Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
«В 1969 году на чемпионате мира Валера уже будь здоров играл, — вспоминал Александр Гусев, добавляя, что на тренировках против Харламова было очень тяжело играть. — И ударить его не ударишь. Он такой верткий был, очень хорошо на коньках стоял, маневренный, клюшкой очень хорошо работал, чудеса творил. И на тренировках, и в играх».
После окончания того чемпионата в гостиницу, где жила сборная СССР, зашел один испанец и в холле столкнулся с Харламовым. В том заговорила испанская кровь. Валерий начал говорить с иностранцем бегло, бойко, чем поверг в смущение своего лучшего друга Александра Мальцева. «Не знал, Харлам, что ты настоящий испанец, так говоришь быстро», — по-дружески хлопнул Валерия по плечу товарищ по сборной. По признанию других хоккеистов, Валерий, несмотря на приличное знание испанского языка, говорить на нем стеснялся. Съездить в Испанию после завершения карьеры было его мечтой. У него хранились воспоминания о той детской поездке, когда ему было восемь лет, а сестре Татьяне — семь.
В сборной СССР Харламов сыграл со своими будущими постоянными партнерами по тройке Владимиром Петровым и Борисом Михайловым под номером 12. Легендарный 17-й номер был занят Евгением Зиминым и перешел к Харламову уже после чемпионата мира 1970 года.
На чемпионат мира 1969 года Михайлов, Петров, Харламов поехали едва ли не в качестве запасных, а уехали первой тройкой. Тогда, после этого первенства, глава Спорткомитета СССР Сергей Павлов своим единоличным решением присвоил Валерию Харламову, Борису Михайлову и Владимиру Петрову звания заслуженных мастеров спорта, не спросив об этом ни у Тарасова, ни у Чернышева.
Первым в стокгольмском аэропорту о присвоении самого высокого в советском спорте звания Харламову сообщил Вячеслав Старшинов, который каким-то непостижимым образом узнал это раньше всех, опередив даже тренеров. Так Валерий Харламов прошел путь от перворазрядника до заслуженного мастера спорта всего за 15 недель — уникальный случай по требовательным советским меркам. Тарасов бушевал, гневался, вышел из себя. Как так? Без году неделя в сборной — а уже заслуженный?! Больше всего он обижался на то, что решение о присвоении званий было принято без согласования с ним, без его ведома. Тарасов считал, что звание это, как и многие другие регалии в Советском Союзе, нужно было заслужить.
За победу на чемпионате мира 1969 года Валерий Харламов получил и свою первую государственную награду — медаль «За трудовую доблесть».
Впрочем, кто сказал, что молодой хоккеист удовлетворился достигнутым и посчитал, что дело сделано? «Когда они вернулись, Харламов даже меня удивил. Он, поехавший в Швецию перворазрядником, а вернувшийся заслуженным мастером спорта, был недоволен собой. Не оставил у Валерия этот первый для него чемпионат мира полного удовлетворения — мог (это проскальзывало в его разговорах) сыграть лучше», — вспоминал Борис Кулагин.
После чемпионата мира 1969 года и окончания успешного для него первого полноценного сезона в большом хоккее Харламов стал задумываться над тем, как улучшить свою игру. Пришел к нескольким важным для себя выводам. Во-первых, заметил, что когда стал лучше пасовать товарищам на льду, то заметно прибавил в скорости. Вывод: кто меньше возится с шайбой, тот быстрее двигается на льду. Во-вторых, начав изучать поведение голкиперов в воротах, понял, что те ждут, когда нападающий завершит обводку защитника и уже тогда бросит. «В какой-то момент обводки, когда вратарь ждет, чем единоборство кончится, я стараюсь, не завершая ее, бросить. Если это удается, вратарь, как правило, оказывается застигнутым врасплох», — признавался Валерий Харламов.
Так родились его знаменитые броски. Предпочитал атаковать ворота не щелчком, а кистевым броском. «Кистевой бросок для вратаря опаснее. Он неожиданнее, и ему труднее предугадать направление полета шайбы», — рассуждал Харламов. Наконец, маневры у самих ворот, которые зрители называли артистизмом. Сколько натерпелись от Валерия Харламова вратари соперников, когда он «своим танцем» на льду показывал, что будет бросать, скажем, вправо, а сам поражал левую девятку ворот. Вячеслав Фетисов признавался, что Харламов с блеском демонстрировал эти фокусы на тренировках. «Третьяк об этом знал, готовился, а Валера все равно, раз за разом, забивал ему», — вспоминал он.
При всей его малой комплекции форвард абсолютно не чурался столкновений с могучими по комплекции защитниками, более того, сколько раз шел, словно на таран, а в самый последний момент увиливал от них. «Если стокилограммовый защитник стоит, а я мчусь на него, моя кинетическая энергия больше. Важно только поймать момент, когда он расслабится, застигнуть его врасплох. А для этого надо убедить его в том, что я не иду на столкновение, постараюсь сейчас избежать его. И толкнуть. Тут необходимо то же умение перехитрить противника», — говорил Валерий Харламов Владимиру Дворцову.
Именно после этого чемпионата Харламов завоевал симпатии как специалистов, так и требовательных болельщиков. В традиционном опросе еженедельника «Футбол-хоккей», который выявлял лучшего хоккеиста сезона 1968/69 года, он с 51 баллом, полученным в результате опроса журналистов, занял четвертое место в списке. Уступил только признанным корифеям: Анатолию Фирсову с 69 баллами, который был признан лучшим хоккеистом СССР, вратарю Виктору Зингеру (63 очка) и Вячеславу Старшинову (56).
Глава 5 ВЗЛЕТ ХОККЕИСТА ХАРЛАМОВА. ОЛИМПИАДА В САППОРО
В 1970 году в интервью газете «Советский спорт» Анатолий Фирсов, отвечая на вопрос журналиста, кого бы он назвал своим преемником в хоккее, сказал, что это — Валерий Харламов. Эта оценка радовала Харламова не только потому, что Фирсов выделил его среди таких многообещающих молодых игроков, как Александр Мальцев, Александр Якушев, Борис Михайлов. А потому, что Валерий Харламов считал своего старшего товарища по ЦСКА игроком номер один не только в советском хоккее тех лет, но и вообще в истории этого вида спорта, всегда мечтал научиться играть так, как умел Фирсов. Такого же мнения, кстати, придерживается и Александр Николаевич Мальцев.
Харламов, на которого буквально обрушилась мировая слава, всё еще продолжал обучаться премудростям большого хоккея. Благо рядом были мастеровитые и всегда готовые помочь старшие товарищи. Наблюдая за тем же Фирсовым, Валера не уставал удивляться его финтам, особенно знаменитому «конек — клюшка — конек» и страшной силы броску, который считался самым мощным не только в СССР, но и в Европе.
В начале своей блистательной карьеры Харламов говорил, что ему требуется некоторое время, чтобы «включиться в матч». «Мне всегда нужно в начале игры подержать шайбу. Игрока, владеющего шайбой, толкают, оттирают, бьют, но когда тебя чуточку “обобьют”, ты готов к игре, чувствуешь шайбу, привыкаешь к ней. А если сразу начать играть в пас, то потом в сложных ситуациях можно растеряться, утратить контроль над собой, над своим состоянием», — признавался хоккеист.
Из-за того, что чемпионат мира проводился не в апреле, а в марте, первенство СССР сезона 1969/70 года закончилось лишь 29 апреля — позже, чем обычно. Уверенную победу одержали московские армейцы, в составе которых на первый план вышла тройка Петрова. Сам центрфорвард стал лучшим бомбардиром первенства, забросив 51 шайбу. 40 шайб забросил Борис Михайлов, 33 — Валерий Харламов. Таким образом, на счету тройки оказалось 124 заброшенные шайбы — больше, чем у половины игравших в этом чемпионате команд! И вообще игроки ЦСКА, который в 15-й раз стал лучшей командой страны, в 39 поединках забросили 321 шайбу, почти на 60 шайб больше, чем занявший второе место «Спартак». Невероятный результат! В этом сезоне произошло еще одно историческое событие: в концовке чемпионата место в воротах ЦСКА занял Владислав Третьяк. Как оказалось, почти на полтора десятилетия.
А еще раньше тройка Петрова стала ударной на чемпионате мира 1970 года, который, как и год назад, проходил в Стокгольме. Вообще-то чемпионат мира планировалось провести на родине хоккея — в Канаде. «Сейчас или никогда!» — писали канадские газеты, прямо призывая своих хоккеистов не посрамиться на родном льду. Ни один чемпионат мира до этого не сопровождался такой пропагандистской шумихой. На карту канадцами было поставлено всё.
