стола». Черномырдин взбесился и ушел. К чему я это говорю? К тому, что культуре необходима помощь государства. Какой конкретно должна быть эта помощь, не знаю, но уверен, что полное отсутствие заботы о культуре ее обескровит. На данном этапе отечественная культура переживает не лучшие времена — в ней сегодня плодотворно работают выдающиеся личности, но им безумно трудно. Одни уходят из профессии и создают сеть ресторанов, вместо того чтобы создать театр или музей… Другие пытаются выжить: халтурят, ставят всякую ерунду на потребу публике. Антреприза в Москве начиналась с серьезных вещей, и мне это очень нравилось. Это были первые частные театры, которые ставили «Сирано де Бержерака» и «Вишневый сад». А сейчас она очень часто превращается в выколачивание средств для выживания любым способом.
— Каково сегодня качество подготовки студентов в театральных училищах?
— Талантливые люди постепенно вымываются из профессии. Их необходимо задержать, каким образом — не знаю, но надо об этом думать.
— А что в этом мире сильнее денег?
— Думаю, десять заповедей все-таки сильнее денег. Я убежден в этом, хотя, наверное, выгляжу идеалистом. Я считаю, что мир существует только благодаря этим заповедям.
— Кого из наших современников можно было бы назвать образцом нравственности?
— Лихачева, к несчастью, уже нет на этом свете. Но есть такие крупные фигуры, как Михаил Борисович Пиотровский или режиссер Александр Сокуров и многие другие, в частности те, кто участвует в движении «Живой город». Сейчас Петербургу навязывают небоскреб «Охта-центра». Это здание, если будет построено, нарушит невскую перспективу, подавит шедевры Растрелли, Захарова, Росси, Монферана… Я уж не говорю о том, что оно уродливое, но тут, как говорится, на вкус, на цвет… Сокуров Пиотровский, движение «Живой город», да и многие другие петербуржцы выступили против строительства. Но их не слушают. Да и город отказался от субсидирования строительства. Но жлобские амбиции сильнее доводов нравственности.
К тому же, возведение здания «Газпрома» обойдется в десятки, а то и в сотни миллионов долларов. Разве для Петербурга это сейчас самое необходимое? Вы посмотрите, в каком состоянии город, сколько у нас бомжей, какие у нас больницы. Если ты хочешь себя увековечить, бери пример с Цветаева, который создал Музей изящных искусств, со Щукина, Морозова… Уж казалось бы, Пиотровский и Сокуров — уважаемые, известные люди. Тем не менее их мнение игнорируется. Вот как у нас относятся к деятелям культуры, к авторитетам. И не только они, против выступают архитекторы Санкт-Петербурга, в том числе главный архитектор города, а также ЮНЕСКО. Но Миллеру на это наплевать. Я чувствую себя оскорбленным до глубины души.
— А Ельцин прислушался бы к мнению общественности?
— Он бы, по крайней мере, собрал всех и выслушал. Что бы он решил, я не знаю, но, мне кажется, ему бы в голову не пришло строить в таком месте небоскреб.
— А ведь наша власть из Питера…
— Вы знаете, российская власть в XX в. неоднократно демонстрировала примеры непродуманной градостроительной политики.
В Москве на Сретенском бульваре разрушили дом, построенный на деньги Тургенева. Спрашивается, зачем? Там размещалась знаменитая Тургеневская библиотека. В этом доме жили Маяковский и Брик. Или вот еще: Никита Сергеевич Хрущев, человек, к которому я, в принципе, отношусь с большой симпатией, построил в Кремле Дворец съездов — мол, все оставляли свой след в Кремле, вот и мы оставим. И стоит эта бездарная коробка в самом сердце государства.
— Вы нарисовали удручающую картину. А что дает силы жить? Вы же не всегда такой грустный?
— В последнее время всегда. Мне кажется, пришла пора всерьез задуматься о месте культуры в обществе и о взаимоотношениях государства и культуры, роль которой в таком многонациональном и поликонфессиональном государстве, как наше, трудно переоценить. Для России культура — это клей, позволяющий стране оставаться единым целым, а ее гражданам — осознавать себя россиянами. Этого наши власти, к сожалению, не понимают. Говоря о государственной поддержке культуры, я не имею в виду исключительно бюджетные отчисления. Есть множество других способов поддержать национальную культуру — это и налоговые льготы, и спонсорская помощь, и меценатство, и создание благотворительных фондов…
— А может, их устраивает такое положение вещей?
— Видимо, устраивает. Но, перефразируя Лихачева, скажу: если погибнет многонациональная русская культура, если порвутся вековые нравственные связи — погибнет Россия. Несмотря на столь желаемые запредельно высокие цены на нефть.
М.А. Захаров — Человечество столкнулось с переизбытком информации
В процессе беседы с Марком Захаровым может сложиться впечатление, что перед Вами находится «парадоксальный» собеседник, настолько неожиданны и жестки оказываются его суждения, в основе которых лежат крайне твердые принципы. Руководитель театра «Ленком» Марк Анатольевич Захаров, беседуя с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым, делает экскурс в те времена, когда для зрителя рождались такие культовые постановки, как «Тиль», «»Юнона» и «Авось»", «Поминальная молитва» и другие — и когда далеко не все исторические пласты были разрешены к официальной разработке: во избежание зрительских ассоциаций, нежелательных для «генеральной линии»… Анализирует режиссер и вопросы дня сегодняшнего — угрожающее положение, в котором ныне находится русский репертуарный театр, отсутствие новых значимых имен среди драматургов и целый ряд социальных и экономических проблем.
— У нас журнал стратегический, поэтому мы Вас не будем пытать на предмет того, как Вы понимаете свои собственные спектакли, а поговорим глобально. Давайте вспомним, как Вам жилось в 1970-е и 1980-е гг.
— Большая часть моей жизни прошла в мучительной борьбе с цензурой. Благодаря тому что немалые силы были отвлечены на подавление Таганки, а также некоторых кинематографистов, мне иногда удавалось сохранять спектакли. Хотя были и прискорбные случаи. Например, спектакль «Три девушки в голубом» Петрушевской четыре года ждал встречи со зрителем, но мы не соглашались ничего переделывать, и в конце концов он появился и имел большой успех. Были сложности с рок-оперой Вознесенского и Рыбникова «»Юнона» и «Авось»", когда в 1980 г., по-моему в журнале Stern или Spigel, немецкие друзья написали: религия в Советском Союзе полностью уничтожена, и молодежь вынуждена получать свое религиозное воспитание в дважды орденоносном театре имени Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи. После этого я пошел на бюро горкома, готовый к полному уничтожению, но как-то удалось выжить. Несколько раз висел на ниточке после спектакля «Тиль», но об этом долго рассказывать. Короче говоря, 1970-е и 1980-е гг. — это был очень сложный период.
Тогда у нас имелось несметное количество драматургов, которые пребывали в этом качестве только до падения «железного занавеса». А как только с «железным занавесом» было покончено и им пришлось конкурировать с мировой драматургией, с мировым театром, естественно, осталось два-три человека…
