Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич (мир книг .TXT) 📗
Спустя несколько дней, уже накануне Нового года, на одном из перекрестков я увидел группу студентов. Среди них была и давешняя незнакомка. Я подошел и поблагодарил ее за спасенные уши. Мы познакомились. Звали ее Нина Васильевна Беспалова. Она тут же рассказала однокурсникам о нашей предыдущей встрече. На этот раз мои уши были надежно укутаны плотной повязкой, наложенной врачом.
Кто-то из студентов спросил, где я собираюсь встречать Новый год. Я развел руками — куда с такими ушами! Все рассмеялись и предложили мне встретить Новый год вместе с ними — студентов ничем не удивишь, а уж забинтованными ушами и подавно… На том и порешили.
Забегая вперед, скажу, что Нина Васильевна Коваленок (Беспалова) теперь работает в Центре подготовки космонавтов. Наша дочь вышла замуж, и мы уже нянчим внука Гришу. Сын заканчивает школу, мечтает стать офицером. Нина Васильевна готовит экипажи к космическим перегрузкам — работает на центрифуге. Неоднократно «крутила» и меня. Провожая в космические полеты, шутя, напоминала, чтобы на теневой стороне орбиты я не забывал о своих ушах.
Вот так неожиданно я встретил свою судьбу.
Курс теоретического обучения заканчивался. Мне предстояло вернуться в полк. Возвращение и радовало, и огорчало. В полку начинались полеты, а здесь оставалась будущая жена.
После ознакомительных полетов в районе аэродрома я приступил к работе в экипаже майора Кудрякова.
И вот пришел приказ: нам предстояло лететь из Подмосковья на Украину. Это был мой первый дальний полет. Первый — он запоминается на всю жизнь.
Готовился к полету с предельной тщательностью. Особое внимание наш командир обращал на четкое ведение радиосвязи. Я это учел. Разработал план полета, выучил на память все позывные, каналы, частоты. Но когда в полете вышел в эфир на канале управления движением на трассе, то через короткое время пот ручьями покатился по лицу. В эфире — сплошной поток позывных, запросов, команд. Я тороплюсь, данные даю не полные, меня переспрашивают…
Командир, улыбаясь, следит за моей работой. Потом предлагает:
— Хочешь пилотировать?
Беру управление… И… пошла плясать губерния! Будто сотни невидимых ухабов вдруг оказались на нашем пути. Стрелка высотомера прыгает то вверх, то вниз, курс «уходит», скорость «гуляет»…
Спокойно, тактично командир объясняет мои ошибки, показывает, как надо пилотировать тяжелую машину. Да, не простое это дело, пройдет не один полет, пока я полностью овладею всеми тонкостями техники пилотирования своего самолета.
Всю жизнь буду вспоминать добрым словом Вадима Николаевича Кудрякова, моего первого командира. Он научил меня летать. Каким бы сложным и длительным ни оказывался полет, штурвал был в моих руках. А командировок было много, летать приходилось и в Сибирь, и на Дальний Восток, и на Крайний Север. Вскоре я уже сажал самолет на незнакомые аэродромы. Вадим Николаевич любил летать и оказался прекрасным наставником. О каждом элементе летного дела он говорил с воодушевлением и страстью. Любил экипаж и заботился о нем.
Однажды готовились к десантированию. Как того требовали мои обязанности, после прибытия десантников провел инструктаж, разместил всех в самолете, проверил кислородное снаряжение, объявил время взлета и время десантирования. Потом, доложив командиру о готовности к полету, занял свое рабочее место.
Обычно вслед за этим майор Кудряков садился в свое кресло. Однако сейчас он остановился между креслами и, словно речь шла о чем-то будничном, произнес:
— Лейтенант Коваленок, сегодня вы будете выполнять полет с левого сиденья.
Мне показалось, что я ослышался. Я — на левом? Конечно, об этом мечтает каждый правый пилот: хоть раз полететь, управляя машиной с левого кресла, попробовать свои силы, способности. Но сегодня?.. Ведь нам предстоит не рядовой полет по кругу в районе аэродрома — мы будем выполнять десантирование, а это самый сложный и ответственный раздел летной подготовки. С недоумением смотрю на командира: по всем законам летной службы подобная «перемена мест» расценивается как серьезное нарушение правил. Но командир, сделав приглашающий жест, повторил:
— Да-да, с левого. Прошу, лейтенант!
Пересел. Чувствую, как часто забилось сердце. Не-ет, надо собраться. В шлемофоне мертвая тишина — экипаж ждет. Так прошла минута, вторая, третья. За это время я мысленно «проиграл» все этапы полета. Ну что ж, начнем, пожалуй.
— Экипаж, доложить о готовности к запуску двигателей, — произнес я каким-то чужим голосом.
В обычном порядке последовали доклады членов экипажа…
Я не знал тогда, что командир пересадил меня в левое кресло с разрешения командования полка. Сыграло роль то, что в полку я был на хорошем счету. К тому же возглавлял комсомольскую организацию эскадрильи — по итогам года мы завоевали переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ.
Опробовав двигатели, дал команду вырулить на линию предварительного старта, взял штурвал управления передним колесом.
Немного попетляв по рулежной дорожке, могучая машина покатилась к взлетной полосе. Все идет нормально, но я, как говорится, кожей чувствую особую сосредоточенность экипажа.
На взлетной полосе притормозил, перевел дыхание и запросил разрешение:
— 526-й к взлету готов!
— Взлетайте.
— Экипаж, взлетаем!
Утоплен в нишу штурвал управления передним колесом, режим работы двигателей максимальный, плавно отпущены тормоза. АН-12 рванулся на взлет…
Шесть полетов на десантирование выполнил я тогда. Сотни белых куполов раскрылись в небе.
Наконец, зарулив на стоянку, выключили двигатели, и я буквально лег на штурвал. Уста-а-ал… Однако тревожусь: какая же будет оценка Кудрякова? Он весь день молчал и только изредка помогал мне. Я повернул голову вправо и встретил его взгляд.
— Молодец! Будешь летать!— сказал командир и широко улыбнулся.
Для летчика эти слова — самая высокая награда.
Славный путь прошел в авиации Вадим Николаевич Кудряков. Впоследствии, командуя авиационной частью, он воспитал много отличных командиров. Всегда поощрял желание учиться, совершенствовать летное мастерство, пополнять теоретические знания. Долгая летная жизнь у полковника Кудрякова. Когда пришло время уступить место своим ученикам, он не ушел на пенсию, а возглавил летно-испытательную службу в авиации округа, дал новую жизнь многим самолетам.
В январе 1965 года я увидел свою фамилию в плановой таблице полетов. Из нее следовало, что теперь мне предстоит летать в левом кресле. Это очень обрадовало и взволновало: значит, начинается подготовка по программе командира корабля.
А осенью того же года на одном из утренних построений был объявлен приказ: «Лейтенант Коваленок назначается на должность командира корабля в третью эскадрилью».
Этим же приказом майор Кудряков назначался на новую, более высокую должность и переводился в другую часть. Я искренне жалел, что приходится расставаться. Ведь это благодаря ему всего лишь через полтора года после окончания училища я стал командиром корабля. Но служба есть служба…
Я принял другой самолет и экипаж. Признаюсь, не все поначалу было легко и просто. Взять, к примеру, хотя бы то, что бортовой техник старший лейтенант Лыков, бортэлектрик старший лейтенант Подкуйко, штурман корабля старший лейтенант Лазарев, а также некоторые другие члены экипажа были чуть ли не вдвое старше меня.
Да и они мое назначение восприняли без энтузиазма. Объяснялось это, прежде всего тем, что молодые командиры, как правило, в течение года летали только в районе аэродрома. А экипаж, куда я был назначен, уже давно выполнял различные сложные задания. И еще. От командира зависит судьба экипажа, судьба тех, кто оказывается на борту, судьба десанта. Я ловил на себе внимательные, пытливые взгляды моих подчиненных и угадывал вопросы, которые волновали каждого из них: «А как ты, новый командир, летаешь? Какой из тебя пилот?» Все стало на свои места после первых же полетов, когда стало ясно, что с техникой пилотирования у меня полный порядок. Правым пилотом был тоже выпускник нашего балашовского училища лейтенант Владимир Пашков…
