Смерш (Год в стане врага) - Мондич Михаил (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Кругом царила мертвая тишина. Только шаги часовых зловеще напоминали о бдительности советского правительства, об «отеческой» заботе его о своих гражданах.
В смершевских бараках кипела работа. Снаружи этого не было видно: все окна были замаскированы одеялами.
Нечего смотреть на колючую проволоку, — решил я и поспешил возвратиться к себе в комнату.
Стол мой завален разными документами и письмами репатриантов. Я принялся за работу.
Как-то стыдно было мне читать эти письма. Люди, которых я никогда в жизни не видел, вставали передо мной, как живые.
Вот письмо матери, писавшей своему сыну в Берлин: «Дорогой мой Ванечка… Мы, слава Богу, все живы…» В конце письма: «Да хранить тебя Господь Бог! Целую тебя крепко, крепко…»
Совсем так писала и мне моя мать…
Я вложил в конверт все документы и письма «Ванечки», не найдя в них ничего подозрительного.
В этот момент в дверь постучали.
— Товарищ младший лейтенант! К майору Глазунову.
Комната майора Глазунова находилась в конце соседнего барака.
Зачем я понадобился Глазунову? Наверное, срочный перевод каких-нибудь документов.
По коридору прохаживались дежурные.
— Сюда, товарищ младший лейтенант.
Я перешагнул порог…
У окна стоял майор Глазунов. В душе у меня что-то дрогнуло. Майор смотрел на меня безумными, безжизненными, глазами. Лицо его выражало какую-то устремленность в загадочный мир. Угловатый, выпяченный вперед подбородок, бледность, растрепанные волосы, сжатые тонкие губы.
Но этот безумный взгляд! Он бывает только у душевнобольных.
Длинные опущенные руки, растопыренные пальцы. Вся фигура выражает готовность на что-то броситься…
— Переведите мне вот этот документ! — сказал майор, не меняя позы.
На столе валялись папки, документы, разбросанные окурки вокруг пепельницы, пепел. Тут же лежала небольшая дамская сумочка из старой потертой пластмассы. Рядом с сумочкой — фотографии, письма, документы…
Густой табачный дым, окурки на полу…
Меня настолько поразил вид майора, что я даже и не заметил щупленькой девушки, сидевшей в углу на табуретке.
Девушке было не более двадцати двух лет. Она сидела, сжавшись, комочком. Руки ее дрожали. Каштановые волосы свисали на сторону. В глазах ужас, трепет и еще что-то непонятное… Бледное лицо без единой кровинки, пересохшие, воспаленные губы. Она приоткрыла рот и усиленно дышала, как будто ей не хватало воздуха. Ее впалая грудь под белой кофточкой высоко поднималась…
Я взял в руки документ для перевода и собрался уходить.
— Куда вы? Переведите здесь. Мне нужен перевод срочно.
Девушку звали Зоей. Почему-то мне показалось, что иначе ее звать не могли. В моем представлении имя Зои было всегда связано с образом щупленькой, безобидной и хрупкой девушки.
Зоя как-то безучастно посмотрела на меня и опустила голову.
Милая Зоя, почему ты здесь? — хотелось мне спросить ее. Ты, наверное, попала сюда по ошибке? Какой из тебя шпион? Какая ты изменница родины, когда одно дуновение ветерка может сбить тебя с ног. Ты, наверно, чахоточная. Тебе, милая Зоя, очень тяжело дышать…
Зоя словно почувствовала мои мысли. На воспаленных ее губах мелькнуло что-то вроде улыбки.
Майор Глазунов медленно приближался к Зое. Он смотрел на нее в упор, как колдун, своими безумными глазами.
Руки Зои задрожали сильнее. Вот-вот она умрет от испуга. Безумный страх еще шире открыл ее глаза.
Еще секунда, и майор вплотную подошел к ней. Он осматривал ее со всех сторон как-то нарочито медленно.
Меня охватила жуть. Все это мне показалось чем-то невероятным, сумасшедшим… Нет, не то. Что-то большее было во всем этом.
— Так! Так! — закричал неожиданно майор.
Зоя задрожала, даже глаза закрыла.
Голос майора повышался.
— Я не понимаю, почему ты так нахально врешь? Скажи, почему ты так нахально врешь? Я все знаю. Понимаешь ли ты, что я все знаю…
Зоя хотела что-то сказать, но слова замерли на ее устах. Вместо слов из ее груди вырвались какие-то несвязные звуки, похожие на стон умирающего.
Майор отошел от Зои на несколько шагов. Глазами он словно старался загипнотизировать ее.
Какие-то неясные, но нехорошие предчувствия вкрались мне в душу.
Я боялся одного. Если майор начнет бить Зою, она не выдержит, она умрет от страха. Умрет здесь, на моих глазах. А мне не хотелось, мучительно больно не хотелось видеть ее смерть… Какая бы она ни была, но она также страстно хочет жить, как и я, как и каждый человек! Бог дал ей жизнь…
Если бы на месте Зои сидел крепкий мужчина, мне, пожалуй, не было бы так мучительно больно. А тут — чёрт знает что! Здоровенный майор с руками гориллы и с сумасшествием в глазах — и хрупкая, щупленькая девушка…
Майор снова подошел к Зое.
— Слушай, красавица, — опять закричал он. — Ты вот говоришь мне, что немецкий солдат, приходивший к тебе, привез посылку от твоих родителей. Мне же известно, что это было совсем иначе. Солдат приходил к тебе за сведениями о поведении и настроениях рабочих в нашем лагере… Я докажу тебе, что это было так!
Я понял, в чем дело. Зою обвиняли в шпионаже! Глупости. Ложь, подлая ложь! Зоя не могла быть шпионкой. Не могла быть! Да и, в конце концов, какие сведения могла Зоя передавать солдату? Разве о том, как тяжело жили русские девушки у немцев на каторге? Но это немцы знали и сами, без Зои. Все это блеф, гнусный блеф!
Наверное, какая-нибудь из подруг Зои, завербованная смершевцами, донесла на Зою, чтобы оправдать себя как агента. Посещение же солдата можно было объяснить, как угодно…
Зачем все это нужно? Зачем между людьми сеять ненависть, презрение, распри, доносы?.. Зачем заставлять людей убивать друг друга? И та Зоина подруга, донесшая на нее, такая же жертва СМЕРША. Завтра ее ожидает то же, что переживет Зоя сегодня.
В документе, который я переводил, не было ничего особенного. Это было написанное на очень плохом немецком языке письмо Зои к какому-то господину Миллеру, с просьбой быть любезным и, в случае возможности, переслать посылку родителям в Чернигов.
Майор заставил меня просмотреть и все остальные письма и документы Зои.
В комнате было невероятно жарко. Запекшиеся губы Зои шевелились. Она жадно смотрела на стоявший в углу на табурете графин с водой. Ей, наверное, очень хотелось пить, но она не решалась попросить разрешения.
Майор Глазунов подошел к двери.
— Дежурный! Приведите брата арестованной.
Зоя, казалось, не сразу поняла слова майора и спохватилась лишь через некоторое время.
Я забыл про перевод ее писем и наблюдал за ней. Зрачки ее невероятно расширились, руки дрожали, дыхание стало сдавленнее и реже…
Через десять минут в комнату втолкнули мужчину лет двадцати шести. Чертами лица и всей фигурой он был очень похож на Зою.
Его лицо дрогнуло от ужаса. Он робко опустил голову, искоса посматривая на сестру.
Я не знал, о чем он думал, да навряд ли и он сам это знал. Люди, попавшие в кровавые объятия СМЕРША, превращаются в воплощение животного страха. До сих пор мне довелось встретить лишь двух-трех, оставшихся мужественными до конца. Все же остальные — боялись, дрожали… Человек вообще располагает весьма ограниченными возможностями поведения…
— Сколько раз к твоей сестре приходил немецкий солдат?
— Я не знаю, — робко ответил брат Зои.
— Врешь!
— Нет, не вру…
Майор подошел к нему вплотную. Ребром ладони он ударил его по затылку… Брат покачнулся.
— Говори.
— Я не знаю… Я жил в другом лагере.
Майор еще несколько раз ударил брата Зои.
Зоя, при каждом стоне, вырывавшемся из груди брата, закрывала глаза и ниже опускала голову. Ее лицо переменилось до неузнаваемости. Она побледнела еще больше.
Майор нервно зашагал по комнате, размахивая руками. Только глаза его оставались прежними — неподвижными и безумными.
— Дежурный! Уведите его.
Мне показалось, что Зоя облегченно вздохнула. Дежурный увел брата.
