Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами - Эдмондс Дэвид (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Хотя Витгенштейн прославился тем, что на заседаниях Клуба моральных наук властно поворачивал беседу в свое русло, порой он не только говорил, но и слушал — и учился. В 1944 году в Клубе выступил Дж. Э. Мур. Задаче, поставленной в его докладе, Витгенштейн придавал первостепенную важность. Он назвал ее «парадоксом Мура» и посвятил ответу на нее все следующее заседание — 25 октября 1945 года, ровно за год до стычки с Поппером. Позже Мур «ответил на ответ» Витгенштейна, озаглавив свой доклад «Р, но я не верю, что Р».
«Парадокс Мура» касался таких предложений, как, например, «Смит вышел из комнаты, но я в это не верю», или «В этой комнате пожар, но я в это не верю». Мур полагал их абсурдными, поскольку они невозможны психологически. Витгенштейна, однако, эти предложения взволновали как раз потому, что они недопустимы логически, хотя и не имеют вида «Смит вышел из комнаты и Смит остался в комнате». Они отрицают логику языка: такое предложение никто не произнесет. Иными словами, как полагал Витгенштейн, предложения могут быть непригодными для употребления, даже если они не противоречат друг другу в строгом смысле — то есть не имеют вида «Р и не-Р». Для Витгенштейна это означало, что понятие недопустимого в языке куда тоньше, чем он полагал ранее, и что оно имеет большее отношение к логике здравого смысла, чем к формальной логике.
Для Мура, как и для прочих светил кембриджской философии, Клуб моральных наук был местом, где проверялись на прочность новые, еще не оперившиеся идеи. В зависимости от результатов обсуждения эти идеи или подправлялись, или вовсе отвергались. С Витгенштейном же дело обстояло так: если обсуждаемая тема вызывала его интерес, он уходил в нее с головой и переставал замечать все, что творилось вокруг. Однажды, когда они с Майклом Волффом шли домой с заседания Клуба, мимо них на огромной скорости пронеслись два американских армейских грузовика, задев край одежды Волффа. «Могли бы ехать и помедленней», — проворчал Волфф. Витгенштейн, совершенно не заметивший опасного происшествия, подумал, что замечание Волффа — метафора, каким-то образом связанная с только что прозвучавшим докладом, и ответил: «Не понимаю, какое отношение это имеет к сути вопроса».
Витгенштейн хотел, чтобы заседания Клуба моральных наук были максимально плодотворными, и не сомневался, что знает, как этого добиться. В 1912 году — через год после того, как он прибыл в университет, чтобы учиться у Рассела, — он навязал Клубу свою волю. По замыслу Витгенштейна, Клубу необходим был председатель, который бы вел обсуждение. На эту роль был избран Дж. Э. Мур — и выполнял ее тридцать два года. Целью Витгенштейна было искоренить позерство и пустые словопрения; в годы работы в Кембридже он всегда старался делать свои доклады как можно более краткими. Он на собственном примере показывал, чего требует от других. В конце 1912 года он в своей комнате выступил с докладом на тему «Что такое философия?». «Доклад, — гласят протоколы Клуба, — длился всего около четырех минут, побив, таким образом, почти на две минуты предыдущий рекорд, установленный мистером Таем. Философия была определена в нем как все первичные предложения, которые в различных науках считаются верными без доказательства. Далее следовало обсуждение этого определения, но в целом оно одобрено не было».
В последующие тридцать пять лет отношения Витгенштейна с Клубом моральных наук, как и все отношения в его жизни, были бурными и непредсказуемыми. В начале 1930-х годов он перестал приходить на заседания — из-за жалоб, что из-за него никому не удается и слова вставить. В 1935 году, узнав, что Рассел собирается выступить на собрании Клуба, Витгенштейн написал бывшему наставнику, разъясняя свои затруднения. Для него было бы вполне естественно посещать заседания, писал он, «…но: а) я бросил ходить в Кл[уб] мор[альных] н[аук] 4 года назад; люди тогда в большей или меньшей степени протестовали против того, что я слишком много говорю, б) На заседании будет Броуд, который, я полагаю, особенно сильно возражает против моего присутствия. С другой стороны, в) если предполагается, что я вообще буду участвовать в дискуссиях, то — по всей вероятности — будет только естественно, если я стану говорить много, т.е. значительную часть времени, г) Но как бы долго я ни говорил, скорее всего, выяснится, что на собрании такого рода невозможно объяснить что бы то ни было».
Когда в 1944 году Мур по состоянию здоровья оставил пост председателя, его сменил Витгенштейн. В течение следующих двух лет он был смещен и снова избран. К этому времени, однако, его отношение к заседаниям Клуба моральных наук изменилось. Атмосфера дискуссий была ему, по словам Нормана Малкольма, «в высшей степени неприятна»:
«Он ходил туда только из чувства долга, считая, что должен делать все от него зависящее, чтобы дискуссия прошла с максимальной пользой. После того как оканчивалось чтение доклада, Витгенштейн неизменно брал слово первым и лидировал в дискуссии все время, пока находился в зале. Он считал, как он говорил мне, что для Клуба не совсем хорошо, что он играег там слишком большую роль, но, с другой стороны, он не мог бы принимать участие в дискуссии только вполсилы. Он решил уходить с заседаний по истечении полутора-двух часов. Результат был следующий: обсуждение было живым и содержательным, когда присутствовал Витгенштейн, и сразу же шло на спад и становилось пустым, как только он уходил» [5].
Витгенштейн безраздельно господствовал на заседаниях, и Клуб пытался найти какой-то выход из этого положения. Так, время от времени с поощрения самого Витгенштейна вводилось правило отмечать в расписании звездочкой заседания, на которые «преподаватели не приглашаются». Теоретически предполагалось, что запрет касается всех преподавателей без исключения, но на практике все понимали, что эта мера нацелена лишь на одного человека. Действительно, Витгенштейн подавлял студентов, да и преподаватели жаловались, что его манера перебивать выглядит очень грубо по отношению к приглашенным докладчикам. Но даже когда напротив названия того или иного доклада появлялась звездочка, прочие члены профессорско-преподавательского состава находили способ обойти затруднение — время от времени они появлялись на заседаниях клуба в качестве гостей кого-либо из студентов.
Напротив названия доклада Поппера звездочки не было — в том семестре это правило не действовало. Зато в силе были другие правила, установленные в период председательства Витгенштейна. Он разработал особые предписания для приглашенных докладчиков. В приглашениях оговаривались требования к гостям — «короткий доклад или несколько вступительных замечаний с изложением какой-либо философской головоломки». Эта формулировка отражала как недоверие Витгенштейна к формальным лекциям, так и его представление о границах философского дискурса: не бывает реальных философских проблем — только языковые головоломки. В приглашении, отправленном Попперу, Васфи Хайджаб воспроизвел витгенштейновскую формулировку слово в слово.
Как вскоре предстояло узнать всем, кому в тот октябрьский вечер удалось втиснуться в комнату НЗ, доктор Поппер прочел приглашение очень внимательно.
5
Третий
Затем появился Рассел, желавший сообщить мне об изменениях в расписании его лекций, и они с Витгенштейном разговорились. Витгенштейн принялся объяснять какое-то свое открытие в области оснований логики — открытие, которое, как я понимаю, он сделал только этим утром, очень важное и очень интересное. Рассел безропотно внимал ему.
Из кресла-качалки с высокой спинкой, расположенного прямо перед камином, ссору между Поппером и Витгенштейном невозмутимо наблюдал еще один философ — престарелый, почтенный и титулованный. В этой истории он — Третий, кембриджское связующее звено между двумя венцами.
