Михаэль Шумахер – номер один - Аллен Джеймс (2) (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
После гонки Ирвайн видел цитаты из некоторых высказываний Шумахера, который умалял значимость приказов команды и отрицал, что Ирвайна вынудили играть роль второго пилота.
Михаэль говорил: «Эдди всего один раз попросили пропустить меня». Эдди подумал: «Ну, попросили-то меня всего раз, но я много раз пропускал тебя, не дожидаясь просьбы, потому как знал, что это неминуемо».
Поэтому я решил: «Хорошо, с этого момента я буду ждать, пока попросят». Я обошел Михаэля, как обычно, потому что стартует он из рук вон плохо, у него замедленная реакция, чего люди просто не понимают. В любом случае я оставил ему пространство для маневра и поставил его в такое положение, что, если бы он попытался затормозить позже меня, он не вошел бы в поворот. Я сделал это, и Михаэль заблокировал тормоза, потому что затормозил слишком поздно, убрал ногу с педали, затем снова затормозил. Тогда задний ниппель сломался, и все закончилось переломом ноги. Удар был на скорости менее 160 км/ч, и он не должен был сломать ногу, но, если быть откровенным, машина в том сезоне была не фонтан. В другой раз вообще отвалилось переднее антикрыло, когда машину поднимали. Так что определенные проблемы были.
Мне повезло, что он сломал ногу. Нельзя так говорить, я знаю, но это изменило мою жизнь, потому что тогда я стал номером один».
Шумахер вспоминает:
«Когда я поставил ногу на тормоз, я понял, что произойдет. В жизни есть вещи и похуже, чем врезаться в стену из покрышек. Я попытался выбраться из машины после аварии, но у меня не получалось. Я не мог вытащить ноги из кокпита. Поэтому просто сидел, слушая биение собственного сердца, а оно становилось все тише и тише, как в замедленном воспроизведении, и затем внезапно оборвалось. Вокруг стало темно. Я слышал разговоры медиков, но все они казались очень тихими. Я был действительно напуган, думал, что все кончено».
Шумахер сломал ногу в двух местах. Его увезли в больницу Нортхемптона, где он и был прооперирован. Тем временем гонка продолжалась, и Ирвайн финишировал третьим, позади Култхарда и Хаккинена. На пресс-конференции после гонки он показал свои истинные эмоции. «Я был единственным гонщиком Ferrari в этой гонке, и я вел машину не так, как всегда. Когда я один, я чувствую себя сильнее, потому что, когда Михаэль в гонке, вся команда сконцентрирована на нем. Я испытал новое для себя чувство ответственности».
Его спросили, как он ощущает себя теперь, когда он – единственная надежда Ferrari на титул. «У меня контракт гонщика номер два, — сказал он. — Если я не буду об этом помнить, меня уволят. Я сделаю все, что команда прикажет мне сделать».
Это был типичный пример несдержанности ирландца. Ральфа Шумахера подобные сантименты не сильно впечатлили. «Ирвайну нужно научиться держать язык за зубами, — сказал он. — Последние несколько недель он только и делает, что хнычет о привилегированном статусе Михаэля, словно у него не было возможности показать, на что он способен. Михаэль всегда был быстрее него. Я бы хотел посоветовать мистеру Ирвайну, чтобы он перестал жаловаться и попробовал хоть раз доказать, чего он стоит на самом деле».
Тем не менее Ирвайн заставил Ferrari задуматься. Ситуация казалась абсурдной. Итальянцы сложили все яйца в одну корзину. Теперь они должны были поддерживать Ирвайна, который за значительно меньшие, чем Шумахер, деньги мог принести команде первый титул за двадцать лет. Ирландец знал, что теперь сидит в лучшей машине. Теперь все было в его руках. Но захочет ли этого Ferrari?
После Сильверстоуна в Маранелло начали принимать глобальные решения. Одним из них было остановить работу над машиной этого года и вместо этого приложить дополнительные усилия к разработке машины 2000 года. Ирвайну дали понять, что команда поддерживает его в борьбе за титул, но до определенной степени.
Ирвайн говорит:
«Уровень поддержки со стороны команды был вполне нормальным. Проблема заключалась в том, что они прекратили работать над болидом того года, решив вплотную заняться модификацией для следующего сезона. В 1999 году мы располагали машиной, которой не дано было победить McLaren, но, как оказалось, мы бы победили их, если бы тогда продолжили испытания в аэродинамической трубе.
Они решили не дорабатывать машину, мол, «у нас нет шансов», и я могу это понять, потому что у нас и в самом деле не было шансов, но затем мы показали пару достойных результатов, у Мики возникли проблемы, и мы включились в борьбу за титул».
Сидя в больничной палате, уставившись на присланный Лукой ди Монтедземоло букет из тридцати пяти алых роз – по одной за каждую победу, Шумахер был невероятно подавлен. Прошло четыре года с тех пор, как он во второй раз вьшграл титул, и теперь ему снова придется ждать еще год. Ни у одного чемпиона в истории не было такого перерыва в середине карьеры. Михаэль сказал, что «настроен вернуться в Ferrari в конце этого сезона». Он не понимал в то время, насколько это трудно.
Шумахер много размышлял об аварии. Ему всегда нужно было объяснить себе, почему произошел тот или иной инцидент, чтобы он мог выбросить его из головы. Инциденты, которым не было объяснений, случались редко, но они западали ему в сознание и продолжали беспокоить.
Например, инцидент в Имоле в 1995 году – когда машину просто-напросто сорвало с трассы на полусухом асфальте, — ему так и не нашли объяснения. Машина внезапно словно утратила прижимную силу, и Шумахер потерял над ней контроль. Никто не совершал в этом месте подобной ошибки; тем более Михаэлю не свойственно так ошибаться, особенно в условиях изменения дорожного полотна, в которых он всегда преуспевал. Я сделал с ним интервью для телевидения сразу же после того, как он вернулся в боксы, и видно было, что Михаэль озабочен происшедшим и не может сказать, его ли это ошибка. Годы спустя он все еще упоминал о том инциденте как о необъяснимом явлении, которое не выходит у него из головы.
Хотя после Сильверстоуна Михаэля подробно расспросили на предмет того, почему его подвели задние тормоза, авария все еще казалась ему странной, совершенно ненужной. Гонку и без того остановили, а Ирвайн не должен был ставить его в такое положение. Михаэль продолжал думать об аварии и о том, что чувствовал после удара. Через несколько лет после инцидента в Сильверстоуне он рассказал:
«Время от времени я вспоминаю о той аварии. Думаю, что, если подобное случится снова, это будет действительно ужасно. Но при мысли об этом я не еду медленнее. Как гонщик, ты всегда пытаешься найти предел. И чтобы этого достичь, приходится немного переходить черту. Но риски автоспорта можно прогнозировать – по крайней мере я хотел бы в это верить. Я думаю, что всегда смогу оценить степень риска».
Ирвайн не навестил Шумахера в госпитале, но поговорил с ним по телефону, пошутив о том, как сам сломал ногу в детстве, катаясь на скейтборде. Эдди заявил, что навещать Шумахера было бы чистым лицемерием с его стороны; в конечном итоге они оба знали, что авария Михаэля позволила Ирвайну совершить карьерный прорыв.
Чтобы осознать всю степень отчаяния Шумахера, нужно вспомнить о его понимании долга перед командой. Его наняли для того, чтобы он принес им титул, но все его усилия окончились ничем. С годами его мучения из-за того, что он так этого и не добился, обострялись все больше, и он находился в состоянии крайнего напряжения. Михаэль всегда видел вещи в черно-белом цвете. Он полностью сфокусировался на своей задаче и никогда бы не простил себе, если бы не смог ее выполнить. Авария в Сильверстоуне несколько поколебала его мировоззрение, но, как оказалось, этот инцидент дал ему силы для последующих семи лет успеха.
Тем временем Шумахеру пришлось выслушать не самые лестные комментарии, в том числе заявление бывшего гонщика Ferrari и любимчика итальянских тиффози Клея Ре-гаццони, который подверг Шумахера резкой критике, сказав, что команда должна отказаться от его услуг:
«Если бы я был на месте ди Монтедземоло, я бы пересмотрел контракт с Шумахером. Ему явно переплачивали, чтобы он принес команде титул. То, что он не сумел сделать это за четыре года, говорит о провале. Ferrari лучше уволить Шумахера и довериться Ирвайну, который может делать ту же работу за меньшие деньги. Если Шумахер вернется – пусть помогает Ирвайну. А вообще, пора Шумахеру с Тодтом уходить».
