Джими Хендрикс, история брата - Хендрикс Леон (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Только успели с меня снять наручники, как я попал в объятия отца и тётушек. Я испытал какое–то сюрреалистическое ощущение, когда вошёл в церковь, набитую всеми этими сотнями людей, пришедшими на церемонию. Сплошной, ничем несдерживаемый поток эмоций. Каждый раз, как я видел кого–нибудь из родственников, моё сердце сжималось всё сильнее. Такой силы грусть я никогда прежде не испытывал. Мы с отцом прошли по центральному проходу до своих мест в первом ряду. Джун, Жени, бабушка и дед сели рядом с нами. Никто и не пытался сдержать рыдания. Слёзы, слёзы, море слёз. Вот Ноэл Реддинг и Мич Мичелл, а там Бадди Майлз, и Джонни Винтер, и Майлз Дэвис. Даже мэр Сиэтла, Вес Ульман, был здесь. Когда я обернулся, то увидел не менее пятидесяти молодых женщин, одетых в чёрное и скорбящих о смерти Джими. Вы может быть подумали, на их месте должны были быть его бывшие, но так и было на самом деле. Но узнал я среди них не более нескольких.
Церемонию вёл преподобный Харольд Блэкбёрн, аккомпанировавший также солисту, спевшему несколько гимнов. По правую руку от кафедры возвышалась в рост человека роскошная гитара вся сделанная из белых и пурпуровых цветов. Одна из лучших маминых подруг, Фредди–Мей Готье, поднялась и обратилась к более чем двумстам собравшимся с речью. После нескольких вступительных тёплых слов она прочла стихи, которые Джими написал за несколько месяцев до смерти, "Ангелы" назвались они, затем продолжила моей поэмой "Звёздное дитя Вселенной". Когда она кончила читать, все вскочили, выкрикивая амен и аллилуйа.
Мои ноги сделались ватными, когда пришло время идти к украшенной серебристо–серым металлом шкатулке, в которой лежал Джими, чтобы сказать ему последнее прощай. Они одели его в зелёный парчовый костюм и вид его был спокойный, как если бы он спал или только что закрыл глаза, обдумывая новый музыкальный проект. Во всяком случае, мне хотелось так думать. Коротко помолившись над ним, я сложил лист с моей поэмой и положил её рядом с ним.
После церемонии мы с отцом всю дорогу до кладбища Рентон проехали молча. О похоронах было объявлено по радио и люди вышли на лужайки перед своими домами и жестами пытались поддержать нас, пока мы медленно проезжали мимо на лимузине. Приехав на кладбище, я огляделся и меня поразило запустение, царящее вокруг. Временное пристанище охотника в лесу выглядело лучше, чем эта кладбищенская контора. У меня не укладывалось в голове, как после такой яркой жизни брата не смогли найти ему менее убого места последнего отдыха.
— Почему Бастера хоронят в таком месте, как это? — нагнувшись к отцу, тихо спросил я.
— Потому что наша мама лежит здесь, — ответил он.
— Она здесь?
— Да. Она где–то на этом кладбище, но я не знаю где точно. Мы до сих пор не можем найти её могилу. Но это здесь, и я решил пусть будет это нашим семейным местом, сынок.
Я не стал продолжать. Это совсем неподходящее ни время, ни место для споров, пусть всё остаётся как есть.
Друзья детства Джими — Эдди Райи, Донни Хауэлл и Бадди Бёрнс несли гроб вместе с Джеймсом Томасом, лидером одной из его ранних групп, и Хербом Прайсом, его ассистентом. Яма была уже вырыта. После того как они медленно опустили его в землю, люди стали кидать ему кто медиаторы, кто записки, а кто и пакетики с травой. Вся наша семья была здесь и они крепко поддерживали друг друга. Мне очень не хотелось в тот момент думать, что кто–нибудь из нас тоже когда–нибудь покинет эту землю.
Мои центровые дружки–гангстеры рассчитывали, что эти похороны дадут мне отличную возможность для побега из тюрьмы. План был разработан до мельчайших подробностей и машина с полным баком ждала меня за оградой кладбища. Но моё сердце, мои мысли были в другом месте. Моего брата уже не вернуть и я решил полностью вынести наказание и постараться выйти оттуда с чистой душой. Побег этот, да и подвести людей, которые за меня поручились, что могло быть ещё хуже в моей ситуации. Я даже не мог представить своё будущее в этом случае. Мои дружки очень расстроились, услышав мой отказ, но всё же, напихали мне несколько блоков Пэлмела, чтобы я забрал их с собой в тюрьму. Если вы подумаете, что в сигаретах был табак, то ошибётесь, они все сигареты набили лучшей травой, каждую пачку запаковали в фирменную прозрачную упаковку и на каждом блоке восстановили заводскую упаковку. Совершенно невозможно описать какую титаническую ювелирную работу они провели ради меня.
Я взглянул на лужайку перед кладбищем, на том краю стояли мои конвоиры, скрестив руки на груди, и когда один из них посмотрел в мою сторону, я отвёл взгляд и отвернулся. День пролетел очень быстро, как жаль, что нельзя было добавить к нему ещё пару часов. Пришло время вернуться в то единственное место на земле, где я бы хотел оказаться в тот момент: в тюрьму. Больше я не смотрел в их сторону, но тут один из них быстрыми шагами подошёл ко мне и положил руку мне на плечо.
— Пошли, Леон, — тихо произнёс он. — Пора.
Было такое ощущение, как если бы я вдруг оказался в безвоздушном пространстве.
— Хорошо, хорошо, сейчас, — сказал я ему. — Можно я только попрощаюсь с отцом.
Видно, офицеру всё это уже порядком надоело, но он всё–таки позволил мне попрощаться с отцом.
— Ладно, иди, сделай то, что считаешь нужным, — отрывисто произнёс он.
Я подошёл к отцу и мы на прощание крепко обнялись. Мне так необходимо было оказаться в кругу семьи, чтобы пережить весь этот ужас, но день подходил к концу и я уже не принадлежал себе, мне предстояло выпрямить кривую линию моей жизни.
Охранники Монро даже не стали проверять мои сигареты, когда защёлкнули замок на моей камере. Поэтому, благодаря моим дружкам–гангстерам, всё наше крыло было укурено на протяжении нескольких месяцев. Надзиратели никак не могли взять в толк, как всем их подопечным удавалось быть такими нагруженными. Они из кожи вон лезли, трясли каждого, но никто так и не раскололся. Веселье оборвалось в тот день, когда один из надзирателей поймал меня за этим занятием во дворе. Я помчался к себе и спустил весь оставшийся запас травы в унитаз. Когда же они, а мы это называли зачисткой, нагрянули в мою камеру позже этим же вечером то, выпотрошив всю камеру, не нашли ничего.
Чарльз Паскаль, адвокат, его нанял отец для помощи в делах моего брата, навестил меня и рассказал, с чего лучше всего начать. Помимо моего досрочного освобождения, Чарльз сделал ещё одну важную вещь, он связал моё будущее с Фондом Джими Хендрикса, основанным моим отцом совместно с Фредди–Мей Готье. Это, плюс хорошо оплачиваемая работа, плюс постоянный адрес (дом отца) и плюс система, нуждающаяся во мне на воле, всё вместе и послужило основанием моего досрочного освобождения.
Слава Богу, всё срослось и до моего окончательного освобождения оставалось 30 дней. И у меня не было никакого желания, чтобы что–то встало между мною и открытыми воротами Монро.
— Люди, заприте меня в камере на месяц, — просил я надзирателей. — Мне не нужны неприятности. Ни в столовой, ни на дворе. Позвольте мне просидеть в моей камере все эти дни до самого моего освобождения.
В ответ они рассмеялись, я же был серьёзен как никогда. Не было на свете вещи важнее для меня в тот момент, чем тихо–спокойно провести остаток времени и затем окончательно воссоединиться со своей семьёй.
Глава 14. Свобода и последствия
В январе 1971 года я, одетый в тот самый костюм, который был на мне в день похорон Джими тремя месяцами ранее, вышел за железные ворота Монро. Наконец–то я смог изобразить из себя свободного человека, сделав первый глоток незамутнённого воздуха. Я находился в Монро, всего каких–то 10 коротких месяцев, но по ощущению их было гораздо больше. К сожалению, одним из условий моего досрочного освобождение, был постоянный адрес и мне пришлось поселиться у отца. Жить с Джун и Жени? Это совсем не то место, где мне хотелось бы жить. Отец постоянно был рядом и зудил о 8–ми часовом рабочем дне. Моё положение в Фонде Джими Хендрикса не было чем–то, к чему можно было отнестись с полной серьёзностью. Он назначил меня вице–президентом (чего именно, я никак не мог понять), должность эта была обозначена только на бумаге. Тем не менее, у меня был отдельный кабинет, но там кроме письменного стола и единственного кресла не было ничего. Мы хотели утвердить моё положение и выполнить ещё одно из условий моего досрочного освобождения, и чтобы ни у кого не возникло желание отозвать приказ об освобождении и вновь изменить мой статус.
