Расскажи, как живешь - Кристи Агата (читать книги регистрация txt) 📗

Глава 11

До свиданья, Брак!

Лица знакомые и незнакомые! Наш последний сезон в Сирии. Мы копаем теперь в Телль-Браке, раскопки в Шагаре завершены. Наш дом, построенный Маком, с необыкновенной торжественностью передан шейху Он уже раза три занимал деньги под этот дом и весь в долгах, но ходит с важным и гордым видом законного хозяина. Понятно, что такой дом весьма повышает пресловутую «репутацию»!

– Хотя очень вероятно, – говорит Макс, – что этот дом свернет ему шею.

Он уже объяснял шейху долго и с чувством, что нужно очень следить за крышей и вовремя ее чинить.

– Конечно, конечно! – Шейх ни с чем не спорит. – Иншаллах, все будет как надо!

– Слишком много «иншаллах»! – замечает Макс. – Боюсь, вместо ремонта тоже будет сплошной «иншаллах»!

Дом, шикарные золотые часы из Лондона, а также лошадь переданы шейху в дар (это помимо компенсации за возможную потерю урожая и арендной платы). Удовлетворен шейх или разочарован, сказать трудно. Он беспрерывно улыбается и выказывает всяческую признательность, но в то же время делает попытки получить дополнительную компенсацию «за испорченный сад».

– За какой такой сад? – удивляется французский офицер.

Действительно, за какой? Шейха просят предъявить вышеупомянутый сад. Приходится уступить.

– Я хотел разбить здесь сад, – произносит он с горечью, – но раскопки этому помешали.

На некоторое время «сад шейха» становится любимой темой наших шуток.

В этом году с нами в Браке конечно же наш строптивец Мишель, веселый Субри, собака Хийю с четырьмя очаровательными щенками, Димитрий, нежно любящий этих щенков, и Али. Мансур, слуга номер один, главный бой, вышколенный на европейском уровне, на наше счастье, подался в полицию, Эль хамду лиллах! Он является как-то навестить нас – в ослепительной форме, и рот до ушей. Еще весной с нами прибыл новый архитектор, его зовут Гилфорд. Меня он буквально сразил тем, что умеет подпилить гвоздь на подкове лошади! У Гилфорда длинное лицо и открытый взгляд серьезных глаз. Кроме ветеринарных забот, он взял на себя и фельдшерские: поначалу он внимательно следил, чтобы малейшая рана или порез были обработаны и перевязаны стерильным бинтом. Но, увидев, что делается с этой повязкой потом, после визита рабочего домой, и, полюбовавшись, как некто Юсуф Абдулла в перерыв снял чистую повязку и улегся в самом грязном углу раскопа, где песок сыпался прямо ему на рану, Гилфорд поменял тактику. Теперь он использует раствор марганцовки (очень популярный из-за своего яркого цвета!), следя только, чтобы его не пили в чрезмерной концентрации.

Сын местного шейха так обращается с машиной, словно объезжает норовистую кобылу; однажды он перевернулся в вади и явился к Гилфорду с зияющей дыркой в голове.

Гилфорд дрожащими руками стал лить в дырку йод – молодой человек вздрагивает и пошатывается от боли.

– А-а! – выдыхает он, едва сдерживая стон. – Это ведь настоящий огонь! Хорошо! Ух, хорошо! Всегда буду приходить к вам, к доктору не пойду. Огонь, настоящий огонь!

Гилфорд просит Макса уговорить его обратиться к доктору, рана-то серьезная.

– Что, эта? – презрительно ухмыляется сын шейха. – Да это просто царапина! Голова почти не болит. Но что интересно – когда я вдыхаю носом, то из раны пена ползет.

Гилфорд при этих словах зеленеет, и сын шейха с хохотом уходит.

Через четыре дня он возвращается для перевязки. Рана затянулась очень быстро, йод больше не нужен, требуется только промывание специальным раствором.

– А от этой воды совсем не горит, – удивляется пациент. Он разочарован.

К Гилфорду однажды пришла женщина с ребенком, у которого болит живот. Истинная причина неизвестна, но довольно слабое лекарство, которое дал ей Гилфорд, помогло Женщина вскоре возвращается поблагодарить спасителя и лукаво добавляет, что отдаст ему свою старшую дочь, как только та чуть подрастет. Гилфорд краснеет, а мать громко хохочет, отпустив на прощание несколько соленых шуток. Надо ли говорить, что это была курдская женщина!

Эти осенние раскопки – завершающие. Весной мы закончили с Шагаром и полностью сосредоточились на Браке – результаты того стоили! Теперь мы сворачиваем нашу деятельность и в Браке и до конца сезона хотим покопать месяц-полтора на телле Джидль, близ Балиха.

Местный шейх, разбивший лагерь вблизи Джаг-Джага, зовет нас на обрядовое угощение, и мы принимаем приглашение. В день церемонии Субри является в своем тесном костюме сливового цвета, начищенных ботинках и фетровой шляпе. Он приглашен шейхом в качестве нашего вассала, он же посредник и гонец, сообщающий, на какой стадии сейчас приготовление праздничною обеда и когда нам лучше выйти из дома, чтобы прибыть вовремя.

Шейх встречает нас, преисполненный важности, под пологом своего огромного шатра. Рядом с ним множество друзей, родственников и праздных зевак. После обмена учтивостями самая почтенная публика (мы, бригадиры – Алави, Яхья и сам шейх с приближенными) усаживается в круг.

К нам приближается нарядно одетый старец с кофейником и тремя крохотными чашками. В каждую наливается немного чернейшего кофе. Первую подают мне, что свидетельствует о том, что шейху известен европейский (весьма, странный!) обычай начинать угощение с дам. Макс и шейх берут две другие чашки. Мы сидим и попиваем кофе маленькими глоточками. Спустя какое-то время нам снова наливают чуть-чуть кофе, и мы потихоньку его пьем. Затем чашки у нас забирают, наполняют снова и передают теперь Гилфорду и обоим бригадирам. Таким образом, чашки постепенно обходят весь круг. На некотором расстоянии от нас расположились в кружок гости второго ранга. Из-за перегородки, разделяющей шатер, доносятся добродушные смешки и перешептывания. Оттуда с любопытством выглядывают жены и служанки шейха.

Шейх отдает приказ – и вносят шест с перекладиной, на которой сидит великолепный сокол. Шест помещают в центре шатра, а Макс выражает свое восхищение замечательной птицей. Затем три человека вносят огромный медный котел и ставят его в середине нашего кружка. Он полон риса, сверху лежат большие куски баранины. Все это пышет жаром, сдобрено массой специй и пахнет умопомрачительно. Нас учтиво приглашают угощаться, что мы и делаем, помогая себе ломтями вкусного арабского хлеба и собственными пальцами.

Вскоре (но, признаюсь, не слишком скоро) мы наедаемся, законы вежливости соблюдены, и выложенное из котла на широкое блюдо угощение (лучшие кусочки из которого уже съедены) относят ко второму кружку, где за него принимаются гости второго ранга (среди них и наш Субри).

Нам подают сладости и еще кофе. После того, как вторая партия гостей насытилась, блюдо переходит к гостям третьей категории. На блюде теперь только рис и кости, это достается тем, кто «пребывает в тени великого шейха».

Они набрасываются на еду, вот уже блюдо опустело.

Мы все сидим еще немного, Макс с шейхом обмениваются чинными репликами. Наконец мы поднимаемся, благодарим за угощенье и отбываем. Макс щедро награждает подавальщика кофе и по рекомендации наших бригадиров еще нескольких личностей из свиты шейха, которым почему-то тоже положены всякие largesse [81].

Жарко. Мы бредем домой пешком, отягощенные обильной едой. Субри очень доволен церемонией и считает, что все прошло как полагается.

А через неделю мы тоже принимаем гостя. Это не кто иной, как шейх племени шаммар, очень уважаемый человек. Он прибыл к нам в шикарном сером лимузине, со свитой из местных шейхов. Удивительно красивый мужчина, с утонченными манерами, точеным смуглым лицом и изящными руками. Самое лучшее, чем мы можем его угостить, – это блюда нашей европейской кухни. Все слуги взволнованы до крайности и просто сбились с ног, готовя обед и стараясь, прислуживая за столом, не ударить перед гостями лицом в грязь.

Когда шейх наконец уезжает, у нас такое чувство, словно мы только что принимали по меньшей мере королевскую семью.