Записки о России генерала Манштейна - Манштейн Христофор Герман (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Во-первых, если Белградская крепость должна быть срыта на счет и даже трудами имперской армии, не есть ли это самое противное чести этой армии условие?
Во-вторых, если вместо того, чтобы удержать за собою эту крепость, а срыть Орсову, как это было условлено, первую уступают туркам, а вторую оставляют в их руках в удовлетворительном состоянии, то не открывают ли им этим, каждый раз как Порта захотела бы нарушить мир, путь для вторжения в Банат, Трансильванию и другие наследственные области императора, откуда им весьма легко будет проникнуть и до Вены. Такое условие может только крайне повредить императору и целой империи.
В-третьих, если правда, что неприятелю уступают сербское королевство в то самое время, когда верные союзники одерживают везде победы, то, по мне, нет ничего противнее этого интересам обоих императорских домов. Словом, невозможно заключать мира более невыгодного, даже и в том случае, если бы неприятель взял Белград и побил имперскую армию.
Что же стало с этим священным союзом, долженствовавшим существовать между обоими дворами? Со стороны русских берут крепости, со стороны имперцев срывают их и уступают неприятелю. Русские завоевывают княжества и провинции, а имперцы отдают неприятелю целые королевства. Русские доводят неприятеля до крайности, а имперцы уступают ему все, чего он захочет и все, что может льстить ему и умножить его спесь. Русские продолжают войну, а имперцы заключают перемирие, а потом и мир. Где же, спрашиваю я, этот неразрывный союз? Могу вас уверить, в. с., что если бы армия императора действительно доведена была бы до крайности, то венский двор, при помощи императрицы, моей государыни, мог бы заключить мир более честный, чем тот, который состоялся теперь. Если оглянуться на прошедшее, то делом императрицы окажется следующее:
1) Она без чужой помощи окончила польскую войну против короля Станислава и польских конфедератов; вопреки Швеции и Франции, которые не скупились ни на деньги, ни на интриги, лишь бы водворить на престол Станислава, которого мы, однако, свергли, посадив на его место курфюрста саксонского Августа.
2) Она отправила на Рейн, для присоединения к имперской армии, вспомогательный пехотный корпус в 10 тыс. человек; и, на случай надобности, готов был выступить туда еще другой корпус: движения, немало содействовавшие последнему заключенному с Франциею миру.
3) Сначала она одна предприняла настоящий неизбежный поход против турок, предоставляя императору на выбор: или послать выговоренную помощь, или же принять участие в войне.
4) Ее армия взяла крепости Азов и Лютиц; опустошила Кубань и покорила татар этой области.
5) Завладела Перекопом, считавшимся до сих пор неприступною крепостью, и дважды взяла в плен турецкий гарнизон; захватила у турок многочисленную артиллерию; проникла до Козлова, Карасу-базара, Бахчисарая и в самое сердце Крыма; разорила и опустошила весь край, наконец, совершенно выжила ногайских татар из обитаемой ими местности между Крымом и Днепром, захватив у них бесчисленное количество скота и лошадей.
6) Войсками императрицы взяты крепости Очаков и Кинбурн; а первая потом была защищена от турок, хотевших отнять ее обратно. Во всех этих делах погибло от 40 до 50 тыс. человек неприятеля, и многочисленная артиллерия досталась нам в руки.
7) Русский флот в продолжение четырех походов продержал в бездействии турецкий флот, командуемый капитаном-пашою, который владел морями Азовским и Черным.
8) Петербургский двор ценою огромных сумм уничтожил интриги Швеции и Польши, которые едва не разразились опасным заговором. Наконец, войска императрицы разбили неприятеля, взяли город Хотин и совершенно покорили Молдавию.
Для краткости, я не стану распространяться приведением всех других действий, совершенных в пользу венского двора; скажу только, что можно было смело довериться такой верной, великой и счастливой союзнице, какова моя всемилостивейшая государыня, не прибегая, против всякого ожидания и без какой-либо грозящей опасности, к постыдному и весьма вредному для обоих дворов миру. Впрочем, весь свет это знает и сколько тому примеров, что турки легко подвергаются паническому страху, и часто строптивость янычар заставляет их бежать в ту самую минуту, когда полагали их во всей силе; того же самого можно было надеяться и в Белграде, если б захотели энергически защищаться. У гарнизона было обеспечено отступление, а в тылу находился сильно укрепленный замок. Не подвергаясь ни потерям, ни опасности, можно было отстаивать крепость до последней крайности.
Никогда не дадут веры благовидному предлогу, которым хотели нас убедить, будто венскому двору пришлось нести наибольшую тяжесть войны. Частный секретарь молдавского господаря, Александр Дука, сообщил нам подлинный список турецким войскам, которые были обращены в бегство при Ставу-чане; из этого списка ясно видно, что действовавшая против нас армия турок и татар, командуемая столькими пашами, была гораздо многочисленнее белградской. Русской армии следует благодарность за то, что она не допустила турок проникнуть в Трансильванию. Она же испытала, что татары, особенно ногайские, не в пример лучшие воины, чем турецкая кавалерия и спаги, из которых она состоит. Если к этому числу неприятеля, состоявшего из отборного войска, прибавить гарнизоны Бендер, Белгорода и Еникале, и турецкий флот, насчитывавший в настоящем походе до 30 тыс. человек, то легко рассудить, против которой стороны неприятель был многочисленнее и опаснее во все время настоящей войны, и который из обоих союзников испытал на себе наибольшую тягость ее. Снабжать две большие армии артиллериею и провиантом во все время похода и провозить эти обозы на собственных подводах по дороге в 200 лье, это такое бремя, которого имперская армия никогда не испытывала. Для нашей армии понадобилось более 200 тыс. лошадей, быков и верблюдов, которые к концу похода уже неспособны служить в следующем.
Поэтому-то моя государыня была вынуждена во все время кампании содержать на Дону и на Днепре по флотилии, для которых работали каждый год 50 тыс. человек и лошадей. Но что всего более утомляло наши войска, это необходимость, после трудного похода, образовать еще цепь на протяжении 300 немецких миль вдоль границ наших, в ограждение их от ежегодных вторжений татар. Могу вас уверить, в. с., что нет в Европе армии, кроме русской, которая в состоянии была бы вынести такие труды. Но вместе с тем вы согласитесь и весь свет согласится с вами, что вся эта война должна была стоить ее императорскому величеству чрезвычайных расходов, для пополнения которых она не имела других источников, кроме своей собственной казны.
Впрочем, я с удовольствием предоставляю имперцам честь, что противником их был сам великий визирь. Он, конечно, не без причины оставался на берегах Дуная. Он не мог проникнуть в Киев так легко, как в Белград и Орсову. По крайней мере, мы значительно сократили бы ему дорогу, если б он вздумал переменить свой план и померяться с нами.
Нам ненавистен позорный мир. Турки вызывали нас на подобное соглашение; они предлагали нам выгодные условия, но императрица, моя государыня, и слышать о том не хотела.
Теперь между императором и турками заключен мир. Что же касается петербургского двора, то о нем умалчивается, как в письме, так и в журнале вашей светлости. Мне известно, что французскому послу при Порте, маркизу де Вильнёву, дана определенная инструкция о том, на каких основаниях может быть заключен мир с Портою. Если не захотят даровать нам мир на выгодных условиях и вознаградить нас за Хотин и Молдавию, то я с помощью Божьей буду продолжать враждебные действия. Покорнейше прошу, в. с., сообщить мой ответ с журналом г. фельдмаршалу графу Валлису. Имею честь быть…».
За несколько дней до получения известия о мире, граф Миних отрядил бригадира Фролова, командовавшего донскими казаками, с приказанием, со всем подчиненным ему войском, от 4 до 5 тыс. человек, пройти к Дунаю и разорить на пути весь неприятельский край. Фролов довольно благополучно совершил свой поход до реки; когда же он намеревался вернуться, ему дали знать, что большой корпус турок и татар идет на него, и что ему совершенно отрезали путь к армии фельдмаршала. Ему не оставалось другого выбора, как уйти в Трансильванию, пройти через эту область и через Польшу, а отсюда или к армии, или в Россию, смотря по обстоятельствам. Зная о союзе дворов венского и петербургского, он не сомневался, что будет хорошо принят князем Лобковичем. Подойдя к пределам Трансильвании, Фролов послал известить князя о своем прибытии и о том, что его к тому понудило. Вместо хорошего приема, ему сначала делали большие затруднения для впуска в страну. После бесконечного спора, решились впустить его, но вместе с тем стали обходиться с бригадиром и его отрядом, как с пленными. Три гусарские полка и два кирасирских окружили их и таким образом проводили до Польши. На пути их ничем не снабжали, они принуждены были платить за все наличными деньгами и по чрезмерной цене. Им не позволяли пасти лошадей, ни высылать за фуражом; но всего хуже было то, что лишь только казак на сто шагов удалялся из рядов, как австрийские гусары немилосердно умерщвляли его, с целью поживиться казацкою лошадью и оружием, так как казацкие лошади превосходны; ружья у них нарезные с насечкою, а сабли их отличной ковки. Таким образом, Фролов от рук милых союзников России лишился 200 человек. Едва ли он потерял такое число людей в остальное время похода в частых стычках с неприятелем. Можно себе представить, что петербургский двор сильно жаловался на эти поступки, но вместо всякого удовлетворения из Вены отвечали только извинениями.
