Загадка миллиардера Брынцалова - Беляева Лилия Ивановна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Только что перед вами уехала.
Александр разводит руками:
— Уехала.
Я же чего-то совсем не понимаю и пристаю к нему:
— Но ведь вы с ней договаривались? Как же так? Зачем же я тогда ехала?
Александр резонно отвечает:
— Ну что поделаешь! А разве так уж не интересно посмотреть, как живут миллиардеры? Мы сейчас пойдем в дом. Наталья Геннадиевна разрешила…
Он распахивает входную дверь, и мы все попадаем в холл, или прихожую, кому как нравится. Оператор вскидывает на плечо «Бетакам»…Пухлые кожаные кресла… Огромная, судя по всему, предназначенная для просторного помещения и высоких потолков, хрустальная люстра. На противоположной стороне то, что в просторечии называется «стенкой», но явно штучная работа — красивая резьба и «медальоны», где маслом изображены сцены из жизни грациозных молодых, возможно греческих богов и богинь среди зелени и цветов. Да, забыла, — справа, у входа в соседнюю комнату, — портрет В.А. Брынцалова — голова крупным планом.
Голландцы работают — снимают. Потом одна створка «стенки» открывается и… Как же назвать эту женщину в фартуке, небольшого роста и средних лет? Ну, согласно читаному, в том числе и классике — горничная… Так вот, горничная тихим, приветливым голосом предлагает нам раздеться. Каждый плащ или куртку она старается самолично накинуть на плечики и уже эти плечики зацепить за поперечную круглую палку внутри «стенки». Но вот ведь незадача — палка укреплена высоко, с расчетом, возможно, на рост среднего баскетболиста, и терпеливой женщине приходится привставать на носки и тянуться, чтобы выполнить предписанное правилами здешнего дома…
И со второго, тоже не очень-то высокого этажа, свисала-сверкала большая, тяжелая, роскошная люстра.
А поднимались мы по довольно узкой лестнице, застланной мягким, и держались за поручни из мраморных брусков. Кое-где между тяжелыми брусками темнели щели — пригнали их не ахти…
Кроме тяжелой большой люстры, на втором этаже сиял свежей полировкой коричневый рояль и стоял телевизор, а над ним — иконы. По стенам — картины, антикварные. И мягкие-мягкие диван и кресла розоватого тона.
— Здесь, — объяснил Александр, — собираются родственники и приглашенные на домашние вечера…
Здесь же ковры с изумительным подбором цветов.
А далее — кухня. Ну, разумеется, та, что называется современная… И тут голландцы не очень-то задержались. Здесь мыла что-то в раковине тихая женщина в белом фартуке, с которой никто как-то не поздоровался, а она и не претендовала…
Зато то, что называется «столовая», вывело из себя даже уравновешенных, неторопливых, скупых на слова и жесты голландцев. Да и мы с переводчицей уже на пороге замерли в растерянности и восхищении.
— О! О! — шептали голландцы и наставляли жадный объектив камеры то на то, то на это.
Что уж так поразило всех нас? Ну, во-первых, огромный длинный деревянный стол с наборной столешницей мастерской работы. И деревянные тяжелые даже с виду стулья-престолы с витыми ножками-спинками, сверкающие то ли серебряной, то ли золотой нитью, кажется, парчовых сидений. И стульев этих — много, с расчетом на большую компанию.
Но, конечно, особенно удивительно величавы были два стула, возглавлявшие торцы, с вензелями высоко в изголовье. С вензелями, как положено на царских-графских вещах.
Но и это еще не все! Мастерством неведомого умельца на скошенной стене потолка трапезничали, воплощенные в деревянной мозаике, Христос и двенадцать апостолов. «Тайная вечеря» раскинулась от одной стены до другой, вызывая восторг и оторопь…
— Где нашли таких мастеров? Кто это? — пристала переводчица к пресс-секретарю.
— Да один краснодеревщик. Работает на «Ферейне», — спокойно поведал наш гид, видимо, за месяцы службы привыкший десятки раз отвечать на этот вопрос умиленных созерцателей.
А на полу, прислонившись к стене, здесь же стоял вроде как неприкаянно портрет чиновника царских времен… В мундире. Длинный такой, свежесделанный портрет, на котором чиновник изображен чуть ниже колен…
— А это кто? — спросили мы Александра хором.
— Это — один из родственников Брынцалова. Служил по почтовому ведомству.
Что же, желание воскресить «корни» — достойнейшее… Видимо, почтовый чиновник будет висеть здесь, в зале, поблизости от «Тайной вечери»…
И повел нас Саша дальше… Да, кстати, все это время за нами неслышно (ковры же кругом) ходил охранник… И попали мы, свят, свят, свят, в спальню Владимира Алексеевича и Натальи Геннадиевны. И писать я о ней ничего не буду. Ну кровать, ну широкая, ну гарнитурная… Ну все сияет-блистает… И опять же ковер…
А вот что заметила, потому что уходила самой последней, — горничная… или как ее здесь называют, едва мы за дверь… ну давай распылять какую-то довольно вонючую жидкость из баллончика.
— Что это у вас? — спрашиваю.
— Противобактериальный препарат, — был ответ.
Между тем нас ведут на третий этаж, где располагаются комнаты для гостей. Очень, надо сказать, уютные комнаты: в одной покрывало, белое, воздушное, в другой — розовое, воздушное, в третьей — сиреневое, воздушное… И всюду большие и не очень вазы, которые делает на своем заводе младшая сестра Владимира Алексеевича Татьяна из местной глины в манере старинных мастеров.
Еще нам оставалось осмотреть ванные комнаты хозяев дачи. И мы их осмотрели… ну мрамор, ну а почему бы и нет? Тут же и сауна. И еще побывали в туалете, где в се, разумеется, суперсовершенно, как… Даже не знаю, как сказать… Ну чудо и чудо! Выйдешь оттуда и хочешь не хочешь, почувствуешь себя человеком с большой буквы.
А еще нам показали зальчик, уставленный тренажерами. Замелькали цифры — пять тысяч, десять тысяч долларов… Спортивные эти штуковины тоже сияли-сверкали и лоснились первоклассной кожей и прелестно смотрелись на фоне ярко-синих стен.
Только я вот, опять же как женщина, а значит, существо вредное, лезущее то и дело куда его не просят, спросила всезнающего Александра:
— А где здесь вентиляция?
Добросовестно пошарил глазами, не нашел, пожал плечами.
Мне же подумалось: как же это упустил вездесущий Владимир Алексеевич, каким же нужно обладать сверхздоровьем, чтобы изматывать свое тело в этом помещеньице, где так казенно, невкусно пахнет и ниоткуда не бьет живительная струя свежего воздуха и ни краешка неба не видать!
Ну да какое же мое свинячье дело!
Впрочем, раз я сподобилась сие увидеть — как не покумекать, даже если и не просят…
В последний раз прошли под последней люстрой, свисающей с низковатого потолка так доступно, что, кажется, при желании можно с ней поцеловаться, и опять очутились на улице…
Судя по вопросам переводчицы, я поняла, что голландцы рассчитывали снять уж если не саму Наталью Геннадиевну, то хотя бы ее детишек. Но им Александр объяснил:
— Сейчас дети спят…
Стало быть, таинственные дети и таинственная Наталья Геннадиевна остались для нас где-то там… А мы прошли поблизости, что-то увидев и поняв, а что-то недоглядев и только догадываясь, к чему это и о чем то…
Однако «красивая жизнь» миллиардера В.А. Брынцалова на всем этом, что было нам показано, вовсе не оборвалась.
— Едем смотреть новый дом, который дарит Владимир Алексеевич своей жене, — сказал неутомимый пресс-секретарь.
Сели в машины, поехали. Высадились возле монументального кирпичного строения этажей в пять, похожего то ли на будущее административное здание, то ли на замок. Оно находилось пока в том самом далеком от совершенства состоянии, когда только что воздвигнуты стены, в пустых провалах окон гуляет ветер, кругом лежат стройматериалы и пахнет сыростью. Голландцы тотчас же принялись снимать…
Кстати, забыла упомянуть одну деталь, связанную с посещением той, обжитой дачи. Один из иноземцев, когда мы все вышли из столовой, где над длинным столом чуть внаклон темнело деревянное «полотно» «Тайной вечери», сотворенное безымянным талантливым мастером, — остался там, с Евангелием в руках для одинокой молитвы… И молился довольно долго.
