Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Фолиянц Каринэ (книги полностью TXT, FB2) 📗
«Видит Бог, как я был бы счастлив, если бы Вы могли заглянуть в мое сердце. Вы бы тотчас же убедились в том, что никогда и ни к кому, кроме Вас, я не испытывал такой глубокой привязанности, какую испытываю к Вам. Клянусь, что никогда раньше я не мог себе даже представить, что стану так горевать, когда дела заставят меня отвлечься от мыслей о Вас.
Я верю, что Ваши дружеские чувства ко мне выдержат все испытания, и принимаю их такими, какие они есть. Что же касается меня, то я могу Вам только сказать, что испытываю к Вам нечто большее. Упрекая себя ежечасно в том, что не могу представить убедительного доказательства моего к Вам расположения, я строю самые дерзкие планы, которые позволили бы мне увидеться с Вами. И если я до сих пор их не осуществил, то только потому, что одни из них просто невыполнимы, а другие могут повредить Вам. Иначе я бы не пожалел и тысячи жизней, чтобы сделать хотя бы одну попытку. Ибо осторожность никак не сочетается со страстью, которую я испытываю к Вам.
Я заранее прошу прощения, если ошибаюсь, но будь я на Вашем месте, я бы что-нибудь придумал, чтобы дать Другу возможность встречи… Прошу сообщить мне, увижу ли я Вас когда, ибо так долго продолжаться не может. Для меня разлука хуже смерти…»
Это послание заканчивалось несколько пафосными, но совершенно искренними словами:
«Поверьте мне, что со времен Адама, никто так не страдал, как я…»
Анна Австрийская и Джулио Мазарини снова вместе правили Францией. Юный Людовик много времени проводил с племянницами кардинала, красавицами Олимпией и Марией Манчини. И неудивительно, что молодой человек влюбился в черноокую Марию Манчини. Эта первая юношеская любовь короля оказалась настолько серьезной, что Людовик собрался жениться.
Анна Австрийская не на шутку встревожилась, ведь она предполагала женить сына на испанской инфанте Марии-Терезии (этот брак принес бы долгожданный мир). И Мазарини, который давно наблюдал за развитием отношений короля и племянницы и который уже подумывал о возможности породниться с французским королевским домом, поддержал королеву. Кардинал выступил против этого брака, после чего ему пришлось довольно долго убеждать своего воспитанника в том, что Мария не годится в жены королю Франции. «Я Вас умоляю об этом ради Вашей славы, чести, служения Богу и ради благополучия Вашего королевства», – говорил Мазарини. (Позже Мазарини понял, что ему больше доставляет удовольствие сама власть, чем родство с королевским домом.)
Любовь королевы и Мазарини была долгой и прочной, они вместе переживали все трудности и вместе радовались успехам, не обращая внимания на глупые завистливые насмешки и все попытки их разлучить. Анна всем сердцем доверяла своему кардиналу, и он отвечал ей тем же. А вместе они воспитывали будущего «Короля Солнце».
В феврале 1661 года в галерее королевского павильона в Лувре начался пожар. Пламя быстро охватило и апартаменты первого министра. С пожаром удалось справиться, все остались живы, но сильно простуженный кардинал наглотался дыма и это обострило болезнь. Проведя консилиум, врачи пришли к выводу, что жить Мазарини осталось один-два месяца. Он мужественно выслушал их приговор. Его секретарь, Ломени де Бриенн, потом вспоминал: «Я ожидал увидеть сломленного болезнью человека, а он был тих и спокоен».
Анна не отходила ни на минуту от постели больного, ухаживая за ним, как добрая супруга. Когда его не стало, королева лишилась чувств…
Парижане, конечно, тут же откликнулись «эпитафией»:
Но король иначе относился к своему первому министру и опекуну и организовал достойные похороны достойному человеку. В одной из погребальных речей говорилось: «Он был французом и итальянцем, солдатом и доктором права, государственным человеком и кардиналом, иностранцем и королевским слугой, жестким и терпеливым, учителем и другом короля…»
Остаток жизни бывшая королева Франции провела в монастыре Ван де Грас, где и скончалась в 1666 году.
Светские аббаты
В XVIII веке – веке галантном – в моде было непостоянство. Самым страшным для светских людей казалась скука. О, как только с нею не боролись! Например, любезные французские аббаты, прозванные «светскими аббатами», рассеивали ее как могли: писали стихи, ухаживали за дамами и в своем нерелигиозном усердии порой далеко опережали мирян! Не по сану пылкие и страстные святые отцы, надо сказать, очень мало интересовались вопросами религии, ибо на это у них попросту не оставалось времени. Ведь они бесконечно вращались в свете, собирали все сплетни, плели интриги и устраивали весьма рискованные для священников развлечения…
Стихи, сочиненные светскими аббатами, не имели ничего общего с библейскими сюжетами. Увы! это были стихи непристойного содержания, с весьма подробным и неприличным описанием всех плотских радостей, о которых эти прелаты знали явно не понаслышке…
Наиболее скандальной известностью пользовались аббаты де Шуази, де Вуазенон и де Шолье. Эта троица весьма ярко выделялась на фоне остальных беспутных аббатов.
Мать аббата де Шуази вообще-то мечтала о дочери. А потому, когда у нее родился сын, она проколола ему уши, вдела в них сережки и стала украшать прелестное личико своего дитяти модными тогда дамскими мушками. Эта заботливая мамаша надевала на сына кружевные и атласные девичьи наряды, так что с малых лет мальчик был привычен к женским туалетам. Даже в восемнадцать лет этот юноша (с согласия матери!) по-прежнему носил женское платье и чрезвычайно интересовался модой. Возможно, именно склонность к юбкам заставила его посвятить себя Церкви и надеть сутану священника.
Молодой Шуази, однако, был весьма образован. Прекрасно учился, и, в конечном итоге, получил бургундское аббатство Сен-Сен. Прежние вкусы давали себя знать, и иногда он вновь одевался женщиной. В остальное время Шуази ходил в рясе, но неизменно ставил себе на лице мушки, к которым приучила его добрая матушка.
Говорят, что такие же мушки носил и другой аббат – д’Антраге, которого прозвали «будуарным аббатом». Надо ли объяснять значение этого прозвища?
Однажды аббат де Шуази исчез из своего аббатства на целых пять месяцев. Чем, вы думаете, он был занят? Де Шуази… выступал в одном из известных парижских театров в амплуа первой любовницы!
Он писал в своих «Мемуарах»:
«Я переодевался женщиной, и никто этого не замечал. Находились и такие, которые влюблялись в меня, и я одаривал их мелкими благосклонностями, оставаясь чрезвычайно сдержанным в том, что касалось самого существенного. Меня хвалили за мою добродетель!»
Возникает закономерный вопрос: а полностью ли откровенен аббат в своих мемуарных записках? При таком-то поведении, не ровен час, и «в самом существенном» он мог не сдержаться…
Тяга к переодеванию преследовала его всю жизнь. После театральных выступлений аббат обосновался в Фобур-Сен-Марсо под именем мадемуазель де Санси. Его апартаменты весьма походили на жилище кокетливой дамочки: мебель в спальне напоминала женские формы, занавеси постели были перехвачены лентами из белой тафты, подушки украшали красные ленточки, а простыни – воздушные кружева и богатая вышивка. Нетрудно догадаться, кого и зачем принимал «мадемуазель аббат» в такой постели.
В третий раз де Шуази сбежал в Бурж, где купил замок Креспон. В нем он поселился под именем графини де Барр. Местный священник представил «графине» шевалье д’Анекура, молодого человека, который сразу же отчаянно влюбился в «госпожу де Барр» и явился с предложением руки и сердца. Аббат был чрезвычайно доволен успехом своего лицедейства! Правда, за шевалье он замуж не вышел, потому как сам еще оставался мужчиной хоть куда. И пребывая в мужской своей ипостаси, Шуази не раз приглашал в замок актрис. Одна из них, мадмуазель Розели, через девять месяцев после очередного визита произвела на свет девочку, которую аббат, к чести его сказать, удочерил и воспитал за свой счет. Розели же он выдал замуж за ее товарища, актера.
