Родина крылья дала - Коваленок Владимир Васильевич (мир книг .TXT) 📗
Пристыженные ребята резво зашагали по дороге к школе. А мы еще долго разговаривали о житейских делах. Я помню, как женщины часто повторяли в разговоре:
— Был бы только мир, не было бы войны, а живем мы хорошо…
Сельские женщины говорили правду. Они видели войну, видели горе и видят сегодняшний день.
В это время привезли свежий хлеб. Землячки пошли в магазин. Вышли с хлебом: кто одну, кто две буханки теплого хлеба понес домой. Никто не тащил мешок. Зачем? Черствый хлеб и в деревне не продают. А я снова вспомнил себя с бабушкой на дороге из Борисова. Мы несли на себе хлеб. Несли столько, сколько могли поднять. Это был запас до следующего похода в город.
Запах свежеиспеченного хлеба плыл по деревне. Подъехал автобус, водитель вышел, извинился за опоздание: жену в роддом срочно отвез. Сын родился.
От Бермудского треугольника до «Белого солнца пустыни»
Перед полетами на «Салюте-4» я прошел полную программу подготовки. Среди научного оборудования на «Салюте-4» был целый комплекс астрофизических приборов. Особую нашу гордость представлял ОСТ-1 — орбитальный солнечный телескоп, разработанный сотрудниками Крымской обсерватории.
Посещения Крымской обсерватории перед полетом на орбитальных станциях «Салют-4» были регулярными. И, прежде всего потому, что в научную программу этих станций входили астрофизические эксперименты, под руководством ученых обсерватории проводились исследования солнечной активности.
Экипажи тщательно изучали конструкцию телескопа, методики проведения экспериментальных и исследовательских работ. Всем ходом подготовки руководили ученые Николай Владимирович Сташенко и Андрей Владимирович Брунс. Лекции по астрофизике чередовались с практическими наблюдениями звездного неба и Солнца. Именно тогда впервые мне и довелось посмотреть на наше светило. Как завороженный наблюдал я за возникновением протуберанцев, видел, как бы вблизи, солнечные пятна. И оно, Солнце, показалось мне живым организмом.
Тогда из соседней школы пришла целая делегация, мол, нельзя ли летчикам-космонавтам встретиться с ребятами, рассказать о полетах? На эту встречу отправились Олег Макаров, Валерий Кубасов и Василий Лазарев. Я тоже решил послушать, чем интересуются современные школьники, какие вопросы будут задавать.
В то время я еще не был определен в состав экипажа и работал оператором связи. Но, стремясь глубже и всесторонне узнать все процессы работы космонавтов в полете, бывал с ними на всех видах подготовки.
Встреча со школьниками, признаюсь, оказалась для космонавтов очень непростой. Любознательность ребят не имела границ, вопросы удивляли и восхищали. Стало сразу ясно, что эрудиция некоторых старшеклассников выходит за рамки школьной программы. К тому же от космонавтов они хотели получить обстоятельные ответы с подробностями и комментариями…
Впоследствии к встречам со школьниками приходилось готовиться основательно. Но впервые эту атмосферу особой требовательности и любознательности я почувствовал в Крыму, придя с летавшими космонавтами в зал и заняв место среди школьников в зрительном зале… Сколько было вопросов! Прошло часа полтора, а лес рук не редел. Девочка лет десяти, сидевшая рядом со мной, свою ручонку вообще не опускала, но ее как будто не замечали. На глазах у нее даже навернулись слезы. И тогда я решил помочь. Подал знак Олегу Макарову и показал на свою соседку. Это была ученица четвертого класса. Назвав себя, она громко спросила:
— Товарищи космонавты, расскажите, пожалуйста, как горит в невесомости спичка.
Девочка села. В зале воцарилась абсолютная тишина. Сидящие в президиуме космонавты переглядывались, но отвечать никто не торопился, хотя все обратили свои взгляды к Валерию Кубасову, единственному из присутствующих, кто имел дело с огнем в космосе: они с Георгием Шониным впервые осуществили сварку на орбите. Валерий встал, видимо, восстанавливая в памяти весь процесс сварки, который, безусловно, отличался от горения спички, и неожиданно для всех сказал:
— Дорогие ребята, никто из космонавтов не зажигал спичку в невесомости, а поэтому мы не можем ответить на этот вопрос. Никто не знает.
Зал зашумел от разочарования. Разве могут космонавты не знать, как горит в невесомости какая-то там спичка? Я посмотрел на свою десятилетнюю соседку. Раскрасневшаяся, с какими-то упрямыми веснушками на лице, она была поистине счастлива. Глаза светились от радости: подумайте только, ей удалось задать вопрос, да еще такой непростой! Космонавты, как говорится, срезались. После встречи о спичке никто из космонавтов не говорил. Но я заметил, как Олег Макаров зажигал спичку за спичкой и долго вглядывался в пламя. Как же действительно она горит в невесомости?
Шли годы. О той крымской встрече, казалось, уже все забыли. Но однажды я рассказал о ней Иванченкову. Бортинженер задумался, но ничего мне не ответил…
Станция «Салют-6» между тем продолжала летать в ожидании новых хозяев. После одной из тренировок на тренажере стыковки ко мне подошел Олег Макаров и сказал слова, которые были непонятны окружающим:
— Я знаю, о чем ты думаешь. Они находятся на правом борту над столом питания в нише для личных вещей. Их несколько штук, они завернуты в целлофан с кусочком коробка и приклеены к стенке.
— Пробовал?— спросил я, сразу поняв, что речь идет о спичках.
— Нет, некогда было. Измаялись до изнеможения, вспомнил о них только на спуске, — с сожалением ответил Олег.
Мысль о том, чтобы зажечь спичку в невесомости, не покидала меня. Впрочем, подобных вопросов у нас было и без того немало.
Всех, например, удивило поведение жидкости в невесомости. Каждая капля, любого объема, мгновенно превращалась в идеальную сферу. Но ведь и топливо жидкое, а оно как себя ведет? Как сделать, чтобы в трубопроводах не образовывались шарики — сферы, чтобы не было разрыва в подаче топлива в двигатель? Пришлось конструкторам решать сложнейшие технические задачи по разработке специальной системы подачи топлива.
Вспомнив о задаче с топливом, я все равно непроизвольно подумал и о спичках. Вспомнил я о них и во время своего полета. Случилось так, что во время расконсервации станции я открыл панель ниши для личных вещей. Там мы храним карандаши, фломастеры, резинки, сувенирные значки, склеивающую ленту и т. д. В целлофановой обертке увидел спички. Достал, положил в нагрудный карман. Как быть? И вообще как расценить свое желание? Как жажду получить новые знания или простое любопытство? Стоит ли это делать, когда тебе поручена такая ответственная программа? Не выглядит ли это мальчишеством? Но ведь когда-то надо будет дать ответ: быть или не быть пламени в космосе. А если оно возникнет неожиданно? Где грань между риском и осознанной необходимостью? Александр Иванченков спросил тогда, о чем это я задумался. Ответил, что о спичке. А он завис рядом и смотрит в глаза.
— С тех пор и меня этот вопрос не оставляет. Давай все продумаем. У нас атмосфера обычная, земная. Кислород и азот. Если исключить повышенную концентрацию кислорода, то риска не должно быть.
И вот — включаем газоанализаторы. Индексы парциального давления кислорода показывают идеальное его соотношение с азотом. Но ведь зоны могут быть за панелями, за перегородками приборного оборудования. Поэтому берем с Александром полотенца и начинаем «перемешивать» воздух в станции. Убедившись, что достали до всех потайных местечек, включаем наш бытовой пылесос и продуваем буквально все щели. Через несколько часов снова включаем газоанализаторы — уровень кислорода не изменился. Решили проделать и еще одну операцию. Из чистых пододеяльников соорудили что-то похожее на камеру. Вплыли в этот «отсек», я достал спички. Смотрю на Александра — все на станции мы должны делать с обоюдного согласия. Зажигаю. Вспыхивает желтовато-бледное пламя и мгновенно превращается в сферу. Небольшое облачко дыма повисает у моих пальцев. Мы видим уникальное физическое явление — горение спички в невесомости. Сфера между тем продолжает увеличиваться. Сквозь желтовато-бледное пламя просвечивается уголек сгоревшей спички, с кончика которой тянется тоненькая, на уровне микропузырьков, струйка газа. Газ пронизывает все пламя и образовывает на выходе из сферы небольшой бугорок. Зрелище от горения спички было удивительно красивым, можно сказать фантастичным. В тот день, 18 июня 1978 года, в моем дневнике была сделана вот такая запись: «День начался обычно. Я хорошо выспался. Сплю на час больше, чем в земных условиях. Наверное, это явление временное. День этот у нас вроде бы и для отдыха, но мы занимаемся расконсервацией. Обживаем станцию. К иллюминаторам подходить пока некогда. Лишь урывками смотрим на прекрасную нашу Землю. В районе островов Св. Георгия от Антарктиды в Атлантический океан, словно караван белых гусей, устремилась армада айсбергов. Они тают в океане. На океанической глади отмечается различная цветность воды.
