Люди молчаливого подвига - Василевский Александр Михайлович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Путь Одзаки — это путь японского интеллигента, осознавшего необходимость борьбы с милитаризмом и фашизмом во имя счастья своего народа и всего человечества. На допросах Ходзуми Одзаки не раз называл себя марксистом. Так, в протоколе допроса № 20 зафиксированы его слова:
«Мы, марксисты, твердо убеждены в том, что ход истории неизбежно ведет к гибели мирового капитализма и переходу человечества на высший этап развития. Мои взгляды сформировались на основе изучения исторического материализма…»
Ходзуми Одзаки не состоял ни в какой партии. Казалось бы, зная, что ему грозит казнь, он мог не раскрывать своих политических взглядов перед следователями и прокурором. Ведь он понимал, что его будут судить не столько за дела, сколько за идеи и что суд приобретет характер идеологической расправы. Он знал это и все-таки настойчиво продолжал на каждом допросе разъяснять судебным чиновникам суть исторического материализма, говорить о неизбежности победы мирового революционного движения.
И в каждой фразе Одзаки звучала вера в правоту того дела, которому он отдал свою жизнь. Создается впечатление, что он твердо был уверен: его слова не затеряются в судебных архивах, а рано или поздно станут известны миллионам людей.
…Это началось давно, еще там, на Тайване, куда отец привез пятилетнего Ходзуми из метрополии. Ходзуми родился в Токио, до пяти лет он видел цветущую сакуру парка Уэно, прогнутые, словно стремящиеся улететь вверх, крыши древних пагод, мрачную серую громаду императорского дворца за широким рвом с водой и высокой стеной из дикого камня.
Иногда из деревни приезжал погостить дед Мацутаро. Он гордился древностью своего рода, все предки дома Одзаки были старшинами деревни Нисисиракава, пользовались дворянской привилегией носить два меча. По наследству эта должность перешла к деду. Был он человеком старого закала, верил в божественное происхождение императора, поклонялся своим воинственным богам в синтоистском храме. Он мечтал, что его сын Хидетаро (отец Ходзуми) станет врачом. И Хидетаро в самом деле сперва изучал медицину в Токио, но потом бросил учебу и занялся таким малодоходным делом, как журналистика, стал писать стихи, которые никто не хотел печатать. Позднее Хидетаро, не без поддержки друзей, стал редактором одного из молодежных журналов. Женился. Кита была дочерью сельского старшины. Она вышла замуж за дворянина Курогава, переехала в Токио. Ей не повезло: муж умер, оставив ее и детей без средств к существованию. Чтобы прокормить семью, Кита открыла небольшой пансион неподалеку от редакции того журнала, редактором которого был Хидетаро. Они познакомились и полюбили друг друга.
И все-таки жить в столице было трудно, Хидетаро и Кита едва сводили концы с концами. Вот почему Хидетаро обрадовался, когда ему предложили переехать на Тайвань и редактировать там газету на китайском языке.
И вот Тайвань, населенный китайцами и малайцами, ненавидящими японских колонизаторов, захвативших этот остров. Был определенный риск, и все же Хидетаро перебрался с семьей на Тайвань, в Тайбэй. Маленький Ходзуми увидел могучие горы, покрытые рощами камфорного лавра, тростниковые и чайные плантации, на которых от зари до зари трудились подневольные китайцы, рабы родовитых самураев.
В тайбэйской средней школе, куда в 1913 году поступил Ходзуми, англичанка обучала детей английским манерам, пыталась внушить им, что «all doors are open to courtesy» (для вежливости все двери открыты) и что «anger is a sworn enemy» (гнев — злейший враг). Ходзуми охотно принимал на веру эти изречения, пока гнев не всколыхнул и его душу.
На Тайване повзрослевший Ходзуми на каждом шагу сталкивался с фактами произвола и насилия над местным населением.
«Среди японцев в колонии преобладали люди жестокие и крайне грубые. По отношению к тайванцам они вели себя исключительно бессердечно…» «Притеснения и насилия со стороны японских властей по отношению к порабощенному местному населению вызвали у меня первые сомнения».
Он обратился за разъяснениями к отцу. Что мог ответить ему Хидетаро? Сам он был хорошим гражданином, внушал детям, что главное в жизни человека — любовь к родине, к своему народу, что «и справа, и слева одновременно стоять нельзя», нужно быть твердым, вступив на избранный путь. Не следует уподобляться саранче, у которой пять способностей, но ни одного таланта: она бежит, но небыстро; летает, но невысоко; ползает, но только по земле; плавает, но недолго; копает, но неглубоко. То была народная мудрость, но она не давала ответа на вопрос: почему человек угнетает человека? Да, отец не мог ответить на него. Дед Мацутаро, приверженец религии синто, имел по этому поводу более определенную и твердую точку зрения: так всегда было и так будет во веки веков — о чем тут рассуждать?!
В Токио Ходзуми приехал в 1919 году. Ему повезло: он выдержал конкурс в Первый колледж Итико, лучший в стране, куда принимали только наиболее способных. Этот колледж открывал путь в Токийский университет. Одзаки интересовала литература, и он выбрал литературное отделение колледжа, где основным иностранным языком считался немецкий. Восемнадцатилетний юноша увлекся историей отечественной литературы и постепенно все больше приходил к убеждению, что история литературы тесно связана с социальной историей японского общества, хотя этому в колледже не учили. Для преподавателей колледжа литература существовала как бы сама по себе, в отрыве от социальных потрясений.
Известие о победе в России Великой Октябрьской социалистической революции вызвало у Ходзуми, как и у миллионов японцев, прилив энтузиазма. Один рабочий из города Сэндай выразил свое отношение к революции в России так:
«Я постоянно твердил детям: современный мир так устроен, что бедному человеку никогда не будет хорошо. Он должен терпеть и прилагать все усилия к тому, чтобы обеспечить себе жизнь. Но вот в России, подобно вихрю, поднялась революция, и в одно мгновение рабочий оказался хозяином мира. Я был в восторге».
Об университетском периоде своей жизни Ходзуми Одзаки рассказал на допросе так:
«Когда летом 1923 года были проведены первые аресты членов японской компартии, я уже учился в университете. Затем последовали новые акты насилия и репрессии. Этот год стал для меня переломным. Я решил заняться серьезно изучением социальных проблем».
Это был страшный год для Японии. 1 сентября обширный район Токио — Иокогамы был разрушен землетрясением невиданной силы. Пострадали электросеть и газопроводы, возникли пожары. Токио пылал. Рабочие районы превратились в дымящиеся развалины, погибли десятки тысяч человек, повсюду валялись трупы. Правительство, воспользовавшись всеобщей паникой, решило расправиться с компартией и профсоюзами. По радио было передано:
«Корейцы, китайцы, социалисты, жулики, хулиганы и проходимцы чинят грабежи и поджоги. Отдан приказ повсеместно принять строгие меры».
«Строгие меры» были приняты: во время погромов погибло три тысячи корейцев; руководителей профсоюзов и Коммунистического союза молодежи закалывали штыками прямо в полицейских участках…
После окончания университета Одзаки решил продолжить образование и поступил в аспирантуру. Да, он задумал посвятить себя общественным наукам. Хорошим учителем для него стал ассистент экономического факультета, увлекавшийся историческим материализмом. И если до этого Одзаки видел основную силу общественного развития в различного рода теориях, в деятельности выдающихся личностей, то исторический материализм открыл ему глаза. Он стал подходить к истории общества как к истории борьбы классов: идейные мотивы вызваны материальными причинами, подлинные творцы истории — массы.
Ходзуми Одзаки испытал настоящее потрясение, соприкоснувшись с этими великими идеями. Жадно читает он «Капитал» Карла Маркса, работы В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма», «Государство и революция». Свои новые знания молодой аспирант применяет к истории своей родины, где капитализм на глазах перерастал в свою последнюю стадию — империализм.
