Люди молчаливого подвига - Василевский Александр Михайлович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Находясь в тюрьме, Одзаки по отрывочным сведениям убеждался, что прогноз его начинает оправдываться: 7 декабря 1941 года свыше тридцати японских военных кораблей, имевших на борту четыреста тридцать самолетов, совершили нападение на тихоокеанскую военную базу США Пёрл-Харбор. США потеряли сразу восемь линкоров, погибло две с половиной тысячи американцев, почти две тысячи человек было ранено. На другой день в Японии был опубликован императорский рескрипт об объявлении войны Соединенным Штатам и Великобритании. Потом Япония, Италия и Германия подписали военный пакт о совместной войне против США и Великобритании. Да, первый этап военных действий принес Японии невиданные успехи. Но в дальнейшем, как и предостерегал Одзаки, дела пошли все хуже и хуже. И хотя Англия и США старались не растрачивать свои силы в тихоокеанских операциях, приберегая их под конец войны, чтобы диктовать свои условия на мирной конференции, все равно милитаристская Япония была обречена с самого начала. Чем все это кончилось, известно.
Из тюрьмы Одзаки писал жене:
«Сейчас я ожидаю смерти… Я испытываю счастье при мысли, что родился и умру здесь, у себя на родине… Здесь, в тюрьме, моя любовь к семье вспыхнула с внезапной силой и стала источником мучительных переживаний… Видимо, профессиональному революционеру нельзя иметь семью…»
Перед ним проходила вся его жизнь с ее беспрестанными поисками самого себя. Да, самое важное для человека — найти себя! Он нашел себя. Жизнь и смерть отдельной личности не так уж много значат в громе гигантских исторических событий. Важнее другое: сознание того, что ты, никогда не идя на сделки с собственной совестью, не ожидая награды, отдал себя всего общему делу, тому делу, которое в конечном итоге называется социальным прогрессом всего человечества. Ты боролся, как умел, и твой единственный судья — время. Оно все поставит на свои места. Твой судья — будущее твоего народа, и народ поймет, что ты умер за него.
И здесь, в сырой камере смертника, ему вспоминались тихие вечера с женой Эйко, ее печальный голос и стихи:
Он мог бы жить, как другие, предаваясь семейным радостям, добиваясь ученых степеней… Мог бы. Но долг оказался выше всего: выше привязанностей, выше любви, выше мелких обывательских представлений о счастье. Счастье в борьбе. И только в борьбе…
Простые люди Японии еще во время процесса над Одзаки понимали, что боролся он за счастье народа, ради благополучия каждого из них. Когда Йоко перестала посещать школу, к ней домой пришла учительница и сказала девочке, чтобы она не стыдилась отца: он пострадал за правое дело. С того дня Йоко вернулась в класс, и все относились к ней хорошо.
29 сентября 1943 года Ходзуми Одзаки и Рихард Зорге были приговорены к смертной казни.
Казнь состоялась 7 ноября 1944 года.
В девять часов утра в камере Одзаки появились стражники. Одзаки понял все, но даже не изменился в лице. Он взял открытку и написал последнее письмо жене:
«Я не трус и не боюсь смерти».
Палачам он сказал:
«Я умираю за народ!»
Его повели через тюремный двор к месту, где находилась железобетонная комната с высокими стенами. Это была пустая комната без окон. Тусклый свет запыленной электролампочки освещал виселицу, крышку люка. Одзаки встал на люк, почувствовал, как накидывают петлю на шею.
В 9.33 люк раскрылся.
В 9.51 Одзаки Ходзуми не стало. Ему не было и сорока пяти лет.
В 10.38 в той же самой железобетонной комнате перестало биться сердце руководителя организации Рихарда Зорге.
Они вместе шли по жизни, вместе боролись и смерть встретили, как солдаты. Останки Одзаки выдали семье. Тело Зорге похоронили тайно в общей могиле на токийском кладбище Дзасси-гатани. После войны прах Зорге был перенесен на кладбище Тама. Здесь же похоронен Одзаки.
Жена Одзаки Эйко (Хидеко) умерла в мае 1972 года. Письма Одзаки из камеры смертников жене опубликованы в Японии несколько лет назад. «Любовь, подобная падающей звезде» — так называется книга из двух томиков в розовых обложках, где собраны все эти письма.
«Любовь, подобная падающей звезде…» Это не только любовь к жене Хидеко, к дочери, к родным. Нет, не о такой любви пишет Одзаки из камеры смертников. Его любовь иного масштаба, и по тому свету, какой от нее исходит вот уж много десятилетий, она подобна именно звездам. Но это свет не умершей звезды, это человеческое тепло, любовь ко всему человечеству.
«Я хорошо знаю из писем и других источников, что мои родные гневаются на меня. Они считают, что я поступил жестоко, лишив счастья не только самого себя, но и жену и маленькую дочь. Думаю, что они по-своему правы. Ведь я сразу знал, чем все это кончится. Но я настолько был захвачен борьбой, что мало заботился о безопасности своей и своих близких. Я служил высшим интересам.
Я хочу снова повторить: «Откройте шире глаза, вглядитесь в нашу эпоху!»
Кто сумеет правильно понять веление времени, тот не станет заботиться только о личном счастье и счастье своих родных. Моя работа давала мне возможность увидеть будущее, понять его, и это было для моего сердца самым близким и самым родным. Пусть меня таким и вспоминают. Это будет лучшим надгробным словом над моей могилой. Мои последние слова прошу передать всем».
Так писал Одзаки в завещании. Таким он вошел в бессмертие.
2. Пока цветет сакура…
Художник Ётоку Мияги был связующим звеном между Зорге и Одзаки. Частое общение советника премьер-министра с иностранным журналистом Зорге могло вызвать излишние подозрения у агентов японской контрразведки. Мияги в глазах тайной полиции был тем человеком, который по роду своих занятий мог общаться с кем угодно: ведь заказчики принадлежали к самым различным слоям общества, среди них часто встречались также иностранцы. Ничего необычного, например, не было в общении японского художника-искусствоведа Мияги с французским фоторепортером югославом Бранко Вукеличем. Вукелич углубленно изучал японское искусство и общался со знатоками гравюры. Журналист Зорге часто давал в немецкие газеты репортажи о художественных выставках и музеях Токио. Мияги мог также принимать заказы от государственного чиновника Одзаки, близкого к премьер-министру Коноэ. А кроме того, Мияги обучает рисованию маленькую дочь Одзаки. Художник Мияги, добывающий себе на хлеб собственным трудом, связан с десятками людей. На выставках он дает объяснения иностранным туристам, читает лекции в университетах, переводит книги американских искусствоведов и для заработка малюет портреты светских дам.
Худое существо с чахоточным румянцем на щеках. Да, у него застарелый туберкулез. Долго скитался по свету, жил в Калифорнии, теперь вот вернулся на родину. Одевается изысканно, манеры изящны. В совершенстве владеет английским. Он общителен и потому всегда окружен молодежью. Мияги не лишен светских манер, и его охотно приглашают в избранное общество.
…Лазурный остров Окинава. Архипелаг Рюкю. Пепельно-серые пальмы вздымаются до неба. Металлический шелест их широких листьев сливается с гулом океана. Здесь, на острове, в семье мелкого разорившегося землевладельца 10 февраля 1903 года родился Ётоку Мияги. Отец Ётоку был из тех, кто не боялся расстояний. В поисках призрачного счастья он эмигрировал на Филиппины. Но и здесь ему не повезло. Тогда он отправился в Калифорнию, где устроился на ферму близ Лос-Анджелеса.
Ётоку, оставшись на родине, в то время воспитывался в семье деда со стороны матери. Дед был стар и мудр. Попыхивая самодельной сигареткой из листа пандануса, он рассказывал мальчику историю острова. Некогда народ Окинавы пребывал в довольстве, всего было много: и земли, и кокосовых пальм. Но вот понаехали сюда жадные банкиры, адвокаты, чиновники из Кагосимы, захватили все, и народ обнищал. Каждый торопился сколотить капитал за счет местного населения. Отец Ётоку был честным человеком, не жил за счет чужого труда, потому и разорился. В давние времена умирали только дряхлые старики, теперь от нужды умирают молодые.
