Всё, что осталось (Записки патологоанатома и судебного антрополога) - Блэк Сью (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Должна признать, жара и влажность в Таиланде были просто убийственные. Оставалось только мечтать в другой раз оказаться в какой-нибудь холодной стране, больше подходящей для рыжеволосых. Грэхем Уокер, впоследствии назначенный первым начальником подразделения ИЖК Великобритании, как-то сказал мне, что наша работа просто сумасшедшая, раз мы считаем абсолютно нормальным, что время от времени кто-нибудь из коллег теряет сознание от жары и переутомления. Как мы поступаем в таких случаях?
Просто прислоняем его к стене, даем водички и, как только ему становится лучше, советуем возвращаться к работе. Сумасшедшие люди, сумасшедшие обстоятельства…
Главной помехой идентификации жертв в жарком и влажном климате является быстрое разложение. Поэтому немедленное реагирование и меры по сохранению останков должны стоять в приоритете. Очень помогают записи о том, где именно было обнаружено каждое тело, особенно если человек умирает там, где ему и следовало находиться в данное время, например, у себя дома или в отеле, где остановился. Однако в Таиланде все оказалось сложнее — по обоим факторам.
Тела в каждом городке свозили к местному храму. Когда мы прибыли в первый храм, на Кхао-Лак, то увидели поистине кошмарную картину. В попытке помочь, люди, у которых имелся автомобиль, собирали тела по всей округе и привозили к дверям храма. Не было никаких указаний на то, где обнаружено тело или кто его нашел — трупы просто наваливали в кузов грузовичка, а потом разгружали на храмовой территории, чтобы родные когда-нибудь их отыскали и забрали. Когда тело попадало к храму, его фотографировали; фотографии лиц погибших сохраняли в компьютере. С учетом того, что с момента катастрофы прошла уже неделя, степень вздутости, изменения окраски и разложения была весьма значительной.
Семьи, в отчаянии разыскивавшие родственников, сначала сами вывешивали фото пропавшего на стене, сопроводив подписью с просьбой ко всем, кто мог его видеть, связаться с ними, в надежде, что тот может лежать где-нибудь в госпитале. Далее родные обходили храмы, где сидели у компьютеров и просматривали сотни фотографий изуродованных разлагающихся тел, пытаясь высмотреть на них лицо сына, дочери, матери, отца, жены или мужа. Процесс был неорганизованный, крайне тягостный и, главное, неэффективный. В первые дни тела выдавали людям на одном том основании, что те их опознали по фотографии. Неудивительно, что после более детального научного исследования вскрылась масса ошибок: неверно опознанные тела пришлось отзывать назад. А такого, естественно, следует любой ценой избегать.
Добравшись до храмов, мы немедленно сделали три вещи. Во-первых, заказали грузовики-рефрижераторы, чтобы переложить в них тела и замедлить разложение. Во-вторых, запретили просмотр родственниками фотографий изуродованных трупов. В-третьих, приостановили выдачу тел до тех пор, пока опознание не будет выполнено на научных основаниях.
Прежде чем «холодильники» — грузовики-рефрижераторы — прибыли, тела просто лежали рядами во дворах храмов. Местные команды делали попытки натянуть тенты, чтобы укрыть их от прямых солнечных лучей. В какой-то момент они пробовали использовать сухой лед, чтобы снизить окружающую температуру, но это не помогло, потому что тела, лежавшие по краям, пострадали от холодовых ожогов, равно как и сотрудники, которые пытались их передвигать. Вонь стояла просто неописуемая. Время шло, тела продолжали разлагаться, и в результате тургора и накопления жидкостей их конечности постепенно поднимались вверх. Окидывая взглядом ряды трупов, можно было заметить, как некоторые из них словно протягивают к вам руки, пытаясь привлечь внимание. Водопровод работал еле-еле, солнце нещадно палило, а насекомые и грызуны прямо-таки сходили с ума. Подобие Дантова ада на земле — ну или очень, очень близко к нему.
Винить в этом было некого. Первые дни после катастрофы — самые тяжелые и сумасшедшие, а с учетом масштабов цунами трудности, связанные с ним, были особенно велики. Первыми к нам на помощь пришли норвежцы, предложившие построить централизованный временный морг. На его возведение, однако, тоже требовалось время; мы же пока должны были обходиться скудными ресурсами, имевшимися в нашем распоряжении, проявляя максимальную изобретательность и смекалку. Но, какими бы тяжелыми ни были те дни, именно первая стадия процесса всегда меня захватывала больше всего: накал событий, когда бюрократия и политика еще не вступили в свои права, а на первом плане — наш профессиональный опыт и мастерство. Это время, когда ты ощущаешь, что твой вклад по-настоящему ценен. Я обожаю налаживать работу и устанавливать ее порядок. Как только процесс организован, мне становится скучно. Я считаю, что в те первые дни после цунами в Таиланде мы сделали все, что могли.
Команды из Великобритании и других стран оставались в зоне бедствия около года, занимаясь опознанием погибших. Многие тела удалось вернуть родным, но оставались и такие, опознать которые никак не получалось. Только в Таиланде погибло около 5400 человек, и зачастую это были целые семьи, о пропаже которых некому было заявить, и некому было предоставить сведения для опознания. Местами целые деревни смывало с лица земли, вместе с документацией об их населении, которое никто не оплакивал и не хоронил. В память о погибших в Таиланде построили мемориальную стену, и для некоторых она стала единственным памятником. Для ИЖК это была важнейшая операция, показавшая, чего можно достичь, объединив усилия иностранных команд и правительств.
Вернувшись в Великобританию, я получила приглашение на совещание по созданию подразделения ИЖК, которое должно было пройти в Старом Адмиралтействе. Немного задержавшись из-за лондонских пробок, я явилась последней — не самое лучшее начало. Меня дожидались высшие правительственные функционеры, полицейские чины и светила науки. Некоторые лица оказались знакомыми; были и те, кто смотрел с плохо скрытым недовольством. В общем, я выглядела примерно как носорог, затесавшийся среди обитателей контактного зоопарка. Было ясно, что во мне видели возмутительницу спокойствия, и чиновники получили распоряжение меня утихомирить. Однако присутствовал и мой старый приятель-полицейский, ободряюще улыбнувшийся своей «ЛШ», так что я знала, что у меня имеется, по крайней мере, один искренний сторонник. На самом деле, заседание прошло в весьма позитивном ключе. Все были согласны, что учредить подразделение оперативного реагирования совершенно необходимо и что в его состав должны входить представители полиции, правительства и ученых. Все также соглашались, что вопрос в том, когда его придется мобилизовать, а не в том, придется ли. Наконец-то!
Если по последнему пункту требовались какие-то доказательства, они не заставили себя ждать. Наша встреча состоялась как нельзя вовремя. Она прошла в феврале 2005-м, в год, обеспечивший нас такой занятостью и у себя в стране, и по всему миру, какой мы и предсказать не могли. За терактом в лондонском метро 7 июля в час пик, поставившим город на колени, последовал обстрел египетского курорта Шарм-эль-Шейх. Ураган Катрина, обрушившийся на побережье США в августе, и землетрясение в Пакистане в октябре случились, когда мы еще не закончили работу в Таиланде. Этот год стал критическим для ИЖК, и не только в Великобритании, но и вообще на планете.
Наконец, в 2006-м, была сформирована команда судмедэкспертов, полицейских, офицеров разведки, представителей по связям с родственниками и других специалистов ИЖК под командованием детектива-суперинтенданта Грэхема Уокера, основной задачей которой было координирование и реализация проектов по опознанию британских граждан, ставших жертвами катастроф у себя в стране и за рубежом. Для успешного функционирования команды требовалась собственная обучающая программа, чтобы полицейский из Девона на юге Англии следовал тем же протоколам и процедурам, что и офицер из Кейтнесса на севере Шотландии. Вроде бы, ничего сложного, но, как заметил один офицер, «мы в полиции насчет формы-то договориться не можем, не говоря уже о работе». Однако нам в Университете Данди удалось организовать для полицейских обучающую программу по ИЖК, и в период с 2007 по 2009 год более 550 офицеров из разных отделений по всей стране приезжали к нам изучать процедурные и научные особенности идентификации жертв катастроф.
