Воспоминания - фон Тирпиц Альфред (электронная книга txt) 📗
Что касается трансваальского вопроса, то в отличие от нашего общественного мнения и политического руководства я считаю, что мы поступили неправильно{48}. Англия не реагирует на грубости со стороны Америки{}n», ибо они чреваты неприятностями в будущем, но главным образом потому, что Америка – неудобный противник; расплачиваться же приходится Германии, которая в настоящее время не имеет серьезных сил на море. Наша политика базируется на одну только армию, но влияние последней дает себя непосредственно чувствовать лишь на сухопутных границах, в других же областях она может оказывать лишь косвенное влияние.
Наши политики не понимают, что ценность союза с Германией определяется даже для европейских держав не столько ее армией, сколько флотом. Пример: Россия и Франция против Англии.
Выступление нашего нынешнего флота сыграло бы в таком случае совершенно незначительную роль. Если же Англия будет проводить политику в духе Питта, то она предпочтет нашу враждебность строгому нейтралитету. В первом случае мы явимся при всех обстоятельствах чрезвычайно ценным объектом, при сохранении же нейтралитета мы выиграем необычайно много в качестве конкурента Англии, и Англия знает это совершенно точно. Наша политика до сих пор остается совершенно чуждой понятию политического значения морского могущества. Если же мы захотим выйти в свет и экономически усилиться с помощью морской торговли, то мы построим здание без фундамента, если одновременно не создадим военно-морской флот. За пределами нашей страны мы повсюду наталкиваемся на существующие или потенциальные интересы других государств. Отсюда столкновения интересов. Теперь, когда престиж 1870 года успел испариться, даже самая удачная политика едва ли сможет достичь чего-нибудь, не имея в своем распоряжении реальной силы, соответствующей разносторонности наших интересов. Но с точки зрения международной политики лишь морское могущество является разносторонним. Без такого могущества мы всегда будем оставаться в накладе, даже если не будет войны. К тому же следует иметь в виду, что Англия начинает терять веру в то, что мы станем таскать для нее каштаны из огня и пошлем свою армию против России. Англия даже может пойти на значительные уступки России в Восточной Азии за счет Германии. В последнем случае мы окажемся в опасном положении, если будем втянуты в конфликт, затрагивающий интересы России, Франции и Англии. Даже если мы захотим сказать, что не ведем войны ради заатлантических интересов, остальные три государства этого все равно не скажут, и политическая обстановка останется для нас невыгодной.
По этому вопросу можно сказать еще многое. Я все же хотел бы указать, что мое мнение о нынешнем трансваальском конфликте является результатом этого размышления. Правда, оно возникло у меня, как только я прочел в газете телеграмму президенту Крюгеру. Последняя была составлена вообще неудачно, поскольку раз Англия пользуется правом утверждения международных договоров Трансвааля (а мы этого права не оспариваем), то мы не должны предлагать этому государству нашу помощь.
Возможно, впрочем, что этот случай имеет и свои хорошие стороны; чтобы открыть глаза нашему парламенту, я желал бы даже большего позора этого рода. Нужно, чтобы исчезла англомания, процветающая в некоторых кругах, а наша нация решилась создать флот, как это предусмотрено докладной запиской номер 9. Нужно включить в очередной бюджет соответствующие ассигнования. Однако правительство и верхушка парламента не надеются на успех. Все же, разоблачив политическую и военную слабость нашего нынешнего флота, моряки сняли с себя ответственность, и истории придется винить других людей.
Итак, я считаю, что на протяжении тринадцати лет нам надо создать современный флот, мощь которого должна примерно соответствовать требованиям, выдвинутым в докладной записке вашего превосходительства от 1872 года."
2
Пока шла эта переписка, были получены известия о рейде Джемсона против бурской республики и о телеграмме Крюгеру. Последняя обрушила на Германию целую бурю английской ненависти, зависти и бешенства, которая нагляднее, чем что-либо иное, продемонстрировала широким массам германского народа наше истинное положение и необходимость строительства флота.
Однако в то время, как германское общественное мнение приветствовало телеграмму Крюгеру и на протяжении ряда лет устраивало словесные походы против Англии, я лично считал как самую телеграмму, так и другие вызовы Англии опасными и достойными сожаления. В них отражалось полное непонимание Англии, ее могущества и нашего бессилия. Запоздалая, а потому и без того трудная попытка создания морского могущества натолкнулась вследствие этого на новые препятствия, хотя тогдашняя изоляция Англии и ее затруднения с бурами сначала скрывали опасную зону, через которую необходимо было пройти при строительстве флота.
Я держусь сейчас того взгляда, что мы не могли отказаться от попытки завоевать действительную свободу на международной арене путем строительства флота. На протяжении десятилетий, которые последуют за мировой войной, германскому народу придется, к сожалению, проделать обратный опыт и испытать, что значит зависеть от милости англо-саксов. Те же, кто полагают, что по своему характеру или вследствие задержки нашего исторического развития мы вообще неспособны к созданию морского могущества, а потому должны были с самого начала встать под британскую опеку, несомненно будут порицать тогдашнее направление моих мыслей. Если бы я не верил в великое будущее германского народа на земле, у меня бы не хватило силы построить для него флот. Возможно, что я и ошибался, но я все же убежден, что более осторожная и в то же время более деятельная политика обеспечила бы успех этой попытке завоевания свободы на международной арене. Даже в мировой войне мы имели достаточно возможностей удержать свои позиции (конечно, при другом руководстве). Если же флот строить не хотели, предпочитая следовать по пути, избранному в девяностых годах, то следовало добровольно ограничить развитие торговли и промышленности, вновь организовать эмиграцию и отказаться от наших заграничных интересов. В таком случае мы, по выражению Лихновского, предоставили бы поле деятельности «англо-саксам и сынам Иеговы», удовлетворившись своей старой славой соли земли, народа-удобрителя. Однако было и остается иллюзией думать, будто при отсутствии флота англичане помиловали бы нас и допустили бы дальнейшую экономическую экспансию Германии. В подобном случае они остановили бы нас еще раньше. В этом не мог сомневаться ни один человек, знающий англичан. Требования уничтожения Германии, раздававшиеся в английской публицистике девяностых годов, были не единственным признаком того, что неприятный, но бессильный немецкий конкурент будет разгромлен при первом удобном случае. Легковерный немец, который не сомневался в своем праве на экспансию во всем мире, связанную с повсеместным вытеснением английского влияния, не уяснил себе в достаточной мере чувства старого собственника, видевшего в нас непрошенного пришельца; к тому же у нас имелось весьма слабое представление о своеобразной структуре английского могущества и об его способности затравить германизм с помощью как духовных, так и материальных средств; лишь война раскрыла истину.
