Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Я не знал, что делать, и позвонил Ване Бахурину, который рубил кусты на железной дороге. Он предложил мне устроиться к ним в Зеленогорскую Путевую часть № 17. Мы поехали туда на следующий же день, и меня легко туда взяли безо всяких направлений. Работа заключалась в вырубке кустарника на десятиметровой полосе отчуждения. Мы встречались с Ваней и Джонсоном (Никитой Добрыниным) и ехали в Белоостров. Там на полпути в Солнечное мы спускались в канаву и страшными самопальными мачете с заточенным крюком на конце рубили кусты. Мы работали часа четыре в день, раза два-три в неделю. Вырубив метров двести, мы разводили гигантские костры и сжигали эти кусты прямо на насыпи или в канаве, если там не было воды. Пожалуй это была не самая легкая работа, зато она давала полное ощущение свободы. Когда мы заканчивали выделенный нам участок, Ваня ехал в Репино и вез портвейн начальнику участка по фамилии Тарара, который легко закрывал любой наряд. Пару раз с нами работал Файнштейн, но эта работа не очень пришлась ему по нраву.
В то время Курёхин с Чекасиным затеяли съемку фильма «Диалоги» в клубе «Маяк» на Красной улице. Это был фантастический experience, когда диалог заключался в битве двух оркестров – один был на сцене, а другой в зале. А чуть позже Курёхин устроил показательную репетицию «Поп-механики» для английского телевидения в Театре у Горошевского на проспекте Чернышевского. Это была типичная «Поп-механика», которая на тот момент включала почти всю группу «Кино», «Странные игры», «Аквариум», а также индустриальную группу во главе с Тимуром Новиковым и Африкой. Наша струнная группа сидела прямо под орудиями индустриальной группы. Я чувствовал себя не очень уютно, поскольку на горьком опыте знал, что когда играют индустриалы, то в ход идет все. Публики было может быть человек двадцать, среди которых был атташе по культуре американского консульства Дэн Гроссман. Мы его давно знали, и он везде тусовался. Его всегда пасли, но в этот раз, видимо, решили взять, что непременно повлекло бы скандал… В самый кульминационный момент концерта, когда в ход вступила вся индустриальная группа, в зал вошли какие-то люди. Никто ничего не понял, вошедшие тоже слегка опешили, поскольку был сплошной грохот, в воздухе носились утюги и другие «музыкальные» предметы. Никто не орал, что надо прекратить безобразие, но в какой-то момент всё стало ясно, и музыка остановилась. Никто не знал, как реагировать, потому что никто никого не винтил. Но, вероятно, у комитетчиков не было точных инструкций, как действовать, и они боялись превысить свои полномочия. Через некоторое время пришли менты в форме, которые тоже остались стоять в стороне. Мы собрали инструменты и тихо вышли. Никого не арестовали, таким образом наличие американского дипломата было гарантом того, что никого не свинтят. Мы с кем-то пошли на Восстания. Я чувствовал себя несколько возбужденным, мне не очень нравилось быть игрушкой в руках Африки и Тимура. Какой бы ни была концепция «Поп-механики», она была основана на музыке. И когда эти молодые люди начинали веселиться, не обращая внимания на музыкантов, для меня это теряло всякий смысл. Я сказал Курёхину, что не вижу для себя никакого смысла в моем дальнейшем участии в «Поп-механике». Он не возражал. Моя роль там была скорее декоративной. Я был законченным типажом и такой персонаж в его коллаже был уместен, но ничего не определял. Потом я всё-таки узнал, что кого-то свинтили. Среди них оказалась жена Вани Бахурина Алла, которая и привела Дэна Гроссмана.
Кстати, с Дэном был любопытный эпизод. Как-то Ваня пригласил в гости нескольких американских студентов, которые часто бывали у него дома. В этот же вечер пришёл Дэн. После этого все американские студенты исчезли. Ваня как-то встретил одного из них и спросил, куда они подевались, почему не звонят и не заходят? Тот ему ответил, дескать, если бы Ваня приехал в Америку и в гостях у своих друзей встретил бы секретаря райкома партии из России, стал бы он ходить в этот дом? Мы же были не так разборчивы, мы не считали Дэна агентом ЦРУ, и даже если бы он таковым и оказался, то всё равно мы с удовольствием ходили к нему в гости.
На горизонте появился Саша Башлачев. Всё было настолько тесно переплетено, что когда кто-нибудь появлялся в этом городе, то он непременно оказывался в поле нашего зрения. Как-то так получилось, что я его увидел одновременно с Юрой Шевчуком. Гена Зайцев устроил им концерт в котельной возле ДК им. Капранова и попросил меня привезти гитару, потому что ни у того, ни у другого её не оказалось. И конечно же после концерта мы познакомились. Башлачев очень сдружился со Славкой, и они все время тусовались у него на Васильевском, либо на даче в Комарово. А мы с Ваней Бахуриным как-то завлекли Башлачева к тому же самому Дэну Гроссману. Это не было домашним концертом, в том смысле как это принято, когда приглашаются гости и собираются деньги. Мы просто сидели полночи и разговаривали за жизнь, и среди прочего он спел несколько песен.
В это же время Андрея Харрис снова приехала в город с Джимом Монсмой, который стал её мужем. Они познакомились с ним в тот год на даче у Фалалеева и через несколько лет решили пожениться. Медовый месяц они проводили в Ленинграде, и в качестве свадебного подарка мы решили собраться вместе и дать домашний концерт. Боб продолжал играть с Титом и Куссулем, и мы с Дюшей и Михаилом присоединились к ним. Концерт был на квартире у Велобоса на «Удельной». Пришло много наших дружков, и мы играли все подряд, вспоминая песни разных времен. Нас всех переполняли эмоции, а меня разрывали внутренние противоречия.
Когда же в начале сентября Бобу предложили сыграть на открытии сезона «Рок-клуба» во Дворце Молодежи, он предложил нам сыграть в таком же составе. Я видел, что это ещё одно искушение и очень сильное, но я думал, что я гораздо сильнее и что можно попробовать сыграть несколько концертов, но потом я непременно уйду. Я не подозревал, что тем самым я поставил себе вилку, из которой мне самостоятельно выбраться будет очень нелегко. Первый же концерт был необычайно успешным. Пожалуй это было началом того времени, когда так называемый успех концерта уже был предрешен. Не имело никакого значения, где мы играем, всегда был аншлаг и всегда была иллюзия успеха, независимо от того насколько хорошо мы в этот момент играем. Это был период акустики, которую мы играли вшестером. Рулил Слава Егоров, который плавно внедрился в среду группы и стал постоянным звукорежиссером. Мы сыграли несколько концертов в Ленинграде и прокатились в Москву, в Таллинн и ещё куда-то. Все было бы ничего, но самыми изнурительными для меня оказались поездки. Я сам поставил себя в такое положение, когда мне было трудно находиться среди людей, которые ещё совсем недавно были моими самыми близкими друзьями. Помимо всего прочего я стал изгоем и объектом насмешек. Иногда это было даже весело, но чаще простое безмятежное пьянство моих друзей превращалось в свинство. Я же получил редкую возможность наблюдать это со стороны. Я стал болезненно реагировать на хамство, которое позволяли мои друзья музыканты. Так зимой, как обычно, приехав в Москву, мы остановились у Саши Липницкого и расслабленно смотрели видео. Когда же настало время ехать на концерт, артисты вдруг проголодались и решили пойти пообедать в ресторан «Пекин». Я убеждал их в том, что на это нет времени, но они поулыбались на мои причуды и отправились обедать. Я же поехал на площадку. Это был какой-то НИИ и толпа собиралась задолго до концерта, но в зал никого не пускали. Пора было начинать, но артистов ещё не было и ещё не было саундчека. Мне сразу захотелось все бросить и уехать в Ленинград. Когда же, через час после предполагаемого начала, сытые и довольные артисты появились, я не выдержал и сказал им все, что я по этому поводу думал. В итоге концерт задержали на два часа и спрессованная толпа, человек 500, без глотка воздуха безропотно ждала и, более того, с благодарностью принимала это и была счастлива тем, что концерт всё-таки начался. Наверное это было то, что впоследствии получило ярлык русского рока. Но к такому року я не хотел иметь никакого отношения.
