Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания - Анчаров Михаил Леонидович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
18 октября 1983 г.
Опять собираюсь в Архив. Нужно кое-что сделать для М., который сидит у нас (приехав из ГДР) и читает письма и дневники Б.М. И никто из живущих в Москве или где-нибудь в другом городе нашей страны не приходит ко мне, чтобы почитать, посмотреть эти материалы.
Все, что я перепечатала — переписка, дневники, письма к родителям, — все это вот уже лет 7–8 валяется, а может быть, уважительно стоит где-нибудь на полке у супругов Чудаковых. Я не виню их ни в чем — просто констатирую факт. И зачем собирать сейчас новую комиссию по лит<ературному> наследию Б.М.? Зачем? Чтобы издавать его труды? Они будут издаваться, но гораздо позже, если мы будем еще существовать, я имею в виду Россию. А если мы рухнем вместе со всеми своими идеями, то все равно его труды не погибнут все. Их уже много — далеко от меня. Молодежь (не наша) хорошо знает его работы и его биографию. Сама себе говорю «спасибо»!
А жизнь летит — без крыльев, в тупом однообразном пространстве, и лишь иногда мелькнет момент радости: то ли книгу хорошую прочтешь, то ли друзей повидаешь, то ли просто погода хорошая! Или письмо от хорошего человека, кофе от Б., или даже просто хороший сон приснится. Радость может дать многое, а вот счастья уже не будет!
10 декабря 1983 г.
Кто пьет водку, чтобы спастись от сложного состояния — то ли огорчения, то ли жалости к себе, а я принимаю снотворное, пьянею от него и засыпаю. Ох, почерк меня выдает.
Лизу жалко, себя жалко, а напрасно: жизнь была, и интересная, ну а сейчас идет — трудная, тоскливая. Все это надо пережить мужественно, пример этому — Лиза.
Ночь прошла. Перечитала «снотворные» каракули. Вероятно, нехорошо спать всегда с таблетками, но это длится уже многие годы, и если есть вред, то какой-то незаметный. Вредно не спать, вредно волноваться, вредно горе — одним словом, вредно жить. И каждый живет, как может.
Как далеки все люди друг от друга. И не расстояние тому причиной. Можно жить на одной улице, в одном доме, а на общение нет сил — ни нервных, ни физических. Усталость какая-то, которая не проходит.
Как немыслимо трудно, вероятно, было отцу. Столько горя, столько незаслуженных обид, невозможность жить и работать так, как хочется, — и вся жизнь! И ученики его — какие-то неблагодарные или тоже затюканные: никто никогда не просил разрешения познакомиться с дневниками, даже и не знают о них, хотя в «Контексте» были кусочки напечатаны. Вероятно, и не читают «Контекст». А, Бог с ними! Только «зарубежные люди», сидя в кабинете Олежечки, увлеченно читают дневники и письма отца. И то хорошо. И даже очень!
11 декабря 1983 г.
Наше однообразие течет быстро. Вот и начинается новая рабочая неделя — у Лизочки.
Посмотрели вчера по телику спектакль. Позор! Такое показывать в Москве, по первой программе, «созданное» только что! И играет главную «роль» — ЕЛ Неужели ему так нужны деньги? Ну Л. — ради денег, а он-то! Вот уж действительно, «стыд — не дым, глаза не ест»! Лучше снег убирать. За это хорошо платят — и на свежем воздухе!
Вчера показывали английский документальный фильм, в котором были кадры о Хиросиме. Не укладывается в голове, невозможно понять, как могли люди до такого додуматься, сделать это, и еще хотят начать ядерную войну! Надо связать всех этих «деятелей» — и в психушку. Бряцают этими «игрушками» во всем мире уже — и могут добряцаться. Надо иметь яд, чтобы успеть исчезнуть.
Ночь. Д. уехала. Мы — одни. Не спится.
И повторяю все время: лучше быть не может! Не может! Жизнь катится от пятницы до пятницы, а пятница, суббота и воскресенье — это дни, которые приносят маленькие удовольствия и свободу действий. Правда, относительную.
13 декабря 1983 г.
Жду Мишу Кононова, чтобы пойти в кинотеатр у метро «Павелецкая», где в 4 часа должен состояться сеанс с показом кусков из фильмов с Олегом.
Вспомнила, как Олежечка рассказывал о Мише, как оба они были студентами и были ужасно смешливы.
Помню, как я приходила вечером к нему, и, пока Лиза была в ванной, мы часто разговаривали, а потом переходили к смеху. Олег хохотал до слез, я — тоже, а когда приходила Лиза и спрашивала, чего мы смеемся, мы даже не могли вспомнить, с чего начался смех. Такая была потребность в нем. Смешного было мало. Олег бывал мрачен, и этот дурацкий смех был как лекарство.
Сколько юмора было в нем и как ему хотелось играть комедийные роли! Ах, режиссеры, режиссеры, черт бы вас всех побрал! Такие актеры были и есть, а они ни черта не видят. Раневская, Рина — в каких-то эпизодиках! Картины забыты, а эпизодики остались!
Вечер 13 декабря 1983 г.
Все время отец и Олег освещают нам путь, приносят радость и высокие чувства. А это так нужно! Это не дает опуститься, стать скучными мещанами, погрузиться в серую, будничную, тягучую жизнь. Спасибо им!
19 декабря 1983 г.
Ты беспокоился, что оставил нас нищими, и Олег боялся этого тоже. Мы — нищие, но веселые!
24 декабря 1983 г.
А вот в Новый год, 31-го вечером будет «Ночь ошибок». Значит, в нашей квартире будет звучать голос Олежечки, его песни, и мы будем видеть его…
2 января 1984 г.
Вот и встретили Новый год. Тихо, вкусно, грустно. Посмотрели «Ночь ошибок», побывал у нас Олежечка — милый, красивый. Мы смотрели телевизор в его кабинете, горела елочка, мигая цветными лампочками. Я помню, как он любил смотреть на эти огоньки.
Ну, и вот уже — 1984 год, март. Прошел день 3 марта. Уже три года мы без Олега. Три года, а сколько дней, ночей, а сколько часов!
Сегодня я подала заявление в Музей Пушкина об уходе. Надоело мне печатать скучные и серые заметки, разбирать небрежные каракули научных сотрудников. Хотя 75 р., которые я за это получала, нам очень нужны. Но все равно — это нищая жизнь. Немножко еще более нищая будет.
Буду брать работу — иногда. Моя заслуженная машинка уже здорово стара, мы с ней — два сапога пара.
Вот и весна пришла — апрель 1984 года, 16-е число.
Я ушла с работы и еще как-то не могу справиться с большим количеством свободного времени.
Прошел в ЦДРИ вечер памяти Олега, который прекрасно вела Наташа Крымова. Все было хорошо, кроме дурацкого выступления N. (так его называл Олег) — М. Даже не хочется говорить о его выступлении — жалко тратить слова и эмоции, не стоит он того.
Надо мне вернуться к воспоминаниям, да как-то еще не получается.
В это время обычно решался вопрос: что делать летом, как и где отдыхать?
Лиза с Олежечкой иногда ездили отдыхать на юг, но как-то все неудачно, и обычно Олег старался так устроить свои летние съемки, чтобы можно было побыть на природе. И, если бы он не умер, они жили бы лето 1981 года где-нибудь под Киевом. Если бы, если бы…
Сейчас летний вопрос у нас решается просто: отдыхаем дома. Конечно, Лизу тянет в лес, на море, но это невозможно, так как входить в контакт с людьми во время отпуска она не хочет, а в деревне отдохнуть — негде. Купить избу совместно с кем-нибудь из друзей и близко от Москвы — вот ее мечта. Это был бы выход, конечно. Нет у нас друзей — богатых, и легких, и щедрых. Стоит, например, дача у моей приятельницы недалеко от Москвы — пустая и разваливается. Никто из ее семьи там не живет, но она никогда мне не предлагала пожить там. «Пусть стоит, пусть разваливается эта моя недвижимость!» — считает она. Ну и Бог с ней и с ее дачей. А жить у кого-то — это нам не по нервам. Только дома!
А что я могу сказать о себе? Я совсем не легко вхожу в контакт, вернее, не сразу и не со всеми. И разобраться в этом трудно. Почему с этим человеком сразу чувствуешь себя легко и свободно, а другой мгновенно вызывает антипатию. Несовместимость — это очень тяжелое состояние, особенно если она односторонняя.
