Каратели - Головачев Петр Николаевич (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Чуть раньше, 3 октября, советские войска оставили Орел, 6 октября — Брянск, 13 октября — Калугу. Пружина сжалась до упора. Для осуществления операции «Тайфун» (окружить и уничтожить советские войска под Москвой и овладеть столицей СССР в 1941 г.) немцы сосредоточили на московском направлении более 75 дивизий, в том числе 14 танковых и 8 моторизованных. Это 38 % пехотных и 64 % танковых дивизий, действовавших на советско-германском фронте. Из истории боев за Москву известно, что в октябре 1941 г. в окружение под Вязьмой попали четыре советские армии. Что тут могла сделать Тонька со своей санитарной сумкой?
Охраны лагеря практически не было. Все силы были брошены на Москву. Ночью она, вдвоем с солдатом Федчуком, через дыру в ограждении бежала из лагеря. Антонина предложила идти в Сычевку, на свою родину. Это было недалеко от Вязьмы, там можно было переждать лихое время. Федчук же настаивал идти на Украину. На том и порешили. В одной из деревень переоделись и, как муж и жена, якобы беженцы, двинулись в путь.
Осенью добрались до Брасовского района Орловской области. Остановились в поселке Красный Колодец, там остался Федчук. Антонина же некоторое время обитала в с. Тарасовка, а затем также обосновалась в Красном Колодце.
Пообтесавшись в Москве, она не была уже той застенчивой деревенской девочкой, как в школе. У хозяйки Полины был деверь, не призванный в армию по болезни. Тоня сошлась с ним и частенько лазила к нему на сеновал. Хозяйке это не понравилось: «Тоня, у меня тебя нечем кормить. Иди в Локоть, там легче прожить или в партизаны». Тоня выбрала первое.
У въезда в п. Локоть Антонину задержали на заставе. Ее доставили в окружную полицию, где с ней беседовал начальник полиции Роман Иванин. Он предложил ей работать в полиции разводящей. Это ей не очень подходило, но Антонина согласилась и написала заявление. В деревне Шемякино и округе, где стояла их рота, действовали партизаны. Служба была опасной. По просьбе Антонины ее перевели из роты на службу в тюрьму. Она была недурна собой, потому начальник тюрьмы Иванов-Иванин ей благоволил.
Во время следствия по своему делу Иванов-Иванин дал показания о разыскиваемой. Вот они: «Тонька являлась уроженкой или жительницей Московской области, возможно, Серебряно-Прудского района. Ее настоящая девичья фамилия — Макарова, ей примерно 20–22 лет. В Серебряно-Прудском районе жили ее родители. Окруженка, в Советской армии служила медсестрой, незамужняя». Он заявил также, что о ее преступной деятельности ему не было известно. Здесь он, конечно, лукавил — спасал свою шкуру.
Весной 1943 года Иванова-Иванина сняли с должности начальника тюрьмы и перевели в полк. О дальнейшей судьбе Тоньки он ничего не знал. Но он точно помнил, что в Лепель с «каминцами» она не отступала. Сам Иванов-Иванин был приговорен к высшей мере наказания, но, учитывая сотрудничество со следствием, эта мера была заменена 25-ю годами исправительно-трудовой колонии строгого режима. Отбыв наказание, он неожиданно объявился в своей деревне, а затем — в УФСБ с просьбой…вернуть его в колонию. Сестра и земляки в деревне презирали его. Бывшая одноклассница при встрече сказала: «Вернулся, гад. Вот возьму топор и отрублю твою собачью голову».
Зная ее решительность и буйный характер Иванова-Иванина, что он может что-нибудь натворить, с большим трудом мы устроили его в дом инвалидов, создали нормальные условия для жизни. Через какое-то время нам передали от него запечатанный пакет. Он благодарил всех за приют и сочувствие, но совесть не позволила ему жить дальше. Он, майор Советской армии, ушел навсегда…Так жизнь наказала предателя.
Его показания стали первыми наиболее полными данными о личности Макаровой, что позволило объявить ее во всесоюзный розыск.
Для проверки «московского» следа ориентировали УКГБ по Московской области. Вскоре туда выехал для координации действий оперативник из Брянска. При проверке особое внимание уделялось молодым медсестрам и другим медработникам, подходящим под эти данные. Были перелопачены горы документов в архивах Министерства обороны, МВД, УФСБ, а также в медицинском музее в Ленинграде.
В Серебряно-Прудском районе, через сельсоветы, РВК, через старожилов проверяли всех Парфеновых, чтобы выйти на семью, но безуспешно. Как говорят мудрецы, «трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет». Но это стало известно позже. А пока проверка продолжалась…
Скоро Тонька освоилась в тюрьме и стала помогать конвойным сопровождать узников на расстрел. А затем она сама расстреливала заключенных из пулемета. Бывшей своей хозяйке она говорила так: «Я, теть, расстреливаю арестованных. Первый раз меня напоили, а потом привыкла. Я их не знаю, они меня не знают. Мне платят, а война все спишет». Чем не современный киллер? Сейчас нам по ТВ таких демонстрируют ежедневно.
Дополним, что Тонька не брезговала и мародерством. Убийство и мародерство — это как братья-близнецы. Она снимала с расстрелянных поношенные кофты, обувь, платки, даже заколки для волос.
Мы о разыскиваемой знали уже многое. Но главный вопрос, куда она скрылась в 1943 г., так и оставался открытым. Без ответа на него невозможно было выбрать дальнейшее направление розыска.
Источники «Жук», «Нерусова», «Резвая» и некоторые другие сообщали следующую версию. После исчезновения Тоньки ходили слухи, что ее и еще двоих (фамилии известны), как венерических больных, немцы отправили в Брянск, где якобы расстреляли. Так могло быть. Сифилис и гонорея свирепствовали среди «каминцев» и немцев.
После мая-июня 1943 г. о ней — ни звука, как провалилась сквозь землю. Суммировав все имеющиеся данные, оперативники решили прекратить ее розыск, а дело сдать в архив. Что было главным в этом решении, сейчас уж не узнать. То ли это было внутреннее убеждение, что делом заниматься нет смысла, то ли удобный предлог избавиться от зашедшего в тупик розыскного дела. Возможно, были какие-то другие мотивы, но их мы не знаем и осуждать не можем. Как говорил Шота Руставели, «каждый мнит себя героем, видя бой со стороны».
Но нашу героиню даже в архиве не забывали. При расследовании каждого очередного дела на «каминцев» ею обязательно интересовались. Очень уж колоритная фигура.
Прошло 12 лет. И вдруг, 30 с лишним лет спустя после Победы, Антонина Макарова воскресла из мертвых. Москва информировала нас, что в городе Лепеле БССР проживает Гинзбург Антонина Макаровна. Центр дал указание передать все имеющиеся документы нам для дальнейшей проверки. Дело там оказалось на грани расшифровки. Как выяснилось, наши соседи, в нарушение всех приказов КГБ СССР, вместо информирования органа, ведущего розыск, решили все сделать сами, по-тихому.
Мы были шокированы и первоначально не верили. Кто мог подумать, что Макарова может проживать в Лепеле, где на каждом шагу ей грозила опасность быть опознанной? Ведь после бегства на Запад там остались почти все семьи «каминцев».
Наверное, это верно, когда говорят, что преступника тянет к месту преступления. «Бог шельму метит».
Но все оказалось проще и без вмешательства потусторонних сил. Она просто не знала, что после 1943 года здесь действовали ее сотоварищи по РОНА. Как говорят юристы, случился казус.
Как же это произошло? Летом 1943 года многие почувствовали, что обстановка изменилась. Макарова раньше других сообразила, что возмездие не за горами и надо вовремя смыться. Тайком договорилась с немецким ефрейтором (его часть передислоцировалась в Белоруссию), взять ее с собой в качестве поварихи. Он не отказал — Макарова выделялась на фоне других местных девиц. И вот уже она в повозке. Заметим, что Тоня здорово рисковала, не согласовав отъезд с начальством тюрьмы, фактически дезертировала. Если бы дошло до трибунала — ей несдобровать. Уже прошли показательные суды, и двое «каминцев» были повешены за самовольный уход из частей в назидание другим.
Но она рискнула и оказалась в обозе немецких войск. А вскоре подошло и общее бегство на запад немецких прихвостней под ударами наступающей Красной армии. Как ни старалась Тонька услужить фашистам, удержаться ей под крылом ефрейтора не удалось.
