Огонь ради победы - Великолепов Николай Николаевич (библиотека электронных книг txt) 📗
В тот же день 29 марта другой дивизион 1144-го артполка участвовал в ожесточенном бою за поселок Икервар. Стойко дрались орудийные расчеты, отбивая вражеские контратаки. Командир орудия 4-й батареи комсомолец младший сержант Г. В. Демерчьян был тяжело ранен, но продолжал вести огонь из своего орудия, пока вражеская пуля не сразила героя.
Тяжело переживали товарищи и гибель капитана Н. А. Петрова. Несмотря на молодость ему не исполнилось и двадцати пяти, — офицер прошел через многие бои. Еще в сорок третьем дрался под Керчью, затем освобождал Севастополь. Отважно воевал капитан Петров и на венгерской земле. У города Веспрем его батарея, отражая контратаку врага, подверглась жестокой бомбардировке. Капитан Петров продолжал руководить огнем до тех пор, пока осколок бомбы не попал ему в самое сердце. Боевые товарищи нашли на груди Николая Петрова комсомольский билет, пробитый осколком, обагренный кровью.
В эти дни мы понесли потери и от изощренно заложенных фашистами мин. Изучить эти случаи и рассказать о них в нашей дивизионной газете «Добьем врага» мы поручили капитану Николаю Кошелеву, сотруднику редакции. Кошелев часто бывал в боевых порядках частей, все старался увидеть своими глазами, все записать. Возвратившись с передовой, он рассказал:
— Вчера был в одном из взводов управления. После боя мы подошли к окопам, только что оставленным противником. Там повстречали сапера. Это был гвардии сержант Алексей Кузубов. Мы застали его за странным занятием. Он, заложив руки за спину, внимательно и долго осматривал шинель, фуражку, сапоги и полевую сумку гитлеровского офицера. «Что вы здесь делаете?» — спросил я его. «Осторожней, товарищ капитан! — предупредил сапер. — Фрицевское барахло минировано! Возьмешься за шинель — взлетишь на воздух!» Решив убедить нас в этом, Кузубов осторожно зацепил крючком полу шинели и, укрывшись в окопе, потянул шинель. Раздался взрыв. «Нам, саперам, — рассказал сержант, — часто приходится сталкиваться с коварством врага. Когда вошли в Фехерварчурго, то в одном из домов я увидел большой ящик с продуктами. Он был открыт, видимо, для того, чтобы привлечь внимание. Это-то меня и насторожило. И точно, ящик оказался заминированным. В другом доме мы нашли мину в печке. А в саду разминировали брошенную немцами пушку». Знаете, товарищ генерал, — закончил свой рассказ капитан Кошелев, — думаю, обо всем этом надо уже завтра рассказать в нашей газете.
— Обязательно расскажите!
Тем временем наступление советских войск развивалось вполне успешно. Узкими венгерскими дорогами, полями, изрытыми окопами и воронками, двигались на запад танки, шли сотни машин с орудиями на прицепе, громыхали повозки. Артиллеристы старались не отставать от пехоты и танков, чтобы своим огнем помогать им сбивать противника, пытающегося закрепиться на выгодных для обороны рубежах. От боя к бою улучшалось взаимодействие родов войск и взаимопонимание между их командирами, штабами. И все-таки не могу не сказать и о том, что иные общевойсковые командиры по-прежнему порой требовали от приданной им тяжелой артиллерии огня по целям, с которыми вполне могли справиться орудия и минометы, имеющиеся в стрелковых частях. Буквально всем по душе был мощный, эффективный огонь наших тяжелых минометов — и обычных, и реактивных. Но если обеспечение 29-й бригады тяжелых «катюш» реактивными снарядами пока не вызывало особого беспокойства, то в 15-й тяжелой минометной бригаде дело обстояло тревожно. Как уже говорилось, такая бригада была единственной на нашем фронте, рассчитывать, что боезапасом с нами поделятся соседи, не приходилось. Три боекомплекта 160-миллиметровых мин, с которыми мы прибыли на фронт, расходовались быстро. Однажды я заметил командиру 15-й бригады:
— Ваши минометы предназначены для разрушения оборонительных сооружений, уничтожения скоплений живой силы и техники противника. А они нередко используются для стрельбы по менее важным целям. Непорядок!
Полковник И. К. Богомолов, как всегда с большой искренностью, ответил:
— Это все я помню, так и стараюсь поступать. Но как не стрелять, когда тебе поставили задачу? А вы же сами знаете, если общевойсковой командир хоть раз увидел результаты нашего огня, то потом будет осаждать: «Ну, дорогой, дай хоть немножко огонька. Уж очень пехота любит такой огонь. Прямо воодушевляется!»
Как возразить, если это правда! Ведь боевой эффект того или иного оружия определяется не только материальными величинами нанесенного врагу ущерба, но и степенью психологического воздействия и на противника, и на свои войска.
Однако вернусь к рассказу о событиях последних дней марта 1945 года.
Задержать продвижение советских войск на заранее подготовленном рубеже по реке Раба противник не сумел. Дивизии 37-го гвардейского стрелкового корпуса, с ходу форсировав реку, продолжали с боями двигаться на запад. Утром 29 марта 98-я и 104-я гвардейские стрелковые дивизии вплотную подошли к Сомбателю — крупному узлу дорог, важному промышленному центру, городу, прикрывавшему подступы к австро-венгерской границе.
С корпусного наблюдательного пункта, разместившегося на западной окраине поселка Занат, мы увидели окраины Сомбателя, вдоль которых фашисты вырыли сплошные линии траншей с ходами сообщения между ними и приспособили все каменные здания, в том числе заводские и станционные постройки, к обороне.
Артиллеристы громили неприятельские инженерные сооружения, помогали стрелкам отражать контратаки. Но враг проявлял упорство. Чтобы быстрее овладеть городом, командир корпуса генерал-лейтенант П. В. Миронов приказал совершить обходные маневры. 300-й полк 99-й гвардейской стрелковой дивизии ударил с юга, а 98-я гвардейская стрелковая дивизия — с севера. Сопротивление врага было сломлено, наши части к вечеру овладели Сомбателем. Без всякой передышки продолжалось преследование отходящего противника. Советские войска продвигались на Кесег — небольшой старинный городок на границе с Австрией. Освобождение Венгрии от фашистского ига подходило к концу. Салашисты, эти гитлеровские прихвостни, уже не могли репрессиями и запугиваниями держать свои части в былом повиновении.
Чтобы быстрее попасть в Кесег, я избрал наименее забитую войсками дорогу — через Шепте, Немешчо.
Вот и Кесег. К северу от него по возвышенности вдоль опушки леса проходила австрийская граница. Здесь у фашистов подготовлена очередная оборонительная линия. Наши стрелковые части уже вышли к границе, но артиллерия еще подтягивается. Ознакомившись с решением командира корпуса о характере боевых действий, я поставил задачи прибывшим на наш новый НП командирам 29-й гвардейской и 15-й минометной бригад генерал-майору артиллерии А. Ф. Тверецкому и полковнику И. К. Богомолову. После этого направился в отведенный для штаба дивизии дом на окраине Кесега. Во дворе дома повстречался пожилой хозяин — высокий, худой венгр. Он приветствовал меня по-русски, даже назвал правильно воинское звание. Я остановился и, протянув венгру руку, спросил:
— Откуда знаете русский язык?
— Я — старый солдат, — ответил хозяин. И тут же стал вспоминать, где он был в России, когда в годы первой мировой войны очутился у нас в плену. О встречах с русскими людьми венгр говорил с большой симпатией. — У нас в Кесеге еще есть такие, что немного знают по-русски…
Я рассказал о разговоре со старым венгром начальнику политотдела дивизии полковнику И. А. Диденко. Мы с Иваном Арефьевичем условились, что посоветуем политотделам бригад активизировать разъяснение интернациональной миссии советских войск, несущих венгерскому народу избавление от ига фашизма. И очень скоро в батареях были проведены беседы по истории Венгрии, о ее культуре, о подвиге венгерского пролетариата, создавшего под руководством коммунистов в 1919 году советскую республику на своей земле, о венграх-интернационалистах, храбро сражавшихся за Советскую власть в России.
За две недели наступления части 37-го гвардейского стрелкового корпуса, поддержанные основными силами 19-й артиллерийской дивизии, прошли с боями 160 километров и заняли 246 населенных пунктов (в том числе 7 городов).
