Покрышкин - Тимофеев Алексей Викторович (книги бесплатно читать без txt) 📗

Гитлер говорил о своем Зеппе: «Я давал ему возможность проникать в самые больные места. Он человек, который одновременно хитер, энергичен и жесток». Все знавшие Дитриха отмечали его здравый смысл в делах, личную храбрость и особую жестокость: «Человеческая жизнь имеет мало значения для СС». Отборные (рост не ниже 177 см) эсэсовцы лейбштандарта «Адольф Гитлер», преобразованного затем в дивизию, отличились в Польше, Франции, Югославии и Греции. Командование отмечало «их внутреннюю дисциплинированность, холодную отвагу, бодрую предприимчивость, непреклонную твердость в кризисных ситуациях, примерную жесткость, товарищество».

...4 октября, в полете на разведку над запорожскими степями в районе небольших городов Пологи и Орехов, Покрышкин увидел пролог катастрофы. На КП он доложил:

— Дело плохо, товарищ командир полка! С Синельникова и от Запорожья по дорогам на Орехов движутся более двухсот танков и сотни машин! У Орехова производят заправку более ста танков. Идет окружение восемнадцатой и нашей девятой армий.

— Что ты говоришь?!

— Точно, товарищ командир! Хотите верьте или нет, но здесь дело хуже, чем под Николаевым.

Добывая точные цифры, Покрышкин шел на бреющем, в двух-трех метрах от земли, вплотную к бортам немецких танков, заслоняясь ими от трассирующей смертоносной метели, выпущенной настильно зенитными орудиями фирмы «Эрликон»... Чтобы выполнить задание и выжить, пилотирование должно было быть суперэкстремальным.

Все опытные летчики полка были заняты штурмовкой. Покрышкину давали в полеты на разведку ведомых из оставшихся «слабаков». Один из них в этом вылете бросил ведущего. Немолодой летчик, он иногда вылетал нетрезвым, был негоден для серьезных заданий, в чем сам себе признаться не хотел.

...Теперь Покрышкину в штабе дивизии поверили. В полк приехал заместитель комдива Гиль, о котором Александр Иванович отзывался так: «Мне уже приходилось встречаться с этим разумным и вежливым генералом. Гиль и Осипенко по характеру были антиподами». Заместитель комдива сказал Покрышкину, что по его данным принято решение на отход войск Южного фронта.

Но куда направил Клейст острие своего удара? Об этом снова должен был узнать Покрышкин.

С предыдущим ведомым он лететь отказался. Качества нового также не обнадеживали. Степан Комлев недавно вернулся в строй после ранения в голову и, хотя был представлен к ордену Красного Знамени за 44 боевых вылета, подготовку имел невысокую... В таких случаях Покрышкин чувствовал себя увереннее, когда летел один.

Пересчитав танки и машины, Покрышкин не удержался от искушения зайти на штурмовку одной из колонн. И тут же увидел пытавшегося уйти от пары Me-109 Комлева. Александр Иванович спасает ведомого, расстреляв немца в упор. Но вторая пара «мессеров» подбила его МиГ.

На сей раз вероятность спасения нашего героя была такой, которую называют — один шанс из тысячи. Внизу, в Орехове, — головорезы-танкисты Зеппа Дитриха. В небе — заходящая на теряющий высоту подбитый МиГ «волчья стая» «мессеров». Наши летчики сразу прозвали их «худыми», тонкий фюзеляж действительно напоминал отощавшие живот и бока известного хищника.

Снова — балансирование без всякой страховки над серой ареной осенней степи под барабанную дробь пулеметно-пушечных очередей. Зрители, эсэсовцы и красноармейцы, затаив дыхание, ждали развязки. Смерть как молотком стучала пулями по бронеспинке МиГа.

И летчик «собрал в кулак» всю свою богатырскую волю! До предела обострились восприятие и интуиция. Сжавшись за бронеспинкой, Покрышкин, оглядываясь назад, ждал выхода «мессера» на дистанцию стрельбы. Надо было уловить единственный между жизнью и смертью миг, когда немецкий пилот нажимает на гашетку... И резко скользнуть вниз и в сторону — под трассу огня! Три «мессера» поочередно азартно пикировали на уходящий со снижением все дальше от занятого немцами Орехова советский самолет. И в эти минуты, когда бешено колотится сердце и льется по лицу пот, Александр Иванович остается аналитиком... «Я постиг одну методическую тонкость стрельбы немецких истребителей по моему самолету. Они сначала выпускали очередь из пулемета, потом посылали несколько снарядов. Это открытие спасло самолет и мою жизнь». Пусть пули бьют по бронеспинке, главное — не пропустить пушечный залп...

Несколько раз проносится с грохотом мимо кабины огненное дуновение гибели. Финал близок. Мотор глохнет у самой земли, в МиГе все-таки рвутся снаряды. Подготовиться к этому приземлению летчик уже не успел, после удара головой о приборную доску он теряет сознание, осколки разбитых очков секут лицо, ранят глаз. В полуобморочном состоянии Покрышкин вылез из кабины, успел спрятаться под мостиком у переезда. Немцы предпринимали все, чтобы прикончить живучего русского. Но вот у них закончился боекомплект, они уходят...

О чем же первая мысль летчика, еле уцелевшего в такой передряге? Только об одном — не видит правый глаз! «Неужели пришел конец моей летной мечте?!»

Вторая мысль — немцы здесь или наши? Пистолет заряжен и готов к бою. Пожилая плачущая женщина спешит к летчику, отвечает на его вопрос: «Наши, сыночек, наши!» Смыв с лица кровь колодезной водой, Покрышкин счастлив: «Хорошо! Глаза целы, летать буду. Ну и расплачусь же с вами, немцы!»

Командир полка, держащего оборону в Малой Токмачке, встретил Александра Ивановича репликой: «А, летчик! Это тебя добивали «мессершмитты»?» Ночью подбитый МиГ был погружен на трехтонку «ЗИС». Со всех сторон слышался скрежет танковых гусениц... Началась «одиссея» Покрышкина по дорогам захлопнутого генералом фон Клейстом «котла».

«На передовом пункте мне довелось впервые увидеть трагедию переднего края обороны», — вспоминает А. И. Покрышкин. Груды окровавленных бинтов, стоны, трупы на соломе.

Здесь, в Малой Токмачке, Александр Иванович был потрясен глазами умирающего семилетнего ребенка, в которых воплотилось для него бездонное народное горе...

Вспоминая потом этот полет на разведку, возвращение из которого столь затянулось, летчик говорил: «Кто в сорок первом — сорок втором годах не воевал, тот войны по-настоящему не видел».

Многое предстало перед его глазами. Часть из этих сцен редакторы вычеркивали из изданий 1960–1980-х годов...

Покрышкин, которому осмотрели и перевязали глаз и лоб, отказался остаться в госпитале. Здесь он узнал, что раненый Степан Комлев, его ведомый, отправлен с другими ранеными в тыл. Но тыла уже не было, немецкие танки и мотоциклисты подстерегали везде...

По дороге в машине Покрышкин, несмотря ни на что, погрузился в размышления о последнем вылете, клянет себя за заход на штурмовку после проведенной разведки. Отмечает все ошибки ведомого. Как же слабо технически и тактически подготовлены многие летчики...

На станции Верхнетокмак стало известно — на юг можно не спешить, проскочить по берегу Азовского моря не удастся, немцы уже в городе Осипенко (Бердянск). Покрышкин и сопровождающие его с самолетом солдаты вошли в состав колонны, собиравшейся для ночного прорыва в восточном направлении. Приказав разбудить себя в час ночи, Покрышкин, не спавший двое суток, заснул мертвецким сном. Утром обнаружил, что совершил серьезную ошибку — оставил в машине имевшуюся там бутыль со спиртом. Бойцы «загудели» и проспали время сбора... В утренней тишине слышалась артиллерийская канонада.

Поехали в Черниговку — ближайшее большое село. МиГ, который Покрышкин упрямо не желал бросать даже в этой гибельной заварухе, грохотал на поворотах и спусках степных оврагов.

В Черниговке находился штаб окруженной 18-й, армии. По окраинам уже шныряли немецкие автоматчики. Щ улочках рвались мины...