Софья Васильевна Ковалевская - Полубаринова-Кочина Пелагея Яковлевна (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Софья Васильевна считала, что эти слова подходят к Максиму Максимовичу, такой была его сложная и многогранная натура.
Летом 1888 г. С. В. и М. М. Ковалевские встретились в Лондоне. Максим Максимович жил там с профессором Тамбаровым. Они втроем устраивали загородные прогулки, посещали музеи и картинные галереи. Но Софья Васильевна с беспокойством пишет Миттаг-Леффлеру, что ей еще надо посидеть над окончанием своей работы па премию и нужно бы побыть около Вейерштрасса, но она еще не знает, когда и как это сделает. Очевидно, Максим Максимович стал занимать большое место в душе Софьи Васильевны. Она говорит: «Я не строю никаких планов, мне сейчас очень хорошо, и я живу от одного дня до другого, избегая думать о будущем, чтобы не портить настоящее. Я желала бы быть, как Анна-Шарлэтта, какой
153
она кажется, такой же решительной и уверенной в том, чего хочешь или не хочешь. Но я, к сожалению, совсем другая и, в сущности, я люблю только неопределенные оттенки. „Мысль изреченная есть ложь“, говорит русский поэт, и вот это я так глубоко чувствую» [СК 248].
Конец лета 1888 г. Ковалевская провела в Гарце, где в то время отдыхал Вейерштрасс. Максим Максимович также приезжал в Гарц и жил там некоторое время. На неделю ему нужно было отлучиться, а по возвращении, как он пишет о Софье Васильевне, его «поразила физическая перемена, в ней происшедшая; лицо осунулось, глаза впали и сама она заметно похудела» [64, с. 401]. Оказалось, что в эту неделю она очень интенсивно занималась и ей удалось в основном закончить работу на премию.
Осенью, по словам Максима Максимовича, они с Софьей Васильевной встретились в Стокгольме уже настоящими друзьями. Он все больше убеждался в исключительной разносторонности Софьи Васильевны, в глубине ее интересов и быстроте восприятия ею новых вопросов. Софья Васильевна все больше внимания уделяла литературным произведениям.
В 1889 г. вышла в свет ее книга «Ur ryska lifvet. Syst- rarna Rajevski» [43]. Она подарила экземпляр книги Максиму Максимовичу, сопроводив его надписью:
«Максиму Максимовичу. На память об одной неудачной поездке в Monte Carlo, после которой он подал мысль о „воспоминаниях“, а также на память о многом другом,— от его верного друга
Sonj(H) Kovalevsk (ой) ;15
Хотя в одном из писем С. В. Ковалевская говорит, что ее побудили к писанию воспоминаний М. М. Ковалевский и профессор И. И. Иванюков, которым она рассказывала отдельные эпизоды своего детства, но надпись на книге показывает, что основное побуждение она получила от Максима Максимовича.
15 ААН, ф. 603 (дар П. Е. Ковалевского). Подпись Ковалевской на книге напечатана, в ней зачеркнуты последние буквы и заменены русскими окончаниями.
154
Последние годы жизни
Год 1889 начался для Софьи Васильевны очень печально — произошла размолвка с М. М. Ковалевским, который уехал из Парижа в Ниццу. Она пишет Миттаг- Леффлеру 4 января 1889 г.:
Дорогой Геста!
Я чувствую себя очень виноватой перед Вами, что не писала Вам последние дни. Но я провела их в таком лихорадочном состоянии, что совсем потеряла голову. Как настоящая эгоистка, начну с беседы о себе самой и о том, что меня больше всего в данный момент интересует. Я не знаю, в каком состоянии мои дела в Париже и, главное, каким образом все это будет устроепо в будущем. Опасаюсь, что трудности окажутся большими, чем я предполагала. Я говорила об этом Эрмиту, который беседовал на этот счет с Бертраном. Но мне Кажется, что Бертран не рассчитывает, что я могу скоро получить место в Париже. Придется побыть в провинции, что меня нисколько не прельщает. Но я признаюсь Вам откровенно, что мне больше всего хотелось бы получить на предстоящий семестр отпуск, провести весну, где мне захочется, и иметь возможность сосредоточиться, собраться с мыслями. Вы не можете себе представить, в каком я сейчас нервном состоянии. Если я сейчас возвращусь в Стокгольм и буду вынуждена вновь приняться за par боту, то уверена, что кончу каким-нибудь тяжким заболеванием. С другой стороны, я не в состоянии сейчас принять какого-нибудь определенного решения. Вы всегда были мне добрым, преданным другом, дорогой Геста, но уверяю Вас, что если бы Вы могли устроить мне отпуск на предстоящий семестр, это была бы самая большая услуга из всех, которые Вы мне когда бы то ни было оказывали. В будущем письме пришлю Вам справку от врача, удостоверяющую, что я абсолютно нуждаюсь в настоящее время в отдыхе, что в действительности не преувеличено. Я готова уступить половину своего содержания за эти четыре месяца своему заместителю (Фрагмену). Я знаю, что этот отпуск представит большие трудности ввиду окончания моего профессорства в июле. Но даже предвидя эту опасность, я не могу решиться вернуться в Стокгольм. Прошу Вас, дорогой и добрый Гёста, не сердитесь на меня за это. Уверяю Вас, что в настоящее время я не способпа возобновить работу. Больше не буду сейчас надоедать Вам. В ближайшие дпи пришлю удостоверение врача. Очень прошу Вас мне сейчас же ответить.
Признаюсь Вам откровенно, что последнее время я несколько пренебрегала своими общественными обязанностями. Но сегодня Ковалевский уехал на 10 дней в Монте-Карло повидать своего больного друга, и я рассчитываю [потеряна страница письма].
Еще одна просьба, дорогой Гёста. Не сможете ли Вы зайти в Гранд-отель и спросить, что сделали с большим сундуком, который следовало переслать Ковалевскому по адресу улица Рени, 78. Ковалевский ошибочно назвал номер. Нужно 78, а не 178, как он сказал. Будьте добры, спросите у метрдотеля, чтобы ou Вам указал агентство, которому была поручена пересылка, и что должен предпринять Ковалевский, чтобы вернуть свои вещи.
Преданная Вам Соня 1515 Ь
Завтра или послезавтра напишу Вам более интересное и более благоразумное письмо. Очень прошу, помогите мне получить отпуск на предстоящий семестр. Сейчас это единственный выход, который дал бы мне время, чтобы успокоить нервы, и избавил от необходимости принять какое-либо решение в данную минуту. Ничего я сейчас не желаю, как получить отпуск [СК 320].
Добрый друг огорчен и готов приложить все усилия, чтобы помочь Соне выйти из ее тяжелого состояния. Он отвечает ей 9 января:
Стокгольм, 9/1—1889
Дорогая Соня!
Я только что получил Ваше письмо. Тороплюсь Вам сказать в ответ на него, что, конечно, я достану Вам отпуск. Раз он Вам требуется, то ясно, что это должно быть сделано. Не хочу скрывать от Вас, что это еще новая и довольно значительная трудность, но у меня сейчас столько забот и неприятностей, что добавить еще одну — это все равно, что добавить новую единицу к +°°. Но для того чтобы дело удалось, я прошу Вас выполнить следующее:
1. Свидетельство должно быть от одного из наиболее известных врачей в Париже, лучше всего, например, от Шарко. Здесь его хорошо знают через Норденсона, который в продолжение нескольких лет жил в Париже. Во всяком случае, надо, чтобы оно было от одного из самых выдающихся невропатологов. Я не сомневаюсь, что Вы сможете получить такое свидетельство.
2. Узнайте через шведское посольство — письмом к г-ну графу Левенгаупту, послу Швеции и Норвегии в Париже,— имеется ли в настоящее время в Париже какой-нибудь шведский или норвежский врач. Напишите ему. После того как Вы получите свидетельство от парижского врача, попросите его посетить Вас и попросите, чтобы и он со своей стороны выдал Вам свидетельство.
3. Никому в Швеции не сообщайте о Вашем намерении взять отпуск, пока я не дам Вам на это разрешения.
Надеюсь, что Вы не сделаете для меня невозможным выхлопотать желаемый Вами отпуск, пренебрегши выполнением этих трех пунктов. Все их ведь так легко выполнить.
Пошлите врачебные свидетельства как можно скорее. Пусть они будут возможно серьезными.
Здесь предполагали встретить Вас большими овациями, но это теперь отпадает. Вы не получили от нас никаких поздравлений ввиду того, что мы хотели отложить их до собрания 13-тп, которое должно было состояться в понедельник. Но тут заболел Левён, и собрание было отложено. Вчера я был у короля. Он говорил о Вас с большим восхищением.
