Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич (книги онлайн .TXT) 📗
В аэропорту Лукашенко сразу буквально дословно пересказал Ивану Петровичу содержание моего письма. Передал президенту эту информацию, как мне позже стало известно, Дмитрий Рюриков, мой помощник, который, как я уже говорил, был горячим сторонником полного, пусть даже прокоммунистического слияния двух государств. Через неделю я его уволил.
Я до сих пор глубоко благодарен Ивану Петровичу Рыбкину за терпение и настойчивость. Он и Лукашенко провели вместе много часов и, как говаривают злые языки, оставили после переговоров немало пустой тары из-под крепких напитков. Это была настоящая славянская дипломатия.
Рыбкин вернулся в Москву очень усталый. Вскоре, 10 апреля, был подписан новый текст договора, который, по сути, стал договором о намерениях к межгосударственному объединению.
Как я и предлагал, состоялось всенародное обсуждение этого чрезвычайно важного для народов двух государств документа, и мы получили немало ценных предложений от наших граждан.
21 мая в Кремле состоялось торжественное подписание нового договора между Россией и Белоруссией. Президент Лукашенко на подписании договора выглядел бледным, но спокойным. Мы оба были абсолютно уверены в том, что государственная интеграция не за горами. И действительно, в 2000 году она состоялась, полномасштабный союз двух стран стал реальностью.
…Я всегда был за то, чтобы внутри СНГ существовали различные союзы, объединения, куда страны Содружества могли бы вступать постепенно.
Но условия таких союзов должны были быть реальными и выполнимыми. К сожалению, до сих пор есть трудности на пути полной экономической интеграции России и Белоруссии: непрозрачность белорусского финансового рынка, антирыночное законодательство, преграды на пути приватизации. Если Россия сумеет привести Белоруссию в единый рынок, это будет грандиозным успехом. Но для этого в белорусской экономике нужны радикальные экономические реформы.
У меня было немало расхождений с Александром Лукашенко, в частности по поводу его отношений с прессой. Одна история с арестованным журналистом Павлом Шереметом чего стоит. Но, будучи в каких-то вопросах оппонентами, мы обязаны оставаться друзьями: российско-белорусский союз становится «паровозом» СНГ, везёт вперёд нашу общую интеграцию.
Я очень надеюсь, что от этого союза процесс демократических реформ в Белоруссии только выиграет. Мы в России должны использовать для этого все доступные нам возможности.
Пример не очень удачной попытки российско-белорусского объединения 97-го года я здесь привёл вот почему. Нельзя, недопустимо использовать порой очень сложные проблемы во взаимоотношениях между странами СНГ как инструмент внутренней политической игры. А именно так поступили российские коммунисты, пытавшиеся во что бы то ни стало «протолкнуть» договор через Думу в 1997 году.
…Второй яркий пример использования крупной межгосударственной проблемы для разжигания внутриполитических страстей — это вопрос о Черноморском флоте, о Севастополе.
Именно это стало самым тяжким камнем преткновения в наших отношениях с Украиной.
Отношения России и Украины — особая, сложная тема. Украинцы для русских — такие же братья, как белорусы. Огромное сходство во всем: в языке, привычках, образе жизни. Больше того, Киев был столицей Древней Руси, Киевская Русь — родина нашего национального самосознания, нашей национальной истории. Без Украины немыслимо представить себе Россию. Но XX век выявил огромную тягу Украины к независимости — попытка найти свой, самостоятельный путь развития проходит через все главные события, все войны и революции. Поэтому-то с обретением демократии в украинском обществе вновь прошёл мощный импульс к отделению от России.
…Мы не раз встречались с Леонидом Кучмой. Но свой первый официальный визит в Киев я откладывал из-за проблем Черноморского флота. Неопределённость в отношениях росла. Мы не могли подписать ни одного крупного, серьёзного договора. Отношения двух наших стран были неестественным образом заморожены.
В мае 1997 года этот многолетний кризис наконец закончился. Состоялся мой официальный визит в Киев, которому предшествовали переговоры двух премьеров.
В Киеве расцветали каштаны, нас приветствовали толпы весёлых, радостных людей. Помню, как я остановил машину в центре города и вышел поговорить с киевлянами, многие протягивали руки, говорили хорошие, тёплые слова. Угрюмые люди с антироссийскими плакатами находились в стороне от этой эмоциональной, доброжелательной толпы.
И я подумал: «Боже мой, сколько же лет могла ещё тянуться эта непонятная пауза в отношениях! Сколько можно было делать вид, что мы и так друг без друга проживём?»
…Итак, кончилась полоса отчуждения, когда пять с половиной лет Черноморский флот был ничейным. Теперь на кораблях российского военного флота вместо старых, советских — новые, андреевские, стяги. И жёлто-голубые — на кораблях украинских.
Флот находился в обветшавшем состоянии, не обновлялся, не ремонтировался. Люди не знали, какому государству они служат, не знали, кто должен им платить зарплаты, пенсии, пособия. Из четырехсот тысяч жителей Севастополя сто тысяч — четвёртая часть — были связаны своей судьбой с судьбой флота. Все эти люди напряжённо ждали, чем решится наш спор. Решение о разделе флота было крупной победой и для Украины, и для России.
Вкратце положения договора были таковы. Россия получила в аренду Севастопольскую, Южную и Карантинную бухты, где должны базироваться 338 российских военных кораблей. Ежегодная стоимость аренды военных баз в Севастополе по этому договору составила 98 миллионов долларов, которые пошли в счёт оплаты украинского долга за российский газ. На момент подписания соглашения этот долг составлял, по нашим оценкам, около 3 миллиардов долларов. Аренда военных баз, включая инфраструктуру Севастополя, была заключена на 20 лет.
Все вздохнули с облегчением. Казавшийся в течение долгих лет неразрешимым вопрос о флоте был очень трудно, очень непросто, с огромным количеством взаимных уступок, но разрешён.
Украина получила часть флота и списание части внешнего долга. Наконец фактически был снят с повестки дня вопрос о принадлежности Севастополя, подтверждена территориальная целостность Украины. Я считал этот договор о флоте «нулевым вариантом».
Мы получили возможность военного присутствия в Чёрном море и Средиземноморском бассейне, где ходит большое количество наших торговых и грузовых кораблей. Что было очень важно для восстановления престижа России.
Но самое главное — это дало возможность заключить с Украиной полномасштабный договор о дружбе и сотрудничестве, которого не было все эти последние годы. Таможенные пошлины, совместные экономические проекты, вопрос с долгами — буквально все после снятия с повестки дня вопроса о Севастополе получило иной импульс, иное развитие.
Но не все в России и в Украине были согласны с таким финалом. Раздел флота сразу выбивал стул и из-под украинских националистов, и из-под наших левых всех мастей. К левым присоединился и такой крупный федеральный политик, как Юрий Лужков. Он назвал ненормальным положение, когда мы фактически берём Севастополь в аренду сами у себя.
Видимо, Юрий Михайлович предпочёл бы объявить войну Украине или сделать Севастополь одним из районов Москвы.
И ещё один эпизод того трудного и важного для становления СНГ года.
23 октября 1997 года состоялось закрытое заседание Совета глав государств СНГ в Кишинёве. На наших встречах мы пытались решать все острые проблемы, саммит в Кишинёве не был исключением.
…Сначала все шло как обычно — встреча в аэропорту, дружеские объятия, торжественный приём, пресса. У меня было нормальное рабочее настроение, не ждал никаких неожиданностей.
Но они начались сразу же, как только мы сели за стол переговоров. Один за другим президенты шли в атаку, выступали с жёстких антироссийских позиций. У каждого накопился свой список претензий. Я слушал внимательно, помечал в блокноте главные тезисы, а сам думал вот о чем: дело не в претензиях. За каждым выступлением стояла усталость от своих нерешённых проблем. И этот огромный груз ответственности очень хочется переложить на большого соседа. Хотя бы на словах. Я смотрел на лица моих коллег и все больше укреплялся в своей мысли.
