Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (прочитать книгу .txt) 📗
Ее настоящее имя, обнародованное недавно, было Фанни Мозер. Она родилась в 1848 году и в двадцать три года вышла замуж за русско-шведского промышленника шестидесяти пяти лет. Он заработал целое состояние на продаже дешевых часов в России и Центральной Азии. Вдову Мозер называли «самой богатой женщиной Европы». История об «отравлении» началась с ее пасынка, который нашел в спальне, где умер отец, крысиный яд. Сделали вскрытие, завещание было оспорено, и с тех пор вдову не принимали в аристократических кругах, куда она так стремилась попасть.
Так события выглядели со стороны (Фрейд упоминает лишь о немногих из них). Его хроника того, что происходило во внутреннем мире пациентки, отличается от этой истории, но не намного. Фрейд упоминает об «истории с ядом», но не придает ей того значения, которое она могла иметь для госпожи Мозер. Обе версии свидетельствуют об одном: у этой женщины был сильный характер. Она настаивала на том, чтобы он позволил ей рассказывать обо всем так, как она сама хочет, и не прерывал ее. Она сказала: молчите и слушайте меня, и не нужно «задавать вопросы о том, откуда взялось то или другое». Ее младшая дочь, Ментона, которая в то время была подростком (впоследствии она стала писательницей и коммунисткой, а умерла в Восточном Берлине в 1971 году в очень преклонном возрасте), вспоминала, как он приходил к ее матери. Он был «невысокого роста и худой», «с иссиня-черными волосами и большими черными глазами», застенчивый и очень молодой.
Вот такой непохожий на себя Фрейд, подчинившийся властной пациентке, позволял госпоже Мозер говорить и говорить, иногда без гипноза. Он слушал и накапливал знания, как в этом случае, так и с другими пациентами, находил в беспорядочных мыслях спонтанные воспоминания и впечатления, которые говорили ему о большем, чем подозревали пациенты, и привели к созданию метода психоанализа, «свободных ассоциаций».
Фрейд не стал утверждать, что вылечил Фанни, хотя полагал, что ее состояние улучшилось. В 1924 году, за год до ее смерти, он сделал приписку на полях книги о том, что теперь ни один аналитик не может читать эту историю без «снисходительной улыбки», но это был «первый случай, когда, я применил процедуру катарсиса». Фанни была для него экспериментом. Как и все остальные.
Фрейд видел во всех своих ранних пациентах материал для написания научных работ. Мозер-Эмми была одной из четырех пациенток, каждой из которых в «Этюдах по истерии» он посвятил одну главу. Еще одна глава была отведена на описание Брейером случая Паппенгейм под именем Анны О. Другие случаи заняли меньше места. Среди них история женщины, которую Фрейд назвал Цецилия М. Он подчеркнул, что случай очень важный, и добавил, что «соображения личного характера» не позволяют дать более подробное описание, несмотря на то, что он познакомился с ее историей «гораздо ближе», чем во всех остальных случаях этого периода.
Личность Цецилии тоже установлена «Это сделал ушедший из психоанализа Питер Суэйлз. Исследование жизни и работы Фрейда в историческом аспекте в основном проводилось не психоаналитиками.». Это Анна фон Либен, жена банкира, еще одна богатая женщина, которая могла быть узнана, если бы Фрейд сообщил слишком много подробностей. Она была не только богата и известна, но и участвовала в медицинско-социальной организации, поставлявшей Фрейду пациентов. Фон Либены, еврейское семейство как по линии Анны, так и со стороны ее мужа, страдали от неврозов и психической неустойчивости. Она была аристократкой — баронессой с собственным титулом, к тому же замужем за бароном — и умной, образованной женщиной. Сохранилась фотография, на которой видно ее волевое лицо с крупным носом.
Фон Либены и их окружение имели слишком большое значение для Фрейда, чтобы рисковать их расположением. В истории фигурировала и фамилия Гомперц. С этим влиятельным семейством Фрейд имел профессиональные и личные связи, а Анна была их родственницей. Утверждают, что бывший университетский профессор Фрейда Теодор Мейнерт вылечил тетю Анны, которая устраивала модные вечера во дворце семейства. На эти вечера иногда приглашали Мейнерта с Брейером и других известных врачей.
Начиная с 1888 года Фрейд исследовал случай Анны вместе с Брейером. Самую трудоемкую работу выполнял Фрейд как младший партнер, а Брейер наблюдал за лечением. Начав лечить ее от невралгии, Фрейд обнаружил целый «букет» истерических симптомов: «галлюцинации, боли, спазмы и долгие напыщенные речи». Он прослеживал вместе с ней возникновение психологических травм, а значит, был с ней во время многочисленных приступов. Фрейд говорил, что она посылала за ним «сотни» раз. Возможно, Брейер передал эту пациентку другу, потому что боялся повторения истории с Бертой Паппенгейм. Суэйлз считает, что Анна фон Либен помогла ему в создании метода свободных ассоциаций гораздо больше, чем любые другие из его пациентов.
Фрейд явно установил с ней гораздо лучший контакт, чем с госпожой Мозер, но подробностей он не приводит. Единственная галлюцинация, которую он описывает, не связана с ее прошлым. После того как Брейер и он сам отказались выписать ей одно лекарство (возможно, морфий), она увидела, как «они оба висят рядом на двух деревьях в саду».
Фрейд нашел яркое сравнение для описания фон Либен и ее истерии. Ее поведение, сказал он, было «истерическим психозом, которым она платила за свои старые долги». Это значит, что она переживала заново травмы, которые накапливались в течение всей ее жизни, и избавлялась от них. В 1888 году ей был сорок один год, а богатство, удачный брак и дети не сделали ее счастливой. Фрейд не упоминает о ее сексуальной жизни, но он наверняка что-то об этом знал.
Многие исследователи задумываются над историей этой жительницы Вены, пытаясь найти объяснение в том, в каком городе она жила. Вену считали городом чувственности, скрытой за фасадом габсбургской бюрократии, зарабатывавшей деньги цензурой и секретностью. Могло ли вызванное этим напряжение не сказываться на частной жизни людей?
«Ярчайшим свидетельством морального разложения в столице многие считали „Мейерлингскую трагедию“ — крупный австрийский скандал того времени. Наследник престала, крон-принц Рудольф, и его любовница, семнадцатилетняя баронесса Мария Вечера, в январе 1889 были найдены застреленными в охотничьей избушке за городом. (Принц иногда останавливался в „Бельвю“, доме под Каленбергом. Если бы трагедия разыгралась там, это здание стало бы более известным, чем сейчас, когда его упоминают в связи со сном Фрейда об инъекции Ирме). Возможно, они сами покончили с собой, но есть предположения, что это было убийство.»
Аналогичные проблемы существовали и в Лондоне, где такой политической цензуры не было, но зато царило сексуальное лицемерие. О лондонских проститутках, принимавших множество обеспеченных клиентов, говорили с праведным гневом. Вена была не так добродетельна, и Артур Шницлер мог беспрепятственно описывать падших женщин в своих рассказах, что было бы невозможно в Англии.
Что касается Фрейда, он считал, что невроз не зависит от того, где человек живет. Правда, иногда говорят, что евреи особенно подвержены заболеваниям нервной системы. Поскольку многие пациенты Фрейда были евреями, равно как и он сам, возможно, это повлияло на его практику в Вене и на всю психоаналитическую теорию.
Сами евреи задумывались над этой психопатологией. Обычно ее объясняли сложной историей народа, борьбой за существование среди всеобщей ненависти, которая во времена Фрейда в Вене означала и борьбу за то же положение в обществе, что у остальных. Упоминают в связи с этим и иудаизм. Фрейд в конце концов пришел к заключению, что религию можно назвать коллективным навязчивым неврозом. Возможно, евреи как религиозный народ действительно более подвержены неврозам.
В этих рассуждениях больше предположений, чем фактов, да и те легко поддаются искажению. Называть психоанализ «еврейской наукой» — еще не значит уничижительно о нем отзываться, но это выражение действительно можно понимать по-разному. О евреях до сих пор иногда говорят, что они больны и опасны. Такое мнение было широко распространено в Вене времен Фрейда, а позже оно оказалось очень выгодным для нацистов.
