Расскажи, как живешь - Кристи Агата (читать книги регистрация txt) 📗

Декабрь – скоро конец сезона. Потому ли, что сезон этот осенний, а мы привыкли копать по весне, или потому, что и сюда просочились слухи, что в Европе неспокойно, но на сердце какая-то грусть. У меня такое предчувствие, что мы сюда больше не приедем…

Однако дом в Браке мы взяли в аренду на два года, здесь останется наша мебель, а холм таит в своих недрах еще столько сокровищ… Конечно же мы обязательно вернемся!

«Мэри» и «Пуалю» везут нас через Джараблус в Алеппо.

Из Алеппо едем в Рас-Шамру, Рождество проводим с друзьями – профессором и мадам Шеффер и с их прелестными детьми. Рас-Шамра – само очарование, это синяя бухта, отороченная белым песчаным пляжем и невысокими белыми скалами. Рождество проходит чудесно. Обещаем в следующем году приехать снова. Но чувство какой-то смутной тревоги нарастает. Мы прощаемся:

– До встречи в Париже!

Увы, Париж, если бы ты знал!

На этот раз плывем из Бейрута на корабле. Я стою у борта. Как они прелестны, этот берег и эти голубые Ливанские горы, вздымающиеся вдалеке! Ничто не омрачает романтической красоты пейзажа, и настроение у меня поэтическое, почти сентиментальное.

Внезапно я слышу отнюдь не романтичный гвалт – это кричат матросы на палубе грузового судна, мимо которого мы как раз проплываем. Портовый кран уронил груз в воду, контейнер раскрылся…

И вот на волнах качаются сотни сидений для унитаза!

Макс подходит и спрашивает, что за шум. Я показываю на воду и сетую, что мое поэтическое настроение, навеянное расставанием, разбилось о прозу жизни.

Макс признается, что никогда не предполагал, что мы отправляем на Восток столько стульчаков. Вряд ли тут найдется такое количество унитазов! Я молчу, и он спрашивает, о чем я думаю.

А я вспоминаю, как наш плотник в Амуде выставил у крыльца мой стульчак – как раз когда к нам в гости явились монахини и французский лейтенант. А какую он соорудил вешалку для полотенец – на огромных кривых ногах, чтобы было красиво»! Потом вспомнилась наша суперкошка.

И Мак, поднимающийся на крышу, чтобы полюбоваться закатом, его отрешенное и счастливое лицо.

Я вспоминаю курдских женщин в Шагаре – похожих на веселые яркие тюльпаны. И рыжую от хны окладистую бороду шейха. Я как будто снова вижу полковника: вот он ползает на коленях возле обнаруженного захоронения, у него черная сумка-саквояж, поэтому рабочие шутят: «А вот и доктор, сейчас он полечит этого бедолагу». Все смеются, а полковника потом долго зовут «Monseur le docteur» [87]. Вспоминается Кочка и его опасный для жизни тропический шлем, как Мишель кричит «Forca!» и тянет за ремешки…

Вспоминаю склон, весь покрытый золотыми ноготками, там мы как-то устроили пикник. Я закрываю глаза и на миг ощущаю нежный запах цветов и дыхание цветущей степи…

– Я думаю, – отвечаю я наконец Максу, – что мы счастливые люди. Только так и следует жить…

Эпилог

Эту немного беспорядочную хронику я начала перед войной, по причинам, о которых уже сказано выше.

Потом я отложила ее в сторону. Но теперь, после четырех лет войны, мои мысли то и дело возвращаются к тем дням, что мы провели в Сирии, и в какой-то момент мне вдруг так захотелось продолжить свою сагу, полистав дневниковые записи. Я думаю, это очень важно – иногда вспоминать о былом, о тех благословенных краях и о том, что мой любимый пригорок сейчас покрылся ковром из золотых цветов, а тамошние белобородые старики, бредущие за своими ослами, могут позволить себе роскошь не знать, что где-то идет война… «Война нас совсем не коснулась».

За четыре года, проведенных в военном Лондоне, я поняла, насколько прекрасна была та наша жизнь, и для меня это отдохновение и радость – снова пережить те дни! Работа над этой немудреной книгой была для меня настоящим праздником. Не подумайте, что это бегство в прошлое, просто сегодня, когда наша жизнь так печальна и трудна, мне хочется вспомнить, что существует нечто непреходящее, оно было, оно есть, оно будет. Оно всегда со мной.

Ибо я люблю эту ласковую, плодородную страну и ее простых людей, умеющих искренне смеяться и наслаждаться жизнью, веселых и беззаботных, наделенных природным достоинством и чувством юмора и не ведающих страха смерти.

Иншаллах, я все же вернусь туда снова, и все, что я так люблю, да не исчезнет с лица земли… Эль хамду лиллах!