Дорога на Сталинград. Воспоминания немецкого пехотинца. 1941-1943. - Цизер Бенно (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Получив наконец назначение в Россию, я экипировался в своем старом гарнизонном городке Геттингене, а затем вместе с П. и верным денщиком Фейрштаком отправился в Берлин. В тот вечер я простился с П. на железнодорожной станции Зоопарк. Когда поезд тронулся, мне показалось, что я лечу в огромную черную пропасть.
17-я танковая дивизия на Востоке
Путешествие через Смоленск в штаб 2-й танковой армии, стоявшей в Орле, заняло почти неделю. Командующий армией генерал-полковник Шмидт пригласил меня на завтрак, где я оказался единственным гостем. Возможно, офицеры его штаба намекнули ему о моих политических взглядах. Если так, то, скорее всего, они их разделяли. Меня удивил и приободрил тот факт, что командир, с которым мы не были знакомы прежде, разговаривает со мной так, словно наша общая неприязнь и критическое отношение к режиму были чем-то само собой разумеющимся. Явно чувствовалось, что его офицеры, даже в высоких чинах, хотя и продолжают храбро сражаться, но, тем не менее, убеждены, что победа недостижима. Многие рассчитывали на скорейшее открытие второго фронта на Западе, ибо только это могло привести бесперспективную для Германии войну к быстрому завершению.
Когда мы прощались после двухчасового завтрака, командующий попросил меня «забыть все, что он наговорил за это время». Понимая, что он имел в виду, я приступил к выполнению своих обязанностей в более бодром расположении духа.
Теперь я мог «прощупать обстановку» в 17-й танковой дивизии в тихом месте ее расположения юго-восточнее Орла. Меня удивило, что она находится в хорошем состоянии. В мирное время это была Аугсбургская дивизия, а с началом войны ее преобразовали в танковое соединение. Вскоре служба захватила меня, и мои поездки на фронт заняли несколько недель. Офицеры полкового уровня, кажется, предвидели смену командира дивизии и были к этому готовы. Другое дело – штабные. Некоторые из них прочно застряли в прошлом и противились любым переменам. Новый начальник 1-го отдела Генерального штаба Красе к таковым не относился. Это был профессионал с отличной подготовкой, полученной в мирное время, прибывший сюда из австрийского бундесвера.
Незадолго до войны я проделал путешествие на Дальний Восток поездом, когда шла китайско-японская война. Трудно тогда было охватить взором огромные просторы этой страны с ее бесконечными заснеженными лесами и редким человеческим жильем. Закутанные в шубы странники подъезжали к станциям на санях в ожидании транссибирского экспресса. Я запомнил грустные мелодии русских песен, которые почти без передышки лились по вагону из громкоговорителя. Моя душа привыкла к этому ландшафту и его терпеливым, многострадальным и покорным судьбе обитателям. Типичным их представителем был высокий бородатый старик, живший в занимаемом мной доме и обычно приветствовавший меня, молча склонив непокрытую голову и улыбаясь скорее самодовольно, чем угодливо.
Можно ли было спасти нашу армию в Сталинграде?
Идиллии «медового месяца» с моей дивизией в период статичной войны суждено было скоро закончиться. Нас погрузили в поезд и отправили на юг. При двадцати градусах мороза (по Цельсию) неотапливаемые вагоны с жесткими сиденьями были мало пригодны для спанья. Я вспоминал свои многочисленные разъезды по железным дорогам в Первую мировую войну. В те времена достаточно было оказаться на охапке соломы в конском вагоне, где было тепло и сну мешало лишь перестукивание копыт. Но ночи эти обычно быстро кончались, по несколько дней приходилось довольствоваться пригоршней-другой снега для символического утреннего туалета, за которым следовали горячий завтрак и сигарета.
Дивизия, которую я вел теперь в круговерть стремительной и роковой войны, чтобы спасти нашу армию в Сталинграде, была в материальном отношении слаба. Всего лишь тридцать танков. Не было бронетранспортеров, одна или две разведывательные машины, только тридцать или сорок процентов грузовиков прошли капитальный ремонт. Это означало, что в каждом батальоне одна рота могла передвигаться только в пешем строю. Такие роты были сведены в один батальон, который следовал позади дивизии. Ремонтная рота и даже мастерские оставались в тылу в районе Орла. Любой водитель грузовика поймет, что это значит. Было ли это следствием внезапности, безумной спешки или происходило в результате развала?
Спешка действительно имела место. Была середина декабря, и прошло почти три недели с того момента, как русские дали решительный отпор на Восточном фронте. Это произошло до того, как мы выгрузились с поезда для сосредоточения в Миллерове. Мы не знали, что операция по спасению будет проводиться восточнее Дона. Вместо этого изучались оперативные возможности против наступающего противника западнее Дона. Именно там развалился фронт нашего слабого венгерского союзника. Во время поездки в восточном направлении по, казалось, бескрайним снежным полям моя машина встретилась с другой. Из нее вышел командир румынской дивизии – долговязая фигура, осунувшееся лицо. После официального и довольно натянутого обмена приветствиями мы продолжили разговор по-французски, поскольку мне хотелось ознакомиться с положением румын. Своим поведением румынский генерал демонстрировал явную отчужденность и ослабление союзнических чувств вследствие разгрома его армии.
Вместо того чтобы развертываться в западном направлении, мы совершали теперь марш на юг. В ужасных условиях дивизия переправилась через Дон у Цимлянской. Несмотря на двенадцать часов езды, мне не удалось добраться до штаба 4-й танковой армии. Ею командовал знакомый мне генерал-полковник Гот, поэтому я поговорил с ним по телефону.
Командующий. Вы понимаете, что мы должны справиться с этой задачей в Сталинграде?
Я. Задача мне ясна, но я уверен, что вам известно плачевное состояние вооружения моей дивизии.
Командующий. На фронте некоторые дивизии в еще худшем состоянии. У вашей превосходная репутация. Я на вас полагаюсь.
В последнем более или менее благоустроенном месте нашего расположения на марше я пытался осмыслить теоретические расхождения между моими знаниями в области стратегии и нашей тактической задачей. Я был поражен недостаточностью сил, выделенных для спасения Сталинграда. Невдалеке передо мной, всего в девяноста километрах от окруженной в Сталинграде армии, вели бой две дивизии. Одной из них, 6-й танковой, повезло, потому что недавно, когда она еще базировалась во Франции, ее привели в полную боевую готовность, а вторая, 23-я танковая дивизия, по слухам, была оснащена даже хуже, чем моя. Одна укомплектованная и две укомплектованные наполовину дивизии должны были предпринять наступление на глубину около ста километров до самого Сталинграда! Так называемая внезапность уже улетучилась, две участвующие в боях дивизии были остановлены превосходящими силами русских. Но даже если внезапность и имела бы место, они не смогли бы удержаться в глубине захваченного района. Никто не мог рассчитывать на то, что противник не сделает все возможное, что в его силах, чтобы помешать разблокированию окруженной 6-й армии и закреплению таким образом ее великой победы. Слабость германских атак показала, что резервов в наличии не было. Более того, не было речи и о том, чтобы армия Паулюса, все еще насчитывающая 100 тысяч солдат, прорвалась для соединения с 4-й танковой армией.
15 – 16 декабря 1942 г. (карта 1). 15 декабря части 65-й танковой бригады и 81-й кавалерийской дивизии русских были обнаружены в районе Верхнекурмоярской. Командующий немецкой 4-й танковой армией намеревался, очевидно, направить мою дивизию ее левым флангом вдоль Дона в северо-восточном направлении. Соответственно танковая группа Бюзинга (он был командиром полка) получила приказ двинуться к Верхнекурмоярской через Тополев, куда она добралась без соприкосновения с противником. Моторизованные группы гренадерских полков до 16 декабря не достигли района Шинковской из-за задержки у переправы в Цимлянской.
