Военное закулисье на сломе эпох - Дьяков Владимир Анатольевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Да и в целом, генерал-полковнику Лопатину М. А. с 1992 по 1995 год было не до полигонов. Он занимался то разъединением, то объединением войск ПВО и ВВС, создавая при этом всевозможные «ШОРЫ» с определением своего места, в так называемых новых войсках. Но, оставаясь высококлассным специалистом, он чувствовал, что за такой промежуток времени без ТУ с БС боеспособность войск ПВО снизилась до нулевого уровня. И чтобы, так сказать, подстраховаться, родилась эта докладная записка.
Генерал-лейтенант Стеценко А. А. поручил мне подготовить все материалы и документы по полигону на доклад и утверждение Министру обороны. На согласование и оформление документов по полигону «Чауда» ушел почти весь 1995 год.
Размеры «Чауды» — 31x10 км, площадь, с учетом закрытия акватория Черного моря (глубина 150 км) составляет 4650 км2. Для сравнения, площадь полигона «Ашулук» РФ — ширина — около 50 км (усеченный прямоугольник), длина 141 км с учетом точек запуска мишеней, площадь больше за счет большого размера по ширине и составляет 7050 км2.
Площадь и инфраструктура «Чауды» обеспечивала стрельбу всех зенитных ракетных комплексов, стоящих на вооружении ВСУ. Только стационарных измерительных пунктов (ИП) на нем было восемь. Радиолокационное поле обеспечивали Керченский радиотехнический батальон, радиолокационная рота Феодосия и радиолокационная рота на мысе Меганом — это без радиолокационных и радиотехнических средств, которые разворачивались на полигоне во время стрельб. Систему управления обеспечивали стационарные средства связи 813-го и 31-го испытательных центров.
Авиационное обеспечение осуществлялось с аэродрома Кировское. Он обеспечивал прием и подготовку к боевому применению широкий спектр авиатехники, от стратегических бомбардировщиков до истребителей и вертолетов включительно. Такого обеспечения не было ни на одном полигоне Советского Союза. После отработки и согласования документов по полигону «Чауда» с командующими видами ВС Украины, заместителями министра обороны, план полигона со всеми прилагающимися документами был подписан начальником Генштаба и утвержден МО Украины. Но встал самый проблемный для нас вопрос, где взять мишени или какую технику можно использовать в виде мишеней. В первую очередь, мы планировали использовать в виде мишеней ракеты 5В27 от ЗРК С-125, а также 20ДСУ и 5Я23 от комплекса С-75, переоборудованные под ракету-мишень (РМ) «Пищаль», «Синица» и «Лиса-М».
Но встал вопрос: если мы даже договоримся с Россией о предоставлении нам документации на переоборудование ракет под мишени, то какое предприятие может запустить этот технологический процесс? А если и найдется такое предприятие, то процесс займет 2–3 года.
Другая проблема: запуск мишеней необходимо производить со стороны моря. Для этого нужна морская платформа или большое судно, чтобы на нем можно было разместить хотя бы две пусковые установки и наряд мишеней на данную стрельбу, а это несколько десятков ракет. Но на тот момент для ВСУ и страны это было из области фантастики.
Я нашел в Харькове научно-исследовательское конструкторское бюро, которое когда-то занималось беспилотниками. Его главный конструктор уверил меня, что они могут изготовить беспилотник типа «мишень». Срок проектирования и изготовления опытного образца — от года до двух, цена от — 150 тысяч долларов. Ни сроки, ни цена не устроили. Заплатить $150 тыс. за железку с движком и потом ее расстрелять — как-то не по государственному.
Но нужно было выходить из положения. Я решил поставить С-75В с двумя пусковыми установками на горе Меганом. Пуск в секторе 80–90°, высота до двух километров, дальность 55 км, стрельба в крест, подрыв ракеты по К-3. Мишень очень сложная для дивизионов, курсовой угол полета относительно стартовых позиций — 90°, плюс очень большие угловые скорости.
Конечно, если бы все вопросы по полигону решались на государственном уровне, как в других странах, то все было бы намного проще. А так все это делалось на голом энтузиазме и патриотизме офицеров зенитно-ракетных войск и из-за безысходности.
Решить вопрос с мишенями помог случай. Как говорится, надо быть в нужное время в нужном месте. Я прибыл в штаб тыла ВСУ для согласования документов по полигону и, прежде чем нести документы на подпись заместителю министра генерал-полковнику Михайличенко, зашел к начальнику штаба тыла генерал-лейтенанту Напольских А. В. Он в это время говорил по телефону и разговор шел о частях, которые подлежат сокращению. Прозвучала фраза о Староконстантиновском авиационном полку беспилотников. Я у него спросил про этот полк. Он мне показывает директиву МО по сокращению ВС, и в разделе частей сухопутных войск, подлежащих расформированию, числится и авиационный полк беспилотных разведчиков. Я бегом документы в руки, говорю: «Анатолий Васильевич, приеду в другой раз, кое-что забыл взять», быстро в машину и к себе в штаб ПВО.
Сразу прибыл к командующему генерал-лейтенанту Стеценко А. А., рассказал о директиве МО по сокращению авиаполка. Он дал команду полковнику Олийныку, начальнику канцелярии, принести ему директиву МО из Генерального штаба, потому, что к нам она приходит только в части нас касающейся. Взяв директиву, командующий пошел на доклад к МО, который дал команду начальнику Генштаба об отмене пункта в директиве, касающегося расформирования авиаполка и передачи его в состав войск ПВО.
Приняв полк, мы переформировали его в авиаэскадрилью беспилотных самолетов-разведчиков ВР-3 «Рейс». Этим мы сохранили его от расформирования и не дали разделать самолеты-разведчики на металлолом. Злопыхатели нам позже ставили в вину, что мы использовали эти самолеты в качестве мишеней — то есть, мол, подрывали боеспособность ВСУ. На самом же деле мы их сохранили и, главное, использовали на полигоне те самолеты, у которых вышел ресурс эксплуатации. А таких было до 30 % от общей численности.
Штат отдельной эскадрильи отрабатывал командир полка полковник Кононов. Мы старались сохранить оклады и звания всем основным специалистам.
Исходя из тактико-технических характеристик беспилотного самолета-разведчика ВР-3 «Рейс» и ракурсом наблюдения его на выбранном маршруте полета эффективная поверхность рассеивания в диапазоне волн составляет от 0,1–0,01 м2, диапазон высот полета составляет от 0,1 до 2 км.
Маршрут полета мы выбирали так, что после старта мишени уходили в сторону моря на высоте 1 км и дальности 80–85 км за горизонт, то есть радиотехническими средствами с боевых позиций не наблюдались. Затем они делали разворот, занимали боевой порядок с интервалом в одну минуту и эшелоном на высоте от 100–300 метров, и имитировали нанесение удара по стартовым позициям, то есть шли «в лоб». Не уничтоженные мишени садились на парашюте на площадке за стартовыми позициями и использовались в следующем налете.
Когда от дивизионных стрельб перешли на полковые, бригадные, а впоследствии на корпусные стрельбы, использовали от 8 до 12 мишеней одновременно. Так мы имитировали нанесение удара по стартовым позициям несколькими крылатыми ракетами ALCM и «Томахок». Пусть скажут ветераны ЗРВ, на каком полигоне Советского Союза они видели одновременно столько мишеней, входящих в зону поражение зенитных ракетных комплексов? Нигде. Потому что ни на полигоне «Балхаш», ни на «Ашулуке», и тем более на «Телембе» не было такого количества пусковых столов для мишеней.
Вдобавок, такие мишени очень упростили работу Отдела контроля и анализа стрельб (ОКАС). Возглавлял его в то время ТУ полковник Чуклин Л. П., бывший начальник такого же отдела на «Балхаше». Нам не надо было измерять промахи ракет, потому что мишень не самоликвидировалась. Мы эти статьи исключили из нового «Курса стрельб», чем лишили командиров возможности «вытаптывать» оценку возле отдела контроля и анализа стрельб.
Осталось теперь только провести эксперимент по отработке траектории полета мишени ВР-3 «Рейс», с захватом сопровождением ЗРК и имитированными пусками ракет.
