Софья Васильевна Ковалевская - Полубаринова-Кочина Пелагея Яковлевна (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
119
магистром и профессором университета, вскоре он стал очень популярным лектором. В литературе обычно приводят такое его высказывание перед студентами: «Я должен вам читать о государственном праве, но так как в нашем государстве нет никакого права, то как же я вам буду читать?» [73, с. 185].
Имея сведения о такого рода смелых выступлениях, министр народного просвещения И. Д. Делянов 6 июня 1887 г. уволил М. М. Ковалевского, из университета. Ковалевский стал жить за границей, где провел больше 15 лет, ведя литературно-научную работу и читая лекции в Стокгольме, Париже, Оксфорде, Брюсселе, Чикаго. Он был выбран Англией третейским судьей в ее международном конфликте с США [178].
В 1901 г. Ковалевский организовал в Париже «Русскую высшую школу общественных наук», которой он уделял много сил и денежных средств. По его приглашению в ней выступали с лекциями Г. В. Плеханов, К. А. Тимирязев и др.
В 1904 г. Ковалевский вернулся в Россию, где читал лекции. Он был членом Петербургской академии наук (1914 г.) и иностранным членом различных академий.
Позднее М. М. Ковалевский являлся членом Государственного совета и выступал от академической группы, о чем вспоминал А. Ф. Кони [182], в течение восьми лет его сосед по креслам в зале заседаний Верхней палаты.
М. М. Ковалевский был материалистом, сторонником эволюционной теории. Он встречался с К. Марксом и Ф. Энгельсом и вел с ними переписку. (Недавно появился очерк его деятельности как социолога [177];)
В 1916 г. Максим Максимович скончался. Хоронили его при большом стечении студентов и многих прогрессивных деятелей на кладбище Александро-Невской лавры в Петрограде.
Максим Максимович был богатым помещиком, его имение Двуречный Кут находилось в 20 верстах от Харькова, при станции Пересечное. Софья Васильевна в неоконченной повести «Путовская барыня» [67, с. 297] изображает мать Максима Максимовича, красивую, нарядную вдову, и его самого, студента, возвращающегося домой на каникулы. Она дает описание его наружности, аналогичное — с соответствующими возрастными изменениями—тому описанию, которое имеется в ее «Отрывке из романа, происходящего на Ривьере». Вот какова на¬
150
ружность Михаила Михайловича Званцева (т. е. М. М. Ковалевского): «Массивная, очень красиво посаженная на плечах голова представляла много оригинального... Всего красивее были глаза, очень большие даже для ею большого лица и голубые при черных ресницах и черных бровях. Лоб, несмотря на все увеличивающиеся с каждым годом виски, тоже был красив, а нос — для русского носа был замечательно правильного и благородного очертания. Книзу дело шло хуже. Щеки были слишком велики и нижняя челюсть непомерно развита. Недостаток этот скрывался, впрочем, в значительной степени небольшой французской бородкой, черной с проседью, и только в минуты гнева нижняя губа, да и вся нижняя челюсть вдруг выдвигалась вперед и сообщала лицу что-то свирепое; в обыкновенное же время все друзья Званцева соглашались, что преобладающим выражением лица его было добродушие» [67, с. 214].
Вернемся ко времени приглашения М. М. Ковалевского Комитетом лореновского фонда в Стокгольм. По правилам этого Комитета выдвинутому кандидату в лекторы нужно было иметь рекомендацию двух крупных ученых. На запрос Комитета дали одобрительные отзывы два известных ученых; один из них одобрил приглашение Ковалевского, несмотря на то что сильно расходился с ним во взглядах [64, с. 396].
В сохранившейся переписке Ковалевской имя Максима Максимовича Ковалевского появляется 2 февраля 1888 г. В этот день она посылает своему другу Гесте записку: «Дорогой Гёста, пойдете ли Вы сегодня на каток? Я хочу пойти, но не раньше у24, чтобы успеть больше поработать... В России, по-видимому, также считают, что Максим Ков[алевский] и я — родственники, как Вы увидите из приложенной телеграммы, полученной мной сегодня» [СК 240].
Телеграмма из Петербурга гласит: «Университет профессору Ковалевской Стокгольм Поздравляем большой золотой медалью Петербургского географического общества семью Ковалевских Майков» [СК 240А].
Спустя несколько дней (письмо без даты) она пишет Миттаг-Леффлеру, что имеет хорошие известия от Максима Ковалевского, а именно: он уже получил свой заграничный паспорт и через несколько дней будет в Стокгольме. Он только что получил награду (золотую медаль) от Петербургского географического общества за его новую
151
книгу14, на которую появился ряд лестных отзывов в иностранных журналах.
М. М. Ковалевский приехал в Стокгольм в феврале 1888 г. Софья Васильевна была рада встретиться с соотечественником и сразу по его приезде послала ему записку:
Мой адрес: Sturegatan 56. 4 trapper [4 лестницы, т. е. 5 этаж].
Многоуважаемый Максим Максимович! Жаль, что у нас нет на русском языке слова valkommen, которое мне так хочется сказать Нам. Я очень рада Вашему приезду и надеюсь, что Вы посетите меня немедленно. До 3-х часов я буду дома. Вечером у меня сегодня именно соберутся несколько человек знакомых, и надеюсь, что Вы придете тоже.
Искренне Вас уважающая Софья Ковалевская [64, с. 299].
Вечером у Софьи Васильевны собрались математики Миттаг-Леффлер и Гюльдён, писательница Эллен Кей, глава социалистической партии в шведском риксдаге Бран- тинг и другие. Анна-Шарлотта была в отъезде. Иначе она непременно пришла бы на вечер, так как уже познакомилась с М. М. Ковалевским в Лондоне.
Чтение лекций по общественным наукам проходило в здании Высшей школы. Одновременно с М. М. Ковалевским выступал французский профессор Боше из Нанси, занимавшийся как раз в то время изучением источников древнего шведского права. Софья Васильевна как член Комитета лореновского фонда посещала лекции обоих и приглашала лекторов к себе, заботясь о том, чтобы они были приняты в ученую и литературную среду Стокгольма.
На первой лекции М. М. Ковалевского было 230 слушателей. Ему аплодировали, в газетах появились самые благоприятные отзывы.
М. М. Ковалевский исследовал вопрос о переходе семейной общины — матриархата — в современную семью. Такую светскую семейную общину он обнаружил у некоторых народов на Кавказе, в Сербии и Болгарии. В 1890 г. была издана его книга о развитии семьи и собственности [179]. На первом листе ее дано посвящение: «A madame Sophie Kovalevsky». Такое же посвящение: «Г-же Софье Ковалевской» имеется в изданной позднее этой книге на русском языке [180].
14 Вероятно, это книга М. М. Ковалевского «Современный обычай и древний закон». М., 1886, т. I, 340 с., т. II, 410 с,
152
В Стокгольме М. М. Ковалевский познакомился со знаменитым шведским путешественником Норденшель- дом, открывшим морской путь из Европы в Охотское мо* ре, со скандинавскими археологами Гильденбрандтом и Монтелиусом и другими учеными, а также политическими деятелями и литераторами.
М. М. Ковалевский говорит в своих воспоминаниях о С. В. Ковалевской, что в доме Монтелиуса он сам делал сообщение по археологии Кавказа и слушал какое-то сообщение Софьи Васильевны на шведском языке, которое она сделала с большим успехом.
На следующий день после отъезда Ковалевского из Стокгольма, в марте 1888 г., Софья Васильевна пишет Анне-Шарлотте, что если бы Максим Максимович остался в Стокгольме, то ей вряд ли удалось бы закончить свою математическую работу на премию. «Он такой большой..,— пишет она,— и занимает так ужасно много места не только на диване, но и в мыслях других, что мне было бы положительно невозможно в его присутствии думать ни о чем другом, кроме него» [64, с. 300].
У Альфреда де Мюссе есть поэма «Намуна», герой которой Хасан так охарактеризован поэтом [181, строфа XIII]:
«Он очень весел, — и, однако, очень угрюм, непригодный сосед — великолепный товарищ, в высшей степени ничтожен — и, однако, очень положителен, возмутительно наивен — и, однако, весьма пресыщен, страшно искренен—и, однако, весьма хитер» (цит. по [64], с. 300).
