На правый бой - Аношин Иван Семенович (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Скрытности перегруппировки противника способствовала нелетная погода. Сплошная облачность, частые снегопады снижали возможность пашей авиаразведки.
На 35-километровом участке прорыва враг сосредоточил пять танковых дивизий, около 600 танков и самоходно-артиллерийских установок, более 1200 орудий и минометов.
Ударной группировке противника от Шаркерестеша до Балатона противостоял наш 135-й стрелковый корпус генерала П. В. Гнедина, а Секешфехервар прикрывали части 84-й и 252-й стрелковых дивизий, южнее, до озера Балатон, оборонялся 1-й гвардейский укрепрайон генерала С. И. Никитина.
Наши части в предыдущих боях потеряли много личного состава и техники. Хотя командование фронта, наш фронтовой тыл все делали, чтобы пополнить войска людьми, оружием и техникой, сил не хватало. Да еще надо иметь в виду, что погодные условия были исключительно неблагоприятными, а подвозить и личный состав, и боеприпасы приходилось издалека. В результате на главном направлении противник превосходил наши войска в людях примерно в 10 раз, в артиллерии — в 4 раза. И в танках он имел подавляющее превосходство [28].
Командующий фронтом Ф. И. Толбухин решил отстоять плацдарм и не отходить на левый берег Дуная. Обосновав решение, он доложил его Верховному Главнокомандующему. Сталин одобрил и распорядился о передаче фронту 30-го стрелкового и 23-го механизированного корпусов.
Толбухин отдал приказ, которым предписывалось никому, кроме раненых, не переправляться через Дунай. Остался на правом берегу и командный пункт фронта.
Утром 18 января я отправился на командный пункт фронта. Там уже находились Ф. И. Толбухин и А. С. Желтов.
— Что день грядущий нам готовит? — вместо приветствия продекламировал Алексей Сергеевич.
В это время поступил первый доклад: противник начал сильный артиллерийский обстрел. Через несколько минут мы уже знали, что он ведет интенсивный артогонь на всем фронте от Оши до Балатона.
— Это — третий контрудар немцев, — сказал А. С. Желтов.
— Похоже, — ответил Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин.
Чувствовалось, Федор Иванович ждал этого, но ему очень хотелось оттянуть время: войска наши устали от беспрерывных боев. Видимо, были и другие причины для волнений. Командующий первым делом приказал связать его по телефону с генералом армии Захаровым.
С минуту он слушал доклад командарма, потом резко перебил, повысив голос, что делал весьма редко:
— Как же так? Вчера вечером вы докладывали об отходе противника на вашем правом фланге, готовили отряды преследования, а в это время вас бьют в другое ухо? Куда же вы смотрели?
Видимо, Г. Ф. Захаров хотел что-то сказать в оправдание, но маршал не дал ему говорить.
— Немедленно направляйте к месту прорыва противника все ваши резервы и седьмой механизированный корпус, — приказал он.
Федору Ивановичу в эти дни нездоровилось. Непрерывные бои, бессонные ночи, плохая погода подрывали его физические силы. К тому же усилились боли в затылке — рецидив давней контузии, полученной еще в годы первой мировой войны.
Об этом ближайшие подчиненные знали. А вообще-то Федор Иванович на людях старался не показывать виду. Не собственное самочувствие беспокоило его, а положение в 4-й гвардейской армии. Дело в том, что командарм, мягко говоря, проявил некоторую недальновидность, а в момент начала третьего удара в какой-то степени даже растерялся. Это, конечно, передалось и его штабу, который стал допускать неточности в управлении войсками.
Недовольство стилем работы Г. Ф. Захарова и возглавляемого им полевого управления армии у руководства фронта росло. Надо было что-то предпринять.
— Иван Семенович, — сказал мне А. С. Желтов после беседы с командующим фронтом, — придется вам ехать к Захарову. Надо внимательно разобраться…
Миссия была не из легких. Генерал армии Г. Ф. Захаров — известный в армии военачальник, заслуженный, его хорошо знают в Ставке. Человек, не лишенный способностей и таланта, но и самолюбия и самоуверенности. Такое, по крайней мере, сложилось у меня о нем мнение при предыдущих посещениях соединений возглавляемой им армии.
— Именно вас посылаем, Иван Семенович, к Захарову не случайно. Вы не только представитель руководства фронта. Вы — представитель нашей высшей партийной и государственной власти, член Центральной Ревизионной Комиссии и депутат Верховного Совета СССР…
Сложная и довольно неприятная миссия легла на мои плечи. Но делать нечего — надо выполнять свой долг.
Прибыв на командный пункт 4-й гвардейской армии, я нашел там весьма нервозную обстановку. Политотдельские работники почти все были в войсках. Командарм же выглядел вялым, подавленным. Из разговора с ним я понял, что у него нет уверенности в успехе. Он уже подумывал о том, чтобы переправить войска на левый берег Дуная…
— На это командующий фронтом вряд ли пойдет, — сказал я.
И все-таки штаб армии официально обратился в штаб фронта с просьбой отвести войска за Дунай. Военный совет, и прежде всего маршал Толбухин, с этим предложением не согласился.
Нелегкое это было время. Враг напирал, используя численное превосходство. Однажды его отдельные танки прорвались к командному пункту фронта. Пришлось срочно организовать круговую оборону. Возглавил эту работу член Военного совета фронта А. С. Желтов. Из офицеров, находящихся на командном пункте, был организован отряд, который во взаимодействии с подразделениями охраны отразил натиск врага.
Несмотря на энергичные меры, принимаемые командованием фронта, на мужество и массовый героизм наших воинов, враг продолжал наседать. 19 января его части форсировали канал Шарвиз и к утру 20-го вышли на берег Дуная в районе Дунапентале. Его отдельные танковые подразделения подошли к подступам Дунафельдвара, где располагался штаб фронта. Прорыв противника к переправам на Дунае создал серьезную угрозу для войск, особенно тылов. Между тем обстановка все осложнялась. 18-й танковый и 133-й стрелковый корпуса, обойденные со всех сторон, вели бои в окружении.
Тут я должен заметить, что противник, поняв, как высоко у нас ценится печатное слово, решил этим воспользоваться. Вот как это было.
Связь с соединениями и частями, сражавшимися в окружении, была сильно затруднена. В этих условиях, естественно, не везде на передовой регулярно получали фронтовую газету, которую приходилось сбрасывать с самолетов.
Из окруженных врагом частей на КП фронта пришло сообщение, что получен очередной номер «Советского воина», который вызывает, по крайней мере, недоумение: не можем, мол, поверить, чтобы командующий фронтом призвал прекратить сопротивление и сложить оружие…
Я взял в руки этот «номер» газеты. Внешне он не отличался от подлинного, датированного 19 января 1945 года.
Все материалы на своих местах, все призывы и шапки — подлинные. Только вместо передовой вставлено «обращение» Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина к войскам, находившимся в окружении. И оно написано в «стиле газеты». Не напрямую сложить оружие призывало «обращение», а «беречь свои молодые жизни, ибо победа уже близка» и т. п. Врага, мол, добьют войска, которые находятся в более выгодном положении.
Вот такая «хитрая» провокация. Возможно, на кого-то она могла и подействовать. Но политработники и коммунисты быстро распознали почерк врага и приняли соответствующие меры.
Узнав о гнусной провокации гитлеровцев, Ф. И. Толбухин сказал генерал-полковнику А. С. Желтову:
— Клин клином вышибают. Немедленно нужно выпустить свежий номер газеты и доставить его в окруженные части как можно скорее. Пусть ко мне придет редактор «Советского воина».
— Даю вам три часа на выпуск номера вот с этим материалом, — сказал командующий фронтом подполковнику Н. С. Филиппову, когда тот зашел в его кабинет. — Это только для тех, кто сражается в окружении…
Ясно, что три часа для выпуска номера мало даже на современной полиграфической базе. А тогда даже строкоотливных машин — линотипов — не было. Весь набор — вручную, и тем не менее приказ командующего был выполнен в срок. Полиграфисты, которым помогали и те из журналистов, кто хоть мало-мальски умел набирать или верстать, проявили подлинный трудовой героизм. И когда ровно через три часа авиаторы прибыли за газетами, номер уже начали печатать. Прямо из-под машины пачки газет несли к самолетам. А через полчаса юркие По-2 с малой высоты разбрасывали их над боевыми порядками попавших в беду частей.
