Абвер: щит и меч Третьего рейха - Мадер Юлиус (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Обе названные категории объединяла традиционная антипатия офицера к занятиям внутренней политикой, не говоря уже об активном вмешательстве во внутренние конфликты. Именно рейхсвер под влиянием Зеекта рассматривал себя как ultima ratio конституционного правительства Германии на случай вмешательства во внутренние дела, если это станет необходимым для защиты спокойствия и порядка. Но это не имело никакого отношения к их личному нежеланию заниматься внутренней политикой. Ни офицеры, которые еще всецело придерживались традиций монархической армии, ни их товарищи из рейхсвера не были «солдатами политики».
Последние имелись только среди более молодого поколения тех, кто начал свою офицерскую карьеру при Гитлере и своим необыкновенно быстрым продвижением был обязан быстрому росту вермахта в период после 1935 г. Правда, среди этих более молодых офицеров Третьего рейха были такие, кто по армейской традиции или из—за скептического отношения к национал—социализму, свойственного их общественной среде, сохранял еще определенную меру внутренней независимости, но число убежденных приверженцев режима, который играючи добивался одного внешнеполитического успеха за другим, который сбросил «оковы Версальского договора», который восстановил военную мощь Германии и тем самым дал каждому из них возможность сделать головокружительную карьеру, — было среди молодых капитанов, ротмистров и лейтенантов исключительно велико. Отсюда между офицерами старшего возраста и молодыми возникла пропасть, которая благодаря военной дисциплине в некоторой степени сглаживалась, но которая могла бы, пожалуй, иметь серьезные последствия, если бы соперничество между вермахтом и партией и ее структурами, особенно между армией и СС, в свою очередь, не влияло на примирение между поколениями внутри вермахта.
Здесь можно сразу сказать, что в разведке описанные здесь противоречия в целом проявлялись не особенно остро. Человеческие качества, духовный и умственный уровень офицеров, работавших в разведке, лишь с некоторыми исключениями далеко превосходили средний уровень во всех трех категориях. Особенности секретной службы вызывали глубокое уважение к личным качествам каждого сотрудника. В конце концов количество молодых офицеров, относившихся к третьей категории, которые могли бы вызывать повод для трений и конфликтов, было в разведке относительно небольшим. В ходе войны оно значительно увеличилось. Но даже в этих исключительно благоприятных обстоятельствах руководство таким ведомством с его исключительно сложными задачами, каким была разведка, требовало в особых условиях Третьего рейха всего искусства человеческого обхождения, каким был наделен Канарис. Среди людей, которые служили в разведке в момент, когда он стал ее руководителем, был один, который впоследствии должен был сыграть значительную роль не только в разведке и в жизни Вильгельма Канариса, но и в немецком движении Сопротивления: майор Ганс Остер. Нити судеб обоих мужчин тесно переплелись друг с другом, и на последующих страницах имя Остера будет часто упоминаться. Здесь же дадим лишь краткое описание его личности. Остер принадлежал к категории людей, в которых сразу виден военный. Мужчина с элегантной стройной фигурой наездника, который всей душой ненавидел лживую демагогию и ничтожную мораль национал—социалистического режима, полностью сохранил взгляды, которые он молодым офицером усвоил в годы, предшествующие 1914–му. Хотя Остер не думал о перевороте и восстановлении монархии, в душе он был убежден в превосходстве монархической формы государственного устройства в целом и для Германии в частности и считал себя связанным отношениями личной верности и привязанности с кайзером, бежавшим в Голландию, по крайней мере, до тех пор, пока тот был жив. Правда, после 1918 г. Остер несколько лет служил в рейхсвере, но примерно в 1930 г. был уволен из войск и лишь спустя много лет снова поступил на службу в вермахт из запаса. Очевидно, перерыв в его карьере объясняется тем, что он не ассимилировался полностью с офицерами рейхсвера и не мог скрывать свое происхождение из имперской армии. Остер был, пожалуй, одним из первых в вермахте, кто ясно осознал опасность национал—социализма не только для Германии в общем, но и в частности для вермахта, то есть для той сферы, за которую он непосредственно чувствовал свою ответственность. Но прежде всего он, пожалуй, решительнее, чем кто—либо другой из его товарищей по сословию, сделал из всего личные выводы. Он со всей серьезностью относился к делу, с серьезностью, которую он только частично мог скрывать под несколько показной грубостью, смягчаемой саксонской мягкостью. Остер был человеком, горячо любящим свою родину, но так же, как и у Канариса, это не была слепая любовь; он хорошо видел недостатки своей страны и своего народа, но при этом его любовь не становилась слабее, его любовь была неразрывна с глубоким чувством чести. Мы должны всегда помнить об этом, говоря о событиях, которые описываются в последующих главах, если хотим сделать справедливую оценку. Отношения между Остером и Канарисом не были лишены трений. Причиной этому была разница в характерах. С одной стороны, осторожный, тщательно взвешивающий каждый шаг, действующий под влиянием интуиции и постоянно маскирующий свои истинные намерения Канарис. С другой — нетерпеливо рвущийся вперед, безрассудно смелый, порой просто неосторожный Остер. Но они были едины в выборе своей цели, в решительном осуждении как политики национал—социализма, так и его режима террора внутри страны, и они прекрасно дополняли друг друга. Если безрассудная смелость Остера ставила его порой в трудное положение, то Канарису в течение долгих лет удавалось всевозможными хитрыми уловками прикрывать опасную ситуацию дымовой завесой или, мужественно рискуя своей жизнью и положением, отгораживать Остера и его доверенных сотрудников от опасностей, грозящих им со стороны гестапо.
Еще одно объединяло Канариса и Остера — глубокое религиозное чувство как основа всей их деятельности. «Как с Канарисом, так и с Остером можно было постоянно вести беседы на религиозные темы, — рассказывает один сотрудник, бывший многие годы их доверенным. — Как у Канариса, так и у Остера движущими мотивами их действий были не политические, а этические соображения. Они подчинялись более высокому закону, чем уставы национал—социалистического государства, и это давало им силу, если придется принять не только физическую, но и гражданскую смерть».
Во главе первого отдела разведки много лет стоял полковник генерального штаба Пикенброк, которого доверенные называли Пики; это был жизнерадостный, с добрым юмором человек, родившийся на Рейне. Его высокий интеллект и сухой юмор особенно расположили к нему Канариса, который безоговорочно ему доверял. С ним он объяснялся более свободно и открыто, чем с другими близкими сотрудниками. Если он вообще кому—нибудь говорил все, что было у него на сердце и что его тяготило, то этим человеком мог быть только Пикенброк. Впрочем, трудно предположить, что Канарис вообще мог бы кому—то полностью открыться. Он имел привычку, даже в кругу самых близких своих сотрудников, определенным образом распределять свое доверие и обсуждать мучающие его вопросы частями, беседуя то с одним, то с другим.
Следующее по важности, третье отделение разведки возглавлял до начала войны майор Бамлер, ставший впоследствии полковником генерального штаба. Гизевиус в первом томе своей книги «До горького конца», вызвавшей много споров, дал ему очень недружелюбную характеристику. Действительно, Бамлер был восторженным почитателем национал—социалистической системы или выдавал себя за такового по некоторым причинам, что более похоже на правду, если подтвердятся сведения, что он больше не скрывает своих симпатий к коммунизму и якобы служит в советской разведке. Бамлер, отдел которого, как уже говорилось, был по службе тесно связан с СД, стремился поддерживать между обеими организациями не только корректные, но установить тесные и, как он выражался, товарищеские отношения. Этого, конечно, опасался Канарис, который стремился давать СД как можно меньше данных о делах разведки и поэтому старался помешать дружеским и товарищеским отношениям его хозяев с другим отделом. Поэтому он втихомолку старался сместить Бамлера. Тот, сам того не зная, пошел навстречу стремлениям Канариса, когда попросил в 1939 г. дать ему командование воинской частью. Его желанию начальник разведки не стал препятствовать.
