Беседы - Агеев Александр Иванович (книги без сокращений txt) 📗

— Марк Анатольевич, но ведь никто не каялся, кроме немцев.

— Борис Николаевич очень хотел, но не получилось…

— А почему не получилось? Испугался реакции общества?

— Нет. Дело в том, что наши демократы все вышли из компартии. Каждого из них могли спросить: а что ты делал при советской власти? Ипатьевский дом ломал?

Е.М. Примаков — Мы не можем допустить распада России

Президент Торгово-промышленной палаты РФ, академик РАН Евгений Максимович Примаков в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Агеевым анализирует наиболее важные аспекты политического и экономического развития прошлого в свете современных тенденций.

— Вы, наверное, знакомы с планами стратегического развития разных стран мира. Что в этих планах вызывает у Вас профессиональное уважение?

— Как правило, отсутствие догматизма, умение перестраиваться в зависимости от развития обстановки. После Второй мировой войны японцы прибегли к планированию своей экономики, которая находилась в тяжелейшем положении. И государство принимало в этом непосредственное участие. Кстати говоря, непосредственное вмешательство государства появилось и в послевоенной Западной Германии. В конце концов эти страны вышли на передовые позиции по всем показателям, в том числе по уровню жизни населения. Это, безусловно, вызывает уважение.

Если говорить о реализации тех или иных стратегических решений, то в каждой стране это происходит по-своему. Однако можно проследить один общий принцип: в кризисных условиях усиливается государственное регулирование рынка. Это отнюдь не означает отказа от рыночного регулятора или обязательного перехода производительных сил в собственность государства. Однако случается и такое — речь идет о национализации ряда банков и переходе в руки государства акций некоторых предприятий в связи с мировым экономическим кризисом. Это относится и к нам. При этом следует подчеркнуть, что собственность, приобретенная государством во время кризиса, в дальнейшем может быть и, очевидно, будет приватизирована.

— В чем Вы видите причины экономического кризиса в России?

— Возникнув в США как финансовый кризис, он охватил всю глобальную экономику и ныне превратился в экономический кризис.

Россия является частью мировой экономической системы. Но вместе с тем положение в России усугубилось в результате политики, когда ресурсы, которые мы получали за счет очень высоких мировых цен на нефть и газ, вкладывались в зарубежные ценные бумаги, а не в нашу реальную экономику. В результате основным источником финансирования нашей экономики стали зарубежные финансовые системы. За последние годы мы выплатили 90 млрд долл. задолженности Советского Союза и России, и это, безусловно, положительное явление. Но в то же время корпоративный внешний долг у нас достиг почти 550 млрд долл., что значительно превысило наш нынешний золотовалютный запас.

— Как долго продлится спад?

— Этого никто не знает.

— В 1980-е гг. Вы руководили Институтом мировой экономики и международных отношений. Чувствовали ли Вы тогда, что нарастает угроза коллапса, что СССР скоро перестанет существовать?

— Было ясно, что Советский Союз не может существовать в неизменном виде. Но в то же время сохранялась обоснованная надежда на то, что не исчезнет единое экономическое пространство. Это позволило бы в процессе суверенизации бывших советских республик фактически сохранить общее государство, которое, может быть, называлось бы по-другому.

— Значит, Новоогаревский процесс — ошибка?

— Видите ли, сейчас легко говорить — ошибка, не ошибка. Во всяком случае, были люди, и я принадлежал к их числу, которые считали, что нужно сначала подписать экономический договор. Горбачев возражал: мол, если будет подписан экономический договор, никто не подпишет политический. Так он сказал в своем ближайшем окружении. Возможно, Михаил Сергеевич слишком уверовал в то, что этот политический договор позволит сохранить страну. Назарбаев рассказывал мне, что когда Ельцин поехал в Беловежскую Пущу, то сказал, будто едет туда, чтобы привезти в Москву Кравчука и Шушкевича, для того чтобы они подписали общий договор. Но сделали они совершенно другое.

— Как Вы думаете — распад Союза необратим?

— Ситуация необратима в том плане, что Советский Союз не может быть воссоздан. Но сближение между независимыми государствами не исключено. Например, Россия, Беларусь и Казахстан интенсивно работают над созданием единого таможенного союза.

— Сейчас идут разговоры о возможности распада России. На Ваш взгляд, это блеф, экспертный алармизм?

— К сожалению, у нас развиваются тенденции, на которые нельзя закрывать глаза — в частности, на Северном Кавказе, на Дальнем Востоке. О Северном Кавказе говорилось и говорится много, особенно после событий в Чечне. Меньше разговоров о центробежных тенденциях на Дальнем Востоке. В советское время этот процесс подпитывался за счет того, что Дальний Восток и Восточная Сибирь не могли сами осуществлять экономическое сотрудничество с соседними странами АТР, вести с ними торговлю, привлекать инвестиции. Все делалось только через Москву. Сейчас ситуация изменилась, но в то же время подчас не учитывается тот факт, что у этих регионов могут быть свои специфические интересы. Они, к примеру, выступили против увеличения ввозных таможенных пошлин на подержанные автомобили. И хотя нельзя не признать, что их позиция противоречит интересам большей части населения России и отечественного автопрома, но если мы хотим, чтобы Россия была единой, нужно учитывать эти специфические интересы.

Путин обнулил стоимость перевозки автомобилей из центральной части России на Дальний Восток и правильно сделал. Но, с моей точки зрения, еще лучше было бы построить заводы, на которых собирали бы японские и корейские автомобили на Дальнем Востоке.

— Сегодня в мире много оценок и комментариев в связи с приходом в Белый дом новой американской администрации Барака Обамы. Что Вы можете сказать по этому поводу? Следует ли ждать серьезных изменений во внешней политике Соединенных Штатов?

— Трудно с большой долей уверенности прогнозировать радикальные перемены, тем более разворот США во внешней политике на 180°. Но что очевидно уже сегодня — курс при президенте Обаме не может не отличаться от курса при Буше-младшем. Все, как говорят, познается в сравнении. На меня глубокое впечатление произвело участие в мае 2007 г. в Вене в 25-м заседании Совета взаимодействия — организации, в состав которой входят бывшие главы государств и правительств 30 стран. На этот раз заседание было посвящено роли США в современном мире. Основным выступавшим на эту тему был Уолтер Мондейл — вице-президент США в администрации Джимми Картера. Мондейл откровенно говорил о том крайне негативном влиянии, которое оказывают неоконсерваторы на выработку внешнеполитического курса США. Один из экспертов Совета, профессор университета в Торонто Томас Эксуорси, задал Мондейлу вопрос: «Роль неоконсерваторов можно воспринимать как роль заговорщиков. Скажите, пожалуйста, как такой заговор мог произойти в Соединенных Штатах при наличии конституции и разделения властей».

Отвечая на этот вопрос, Мондейл сказал: «В течение многих лет неоконсерваторы занимали ключевые позиции в американской администрации и вели себя очень агрессивно. Конгресс принадлежал республиканцам. Практически все меры администрации поддерживались конгрессом без обсуждения. Слушания не проводились. Все это и привело к катастрофическим последствиям».

Что касается президента Барака Обамы, то он не привлек неоконсерваторов, или «неоконов», как их называют в США, в свое руководство, не впустил их в свое окружение.