Мата Хари - Ваагенаар Сэм (чтение книг txt) 📗
Наконец, я принесла фон Калле только устаревшие сведения, тогда как вашей стране я доставила информацию, которая была актуальной и абсолютно новой. По крайней мере, она была новой, когда я передавала ее полковнику Данвиню. А сейчас сложилась такая ситуация, что ему досталась вся слава, а я сижу в тюрьме.
Это была хорошая речь. Мата Хари, наконец, смогла объяснить, что она планировала, когда ее приготовления были так резко и внезапно прерваны. Ее идея использовать в своих целях герцога Камберлендского основывалась на одном интересном моменте в немецкой истории, касающейся порядка наследования в королевствах Ганновер и Брауншвейг. 1 ноября 1913 года трон Брауншвейга перешел к зятю императора Вильгельма. (Он в мае того же года женился на дочери императора принцессе Виктории-Луизе.) Эрнст-Август, герцог Камберлендский, при восхождении на престол одновременно становился герцогом Брауншвейгским и Люнебургским. Как член английской королевской семьи он обладал еще и титулом принца Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии. Его дед, Георг V Ганноверский, утратил свой трон в 1866 году в пользу Пруссии. 8 ноября 1917 года вся семья утратила право на английский титул. Тогда все иностранные принцы английской крови, государства которых воевали против Великобритании, лишились титула пэров.
Как затем совершенно верно заявила Мата Хари, ее друг, герцог Камберлендский, отказался от своих прав на наследование трона Ганновера. Из этого она сделала вывод, что он мог быть заинтересован в возвращении себе этих прав.
Родившийся в 1887 году герцог, с которым Мата Хари связывали «интимные отношения», был отцом нынешней королевы-матери Фридерики Греческой. Его братом, по признанию Мата Хари, тоже ее любовником, был Георг Вильгельм. Он родился в 1880 году и умер в 1912 году. В 1907 году, следовательно, ему было двадцать семь лет. Мата Хари был тридцать один год. Герцогу Камберлендскому было девятнадцать лет. В то же время, помимо герцога и его брата, у Мата Хари был еще один любовник, а именно господин Киперт.
ГЛАВА 23
И вновь Мата Хари ожидала камера в «Сен-Лазаре». Она все еще была полна надежд. Несмотря на жаркие споры с Бушардоном, она все-таки чувствовала, что ни один из его выводов не имел реальной ценности. За исключением фон Калле и Крамера, все мужчины, которых она знала, были просто друзья или любовники — не больше. Никто не мог всерьез подумать, что ее беседы с этими мужчинами затрагивали опасные темы, что она при этом замышляла что-то с злое и тем более, что она шпионила для Германии.
К этому времени она даже приблизительно не могла себе представить, что ни один из мужчин, которых допрашивал Бушардон, не был в состоянии или хотя бы хотел защитить ее. Некоторые, правда, заявляли, что их беседы с нею никогда не касались военных тем, но никто не сказал, что не верит, что она могла быть шпионкой. Никто. Ни Адольф-Пьер Мессими, военный министр, ни Жюль Камбон, генеральный секретарь министерства иностранных дел, которых сам Бушардон считал ее любовниками.
Мата Хари просто не могла понять глубину своей фатальной ошибки, заключавшейся в том, что она на свой страх и риск начала создавать собственную систему шпионажа. Потому ее оптимизм был непоколебим. Другие шпионы тоже действовали как двойные агенты, но с ведома и с полного разрешения их начальства. Мата Хари — по меньшей мере, в своей голове, тоже двинулась этим курсом, но она не проинформировала об этом французов. И у нее не было ни малейших шансов объяснить все это капитану Ладу.
Когда допросы завершились, Бушардон составил свой отчет. При его написании он всегда имел в ввиду лишь один свой личный вывод — о виновности подозреваемой и трансформировал отрицательные ответы в положительные показания. Капитан Ладу, к примеру, настаивал, чтобы Мата Хари рассказала ему что-то о «Фройляйн Доктор». Ее отрицательный ответ наткнулся на глухие уши. Она ведь просто должна была быть знакома с фройляйн-шпионкой в Антверпене, потому что капитан Ладу так это себе представлял. А капитан Ладу был вне подозрений и непогрешим — пока сам однажды не оказался в тюрьме.
Капитан Бушардон умело смешивал реальное и вероятное. Он выделил некоторые знания и способности Мата Хари, которые хотя и не делали ее шпионкой, но казались очень подходящими для такой работы. «Она говорила на пяти языках», — писал он впоследствии. «У нее были любовники во всех столицах Европы. Ее знали все. Везде она находила тайных помощников. Мата Хари по праву может быть названа международной женщиной».
В эти долгие и жаркие летние дни, когда Мата Хари ожидала назначения даты судебного разбирательства, ей не оставалось ничего иного, кроме размышлений о своем прошлом и о будущем. Прошлое напоминало ей о себе в виде нескольких писем, поступивших к ней из Голландии. Пока продолжались допросы, у нее не было времени заниматься этим. Теперь — пусть временно — у нее появилось свободное время. Но письма доставили ей еще больше неприятностей.
В конце мая голландское консульство через директора тюрьмы переслало ей первое письмо, оно было от фирмы «К. Х. Кюне и сыновья» в Гааге. Письмо касалось неоплаченного ею счета за платья и меха.
Через две недели, 23 мая, адвокат Мата Хари в Гааге написал ей письмо по тому же вопросу, в котором он пытался защитить интересы своей клиентки. К письму был приложен счет фирмы «Кюне и сыновья». «Так как вам возможно известен адрес мадам Зелле», адвокат Хейманс просил консула передать Мата Хари этот счет. В том случае, если Мата Хари не сможет его оплатить, адвокат Хейманс выражал свою очевидную тревогу по поводу ее имущества. Он писал: «Так как фирма „Кюне“, вероятно, собирается компенсировать причиненный ей ущерб за счет вашего имущества, я был бы вам очень обязан, если бы вы дали мне свой ответ как можно быстрее».
14 июня, за неделю до того, как ее в последний раз привели на допрос к Бушардону, адвокат Хейманс послал в «Сен-Лазар» письмо. Как будто у Мата Хари не хватало своих проблем, ей теперь предстояло хлопотать еще и о неоплаченных счетах модного ателье в Гааге, которое, возможно, хотело бы продать ее мебель, чтобы получить деньги за платья, купленные ею два года назад.
В твердой уверенности, что ее заключение не продлится долго, Мата Хари приложила все усилия, чтобы защитить свои интересы и свое имущество в Голландии. Барон ван дер Капеллен был, несомненно, настолько добр, чтобы помочь ей в этом деле, которое, собственно, должно было быть наименьшей ее заботой. Конечно, эти люди в Гааге не могли сделать ее бессонные ночи еще хуже, пугая ее тем, что у нее больше не будет дома, куда она могла бы вернуться, когда все это однажды закончится. Так что 22 июня, через день после завершения Бушардоном серии ее допросов, она написала достаточно сердитое письмо в голландское посольство в Париже. Она просила власти своей страны соответственным образом проинформировать занимающиеся этим случаем стороны.
Только теперь правительство Нидерландов проявило некоторый интерес к делу своей подданной.
30 июня господин Ханнема, генеральный секретарь министерства иностранных дел послал в Париж телеграмму, где было сказано, что он «приветствовал бы, если бы его постоянно держали в курсе событий», причем он добавил, что «различные голландские газеты публикуют статьи об аресте вышеупомянутой дамы», которая, впрочем, была арестована не пару дней назад, а сидела в тюрьме уже почти пять месяцев.
Лишь спустя несколько недель состоялся первый обмен письмами между Парижем и Гаагой. Утром 24 июля мэтр Клюне, отвечая на запрос из посольства, сообщал, что он «приобщил к делу своей клиентки оба послания из посольства». Затем он писал, что «она сегодня в час дня предстанет перед Третьим военным судом в министерстве юстиции». Процесс будет длиться предположительно два дня. О дате и времени начала процесса мэтр Клюне позже едва ли сообщил представителям голландского правительства. Скорее всего, и само посольство не прилагало со своей стороны никаких усилий, чтобы узнать об этом.
