Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами - Эдмондс Дэвид (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗

Обмен репликами с Расселом — вот это и впрямь могло послужить катализатором демонстративного ухода Витгенштейна в тот вечер. Если кто-то и мог по-настоящему глубоко задеть его, то именно Рассел. Витгенштейн всегда оставался Витгенштейном: не могло быть и речи о том, чтобы его удержали соображения приличий и элементарной вежливости. А тут его еще и лишили возможности произнести свой обычный монолог — и вот тут виной был Поппер.

Что же до внезапности и резкости ухода Витгенштейна — Поппер, разумеется, не знал и знать не мог, что, хотя Витгенштейн и был председателем Клуба моральных наук, это отнюдь не мешало ему покидать заседания раньше других, даже когда он был в более спокойном расположении духа. Выходил он всегда стремительно, по-военному печатая шаг, и, по словам Питера Мунца, ни разу не закрыл за собой дверь тихо. В предыдущем семестре, когда перед Клубом моральных наук выступал А. Дж. Айер, Витгенштейн удалился, не дождавшись конца доклада и не обменявшись с гостем даже парой слов. По свидетельству самого Айера, уход Витгенштейна был «шумным». Так что напряженному и взвинченному Попперу вполне могло показаться, что Витгенштейн вылетел прочь, в бешенстве грохнув дверью.

Однако обвинение против Поппера состояло не в том, что он ошибся и что-то перепутал. Карла Поппера — ведущего философа современности, ниспровергателя Платона и Маркса, любимца президентов, канцлеров и премьер-министров — обвинили в том, что в своей внятной и логически последовательной автобиографии он просто-напросто солгал.

Обвинение во лжи выдвинул Питер Гич, но теперь, по прошествии лет, он склонен трактовать этот эпизод более мягко и снисходительно. Гич цитирует шекспировского Генриха V, который представляет себе ветерана битвы при Азенкуре:

Но это не столь великодушное оправдание, как может показаться на первый взгляд. Заявить, что ты дал отпор противнику прямо в лицо, в то время как на самом деле ты сделал это за его спиной, за глаза, когда он уже покинул поле битвы, — это наводит скорее на мысль о Фальстафе, чем о храбрых воинах Генриха V. Вообще, если как следует прочесть монолог Генриха, становится ясно, что Гич, прибегнув к этой цитате, сам себя и опроверг. Король Генрих имеет в виду, что ветеран Азенкура не забудет столь значимое событие, пусть он даже слегка приукрасит свои подвиги, рассказывая о нем, — главное, что он будет его помнить, даже если позабудет многое другое. Говоря «старики забывчивы», профессор Гич милостиво прощает Поппера, но тем самым допускает несправедливость по отношению к нему. Ведь когда Поппер писал автобиографию, предназначенную в первую очередь для «Библиотеки современных философов» Шилппа, ему не было и семидесяти. Он совсем недавно оставил преподавание в Лондонской школе экономики, чтобы полностью посвятить себя научной деятельности; двум большим и важным его работам еще предстояло выйти в свет; он был по-прежнему полон идей и энергии.

Примечательно, что в Unended Quest больше нет ни одной ошибки в изложении — ничего не забыто и не перепутано, нет ничего такого, что можно было бы отнести на счет провалов в старческой памяти. Рассказ Поппера о событиях 25 октября — единственная за всю книгу живая, красочная, полная живописных подробностей история такого рода; больше ничего настолько личного в автобиографии нет. В этом эпизоде Поппер особенно тщательно подбирал слова и много раз переписывал его вручную. Так, пытаясь объяснить цель своего приезда в Кембридж, он перебрал множество вариантов — «побудить», «искусить», «поймать на приманку», «бросить вызов», — пока, наконец, не остановился на окончательном: «спровоцировать Витгенштейна».

Поппер прекрасно понимал, что его версия истории с кочергой весьма спорна. В его архивах сохранилась недатированная запись — рукописные заметки на немецком, являющие собой, по всей видимости, поправки к новому изданию Unended Quest, — в которой он опровергает пущенные критиками слухи, что Рассел якобы не присутствовал на той встрече. Сохранилось и письмо, написанное в мае 1968 года и содержащее комментарий к изложенной профессором Маклендоном версии событий 25 октября. Поппер ясно и недвусмысленно подтверждает свое повествование и отмечает, что память у него «очень хорошая, за исключением дат».

Иными словами, Поппер, когда брался за перо, в полной мере отдавал себе отчет в своих действиях. Вопрос в другом: он намеренно искажал события или свято верил в то, что писал? Ответ наверняка заключается в его отношении к себе и к собственной роли в эпизоде с Витгенштейном.

В контексте всей книги Unended Quest инцидент с кочергой служит самой яркой иллюстрацией представления Поппера о себе как об аутсайдере, перевернувшем устоявшиеся философские взгляды. Не зря он так гордился званием вечного оппозиционера. На каком-то этапе он даже собирался начать свою интеллектуальную автобиографию именно с эпизода с кочергой; из одного этого уже ясно, что в его глазах это был не просто эпизод, но славный триумф. Малахи Хакоэн считает, что Поппер воспринимал эту историю как «битву титанов… которую он выиграл». Однако в итоге Поппер решил, что, если начать книгу с «кочерги», это будет воспринято как бахвальство.

Трудно не заметить склонность Поппера к самовозвеличению. В собственных глазах он — главный творец событий. Конечно, авторы автобиографий становятся главными героями по определению, таков закон жанра. Однако в Unended Quest Поппер не только укрощает дракона, сиречь Витгенштейна, но и совершает еще два подвига. Во-первых, именно он сокрушил логический позитивизм — «Боюсь, я вынужден признать себя виновным». И, во-вторых, — еще один пример попперовской тенденции приукрашивать факты — именно он помог Фридриху Вайсману вырваться из нацистской Вены:

Создается впечатление, что Поппер отказался от кембриджского приглашения специально, чтобы им мог воспользоваться Вайсман. Однако ни одно из писем Поппера того времени не подтверждает этого. Да и в любом случае, временная лекторская должность в Кембридже была ad personam — ее создавали именно для Поппера. Действительно, Вайсману впоследствии тоже предложили аналогичную стипендию от Совета поддержки ученых и лекторскую должность в Кембридже; действительно, Поппер горячо рекомендовал Вайсмана и Кембриджу, и Совету, — но это ни в коей мере не означает, что в случае отказа Поппера предложенное ему место автоматически перешло бы к Вайсману или к кому бы то ни было другому. Вайсман даже не упомянул Поппера в числе своих рекомендателей.

Вспомним также, как в лекции 1952 года Поппер якобы вскользь, небрежно, бросает: «Когда я в последний раз виделся с Витгенштейном…» Эта строка явно призвана создать впечатление, что таких встреч было несколько, хотя точно известно, что Витгенштейн и Поппер виделись один-единственный раз.

Так что же это — намеренная ложь? Скорее, все-таки ложная память, псевдовоспоминание, подсказанное услужливым воображением. Поппер искренне верил в правдивость своего рассказа.

«Память — самое парадоксальное из чувств, — пишет Питер Фенуик, специалист по нейропсихиатрии из Лондонского института психиатрии. — С одной стороны, она способна хранить даже самые мимолетные, казалось бы, навсегда забытые впечатления и воспроизводить их в мельчайших подробностях годы спустя; с другой стороны, она настолько ненадежна, что вполне может подвести и предать». Оценить достоверность воспоминания очень сложно. Из-за наслоения более поздних сведений, истинных или ложных, человек может запомнить не совсем то — или даже совсем не то, — что было на самом деле. Вновь и вновь прокручиваемая в воображении версия событий с легкостью берет верх над реальной: человек начинает верить, что он это не воображает, а помнит; при этом настоящее событие из памяти стирается. «Мы пока не знаем, как и когда образуются ложные воспоминания. По мнению одних исследователей, они фиксируются в мозге в момент события; другие считают, что человек сначала представляет себе некую схему событий, а потом подгоняет под нее другие события, которые не происходили на самом деле, зато согласуются с этой схемой».