Исповедь на заданную тему - Ельцин Борис Николаевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
К тому же специальные мастера произвели с видеоплёнкой особый монтаж, где надо, замедляя на доли секунды изображение, а где надо — растягивая слова, буквы. Об этом мне сообщили видеоинженеры с Останкино. Они даже написали письмо, которое было передано в комиссию, разбиравшую предвзятое освещение в прессе моей поездки. Но, естественно, этот вопиющий факт с плёнкой разбирать и проверять никто не стал. К тому же главная цель была достигнута, растерянные люди их было не много, но они были говорили: а может, он действительно был пьяный?.. Объяснять, оправдываться я считал неуместным.
Но тем не менее это для меня ещё один урок. С этой Системой, ненавидящей меня, которая следит за каждым моим шагом, ловит каждое моё ловкое и неловкое движение, — с ней нельзя расслабляться ни на минуту. И если бы я знал, что и здесь, на другом континенте, почти сонного, меня сторожат, я бы… А что я бы? Не стал бы принимать таблетку? Да нет, я не выдержал бы без сна. Отказался бы от встречи? И это невозможно. Скорее всего, просто не надо было себя так загонять в этой поездке. Учту на будущее.
А скоро произошёл ещё один эпизод, который гораздо сильнее ударил по мне. И опять это была организованная, чистейшая провокация.
После встречи с избирателями я поехал в машине к своему старому свердловскому другу на дачу, в подмосковный посёлок Успенское. Недалеко от дома я отпустил водителя, так я делаю почти всегда, чтобы пройти несколько сот метров пешком. «Волга» уехала, я прошёл несколько метров, вдруг сзади появилась другая машина. И… я оказался в реке. Я здесь не вдаюсь в эмоции, то, что в эти минуты я пережил, совсем другая история.
Вода была страшно холодная. Судорогой сводило ноги, я еле доплыл до берега, хотя до него всего несколько метров. Выбравшись на берег, повалился на землю и пролежал на ней какое-то время, приходя в себя. Потом встал, от холода меня трясло, температура воздуха, по-моему, была около нуля. Я понял, что самому мне до дома не добраться, и побрёл к посту милиции.
Ребята — милиционеры, дежурившие на посту, сразу же меня узнали. Вопросов они не задавали, поскольку я сразу же сказал, что никому ничего сообщать не надо. Пока пил чай, который ребята мне дали, пока хоть чуть-чуть подсыхала одежда, про себя ругался— до чего дошли, но заявления не делал. Через некоторое время за мной приехали жена и дочь, к прощаясь, я ещё раз попросил милиционеров о происшедшем никому не сообщать.
Почему же я принял такое решение? Я легко предвидел реакцию людей, которые с большим трудом терпят моральные провокации против меня, но спокойно воспринять весть о попытке физической расправы они уже не смогут. В знак протеста мог остановиться Зеленоград — а там большинство оборонных, электронных и научных предприятий, остановился бы Свердловск — а там ещё больше военных заводов, остановилось бы пол-Москвы… И после этого, в связи с забастовками на стратегических предприятиях, в стране вводится чрезвычайное положение. Начинается «вечный и идеальный порядок». Так, благодаря тому, что Ельцин поддался на провокацию, перестройка в стране могла успешно завершиться.
Возможно, я не прав. Возможно, мой принцип всегда и везде говорить правду и ничего не скрывать от людей не подвёл бы меня и в этот раз. Именно это больше всего и поразило моих избирателей, я что-то скрываю, что-то недоговариваю…
Все-таки считал, что люди сами все поймут, сами во всем разберутся. Тем более, когда министр внутренних дел СССР Бакатин на сессии Верховного Совета СССР докладывал, что на меня не было совершено покушение, и в доказательство сообщал фальсифицированную информацию, это ещё больше вселяло в меня уверенность — народ во всем разберётся. Бакатин почему-то вводил людей в заблуждение даже там, где факты легко проверялись. Он говорил, например, если бы потерпевшего действительно сбросили с моста, он бы сильно разбился, так как высота его — 15 метров. Высота моста на самом деле 5 метров. И теперь, чтобы слова министра выглядели правдивыми, надо срочно строить новый мост, на десять метров выше прежнего. А этого делать никто не хочет. Даже с целью опорочить Ельцина.
В общем, у меня почему-то была уверенность, что люди ощутят, почувствуют эти многочисленные несуразицы и нестыковки в версии руководителей МВД, поймут, что же случилось со мной. И поймут самое главное почему я на сессии сказал: покушения не было.
И все-таки я должен честно признать, провокация против меня в тот момент удалась. Мои многочисленные сторонники в панике сообщали о падении моей популярности. Тут же на подготовленную почву была брошена сплетня, что я ехал к своей любовнице на дачу, которая почему-то облила меня из ведра!.. Бред, чушь, конечно, но, видимо, чем невероятнее вымысел, тем легче в него верится. Да к тому же, людям часто хочется услышать какую-нибудь пикантную историю, вот, мол, и перестройщик влюбился и голову потерял…
И тем не менее, как говорят умные социологи, на падение своего рейтинга я отреагировал достаточно спокойно. Я по-прежнему уверен, все встанет на свои места, не может эта нелепая бессмысленная история надолго подорвать доверие ко мне у людей, вдруг в чем-то засомневавшихся. Все равно в конце концов оцениваются реальные дела и конкретные результаты, а не мифические домыслы и слухи.
После своего невольного купания в ледяной воде я на две недели достаточно серьёзно заболел, простуда задела лёгкое. Поэтому за частью сессии следил по экрану телевизора. Зрелище, как выяснилось, очень грустное. Особенно зная, насколько острая ситуация сложилась в стране, как важны сейчас, немедленно, принципиальные решения, которые, ещё есть шанс, могут вывести нас из кризиса. Но решения не принимаются, кардинальные законы откладываются неизвестно на какой срок, и мы все явственнее сползаем к той точке, откуда нас уже не вытянут никакие самые смелые и прогрессивные законы.
Помню, как Юрий Афанасьев на Первом Съезде народных депутатов остро и образно оценил только что избранный Верховный Совет, назвав его сталинско -брежневским. При всем моем уважении к автору сравнения все-таки не соглашусь с его оценкой. Наш Верховный Совет не сталинско-брежневский — это скорее завышенная, а может, и заниженная оценка. Он — горбачевский. Полностью отражающий непоследовательность, боязливость, любовь к полумерам и полурешениям нашего Председателя. Все действия Верховный Совет принимает гораздо позже, чем надо. Он все время запаздывает за уходящими событиями, как и наш Председатель.
Именно поэтому Верховный Совет не решил практически ни одной из поставленных перед ним задач. Даже те законы, которые были подготовлены, отработаны, прошли комитеты, — например. Закон о печати, или другой, принятие которого требовали наши политические обязательства на Венских соглашениях, я имею в виду Закон о въезде и выезде, — даже они так и не были приняты.
Под занавес осенней сессии, как бы в назидание нам, в трех социалистических странах рухнул тоталитарный социализм, навязанный Сталиным этим государствам после войны. И почти в насмешку над нашими вымученными четырьмя с лишним годами перестройки за считанные дни и ГДР, и Чехословакия, и Болгария совершили такой скачок из прошлого вперёд к нормальному человеческому, цивилизованному обществу, что уже и неясно теперь, сможем ли мы их когда-нибудь догнать. Разрушенная Берлинская стена, новые правила въезда и выезда, законы о печати и общественных организациях, отмена статей в конституциях о руководящей роли коммунистической партии, отставка ЦК, созыв внеочередных съездов партий, осуждение ввода войск в Чехословакию — все это ещё четыре года назад должно было произойти у нас, и все эти годы мы топчемся на месте, с испугом делаем шаг вперёд и тут же отпрыгиваем на два прыжка назад.
Я очень рад, что у наших соседей в соцстранах произошли такие перемены. Рад за них. Но мне кажется, эти перемены заставят по-новому и нас оценить то, что мы так гордо именуем перестройкой. И скоро мы поймём, что остались на Земле практически единственной страной, пытающейся войти в новый, XXI век с отжившей идеологией века XIX. Совсем скоро мы останемся последними жителями победившего нас социализма, как сказал один умный человек.
