Девочка с косичками - Солодов Анатолий Семенович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
Следователь на последних допросах спрашивал односложно. Девочка упрямо отвечала одними отрицательными ответами,
— Какие сведения передавались партизанам?
— Я ничего не знаю об этом.
— Чем интересовались партизаны?
— Не слышала. Не знаю.
— Как часто пересылались данные партизанам?
— Не знаю ничего.
— Кто выдавал поручения связным?
— Я не знаю ни о каких связных.
— Кто приходил на встречу со связным?
— Не знаю.
— Где происходила встреча со связными?
— Не знаю ничего.
— Кто был связным в подпольной организации?
— Я никогда ничего не слышала об этом и не знаю.
17. ВСТРЕЧА У МАЯКА
Федя Слышанков по заданию Фрузы спешил на встречу со связным из партизанского отряда к «маяку», который находился в трёх километрах от деревни Ушалы на поляне, окружённой густым смешанным лесом. Маяком называли тригонометрическую вышку. Времени у Феди было в обрез, и он шагал быстро. Лямки вещмешка оттягивали три тяжёлые коробки с патронами. Темнело. Лес был старый, густой, замшелый. Часто тропа петляла по сырым и топким местам, поросшим осокой. Тут и там попадались молодые густые заросли ивняка, и Феде большую часть пути приходилось идти, пригнувшись и вытянув руки вперёд, отстраняя ветки. Дорогу он знал хорошо, много раз ходил здесь и потому не боялся сбиться с пути и заблудиться.
К маяку Федя пришёл вовремя. На краю поляны он остановился, перевёл дыхание и, подражая сойке, тихонько свистнул. С противоположной стороны поляны откликнулась другая птица — это Николай Зеньков ответил на условный сигнал. Он вынырнул из кустов и пошёл навстречу Феде. Остановились у маяка. За спиной у Николая тускло поблёскивал немецкий трофейный автомат.
— Что нового? — спросил Николай, протягивая руку.
— От Фрузы привет.
— И только?
— Не совсем, — ответил Федя, снимая с плеч вещмешок и присаживаясь на нижнюю обвязку вышки, — Патроны вот вам принёс для немецких винтовок. Ребята насобирали.
— Спасибо. Кстати. А мы вам вот мин заготовили. Передай Фрузе. У неё есть задание.
— Ещё. — Федя заговорил шёпотом, — сестра твоя приказала передать, что на станции Оболь и в Шумилине стоят четыре немецких эшелона с танками и снарядами. Двигаются на фронт из Прибалтики. Дорогу наши ребята подорвали. Составы пока на приколе. Но фрицы не сегодня-завтра могут восстановить полотно — и эшелоны улизнут. А упускать их нельзя, Так и передай вашим. Может, они, что придумают,
— Добро, Федя, передам. С такими данными мне веселей обратно идти будет.
Николай встал, закинул за плечи вещмешок, спросил:
— Кстати, у тебя закурить не найдётся?
Федя сунул руку в карман, вытащил горсть самосада.
— На вот, держи всё. У меня дома ещё есть. Только ты смотри, матери моей не проболтайся.
— Влетит?
— Задаст. Ещё как. Я вообще-то не курю, балуюсь.
— Зачем же тогда табак таскаешь?
— Да так просто.
— Для солидности, значит, — Николай усмехнулся. — Понятно.
— И ничего тебе не понятно, — обиделся Федя.
— Будет дуться, ёршик, — Николай поерошил белокурую Федину голову, — С характером ты, парень,
Сдерживай свой огонёк. В вашем деле он ни к чему. И как тебя только в организацию приняли. Не знаю.
— Да если бы меня не приняли, я сам бы с немцами…
— Чего?
— Нашёл бы чего… Поджёг бы чего-нибудь или ещё что, пострашнее придумал.
— Этого тебе ещё не хватало. Ты у меня смотри, Федька. Сдерживай себя. Не забывай про дисциплину.
— Я всегда про неё помню. Что я, маленький, что ли? — ответил недовольно Федя.
— То-то же…
Николай, прикрывая огонь ладонями, прикурил и спрятал цигарку в широкий рукав.
Федя глядел на Николая и всё порывался спросить его что-то. Долго не решался. Потом осмелел, осторожно вымолвил.
— Коль, а Коль?
— Чего тебе?
Дай автомат подержать.
Николай улыбнулся и, сняв автомат с плеча, повесил его на шею Феде.
— На, подержи.
Федя вцепился одной рукой в рожок с патронами, другой в рукоятку автомата. Погладил воронёный ствол, и лицо его, курносое и веснушчатое, расплылось в улыбке.
— Нравится? — спросил Николай.
— Ещё бы, — отозвался Федя. — Вот бы мне такой.
— Зачем?
— Фрицев шлёпать.
— Опять за своё. Да пойми ты, бедовая голова, ваше дело другое.
— Я понимаю, — сникнув, ответил Федя. — Но мне хотелось бы и…
— Что? Пострелять?
— Ага.
— Терпи. Каждый солдат должен выполнять обязанности на своём месте.
— Счастливый ты, Николай, — возвращая автомат, проговорил Федя.
— Чем?
— В бою тебе приходится бывать.
— Ну, это ты загнул, — гася цигарку, ответил Николай. — Про такое счастье бабушка надвое сказала… Там, брат, стреляют.
— Я знаю, — возразил Федя, — Только бы я не испугался.
— Понятно. Вообще-то, там некогда пугаться. Работать надо. В бою или ты врага, или он тебя. Вот так-то. Ну хватит разводить бодягу. Пора мне. Будь здоров, Федя.
Они разошлись. Николай скрылся в тёмном густом осиннике, а Федя подался назад в деревню по старой тропке, которая и привела его к маяку.
В партизанский отряд Николай вернулся под утро уставший: половину пути ему пришлось пробираться через болото. Он сразу сообщил данные, полученные через связного от Фрузы.
Не теряя ни минуты, Маркиямов тут же пошёл в землянку, в которой размещался партизанский штаб. Там находился командир отряда.
Маркиямов доложил о сведениях, доставленных связным.
— Говоришь, с танками? — переспросил командир, — И дорогу им перекрыли? Отличные данные. Молодцы хлопцы.
Командир прошёлся по землянке, потом достал из планшета карту, раскинул на столе, склонился над ней и спросил Маркиямова:
— Что думаешь об этом?
— Дело трудное. Нам своими силами их не взять. Придётся доложить по рации.
— Добро, — согласился командир. — Надо сказать радисту, чтобы передал данные в Центр.
В то же утро радист партизанского отряда развернул рацию и вышел на связь с Москвой.
Коротко была составлена шифровка о скоплении воинских эшелонов с танками и снарядами. Центральный штаб партизанского движения принял радиограмму и поблагодарил за ценные данные.
А на следующую ночь над Обольской и Шумилинской станциями появились советские самолёты. Выбросив над железной дорогой осветительные ракеты на парашютах, бомбардировщики нанесли удар по эшелонам гитлеровцев. Всю ночь пылали вагоны и танки, до самого рассвета рвались снаряды. Пути были разбиты и завалены вражеской техникой так, что движение на этой железнодорожной магистрали надолго приостановилось.
18. СЁСТРЫ
Лишь только забрезжил неуютный зябкий рассвет, немцы забегали по посёлку и ближним деревням. Оки барабанили в окна, врывались в дома, заставляли людей спешно одеваться и выгоняли на улицу всех: и детей, и стариков со старухами, и женщин. Никого не оставляли дома. Немцы бесцеремонно толкали людей в спины прикладами, теснили кинжальными штыками и раздражённо орали:
— Шнель! Шнель!
Всех жителей немцы согнали на открытый пустырь перед длинным и невысоким сараем. Когда-то в нём хранили кое-какой инвентарь. Люди в страхе жались друг к другу, не понимая, в чём дело, спрашивали рядом стоящих:
— Зачем пригнали?
— А шут их знает?
— Затеяли что-то.
— Неужто погибель?
— Сохрани, господи.
В стороне от толпы, возле угла сарая, рядом с гауптманом Криванеком, щупленьким немцем, стоял, заложив руки за спину, Экерт.
Широкая белая повязка с чёрными буквами «ОД» туго перетягивала левый рукав его выше локтя. Он был хмур, недоволен чем-то. Чуть поодаль от них, ближе к солдатскому оцеплению, которое сдерживало толпу, прохаживался молчаливый и злой начальник обольского гарнизона майор Друлинг. В начищенных сапогах, с твёрдым раструбом голенищ, он ходил взад и вперёд перед толпой, оставляя на ослепительном белом снегу глубокие чёткие следы, которые быстро заполнялись мутно-жёлтой талой водой.
