Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис (читать хорошую книгу txt) 📗

Объясняет, что означают цифры на дисплее. А на ноты выпало 100 миллиардов. Как понять? Не знаю.

Булгаков — аналог Наставника в ГО.

Четвертый поход: последнее посещение, несет рукопись ГО, жалкие цифры, предложение Булгакова.

Эпизоды:

1. Перебирает свои старые рукописи.

2. Пишет письмо переводчику (взять Фуками, вопросы о переводе слов).

3. Размышление о своих библиотеках — биография одновременно.

4. Сцена в ресторане ЦДЛ: полоумный старик подсаживается к Феликсу, рассказыв<ает> о Владим<ире> Владим<имирови>че [127], Белинском, Ал<ександре> Сергеевиче. «А! — вот и Михаил Афанасьевич. Миша! Интересно, куда это он: в парикмахерскую, в партком или в биб-ку?» Это после третьего похода.

5. После второго похода, сразу после товарищеского суда, — в ресторан. Там его обсаживают писатели и травят всякие истории про Menzura: легенды и анекдоты. Демиденко, он еще не был. Всего четверо.

6. Интрига: о плагиате двухстрочной подписи к карикатуре в виде перевода с монгольского 20 а. л. романа. «Что мое, то мое. Суд разберется». Монстризм членов комиссии: серьезно и с жаром занимаются г…м.

7. «И животноводство!..» — пьяный писатель на заседаниях, после каждого выступления и в паузах. В первый раз попал в жилу, а в третий — вывели.

8. Дочь с зятем: то ли ясли для внука, то ли шубу шить в Литфонде…

9. В очереди за получением заказа — может, дочка: принесла ему, кое-что отдала, кое-что забирает себе.

Зима.

10.01.82

День 1

В середине января, примерно в два часа пополудни, я сидел у окна и вместо того, чтобы заниматься сценарием, пил вино и размышлял о нескольких вещах сразу. Думал я о том, что… [Стрелка со вставкой: «в последнее время я всё чаще и чаще попадаю в какие-то нелепые, нудные происшествия».] И о том, что… Но отчетливее всего я осознавал, что размышляю о своей библиотеке. Боже мой, подумал я с тоской и состраданием к себе, ведь это моя последняя библиотека, больше мне не завести…

2. Описание дня и вида из окна.

3. Описание размышлений.

4. Размышление о биб<лиоте>ке.

5. Звонок секретаря — давай черновики.

6. Возня с черновиками: зачитывается отрывками из «Источника бессмертия». [Дописано: «про Пришельца-челове-ка».]

7. Почтальон с переводом, он воспрял духом. И письмо из Японии.

8. Бросив всё, садится отвечать на письмо.

9. Уже одет, но звонит Шибзд. Он всегда звонит, когда я сплю, или в сортире, или готов выходить. Есть еще друг Сергеев, звонит, когда я ем.

10. Настроение сбито, чтобы не встретиться с Шибздом, решает остаться. Сбегал за бутылкой, достал ГО и принимается читать.

Глава из ГО. [дописано поперек «Звонки от режиссера»]

День 2.

1. В 13 собрался идти на MZ, перед этим звонок из бюро пропаганды или от дочери. Берет папку с черновиками.

2. Лифт стоит, занят санитаром. Из квартиры приятеля, Костя Кудинов, выносят заблеванного. «Опять!» — подумал я и не ошибся. «Поезжай туда-то… это в Сокольниках… по Богородскому шоссе… остановка такая-то… спроси, где институт… найдешь там Мартинсона Ивана Давыдовича… пусть даст тебе… расскажешь всё… пусть даст тебе „мафусаллин“… это так препарат называется, запомнил? Хоть несколько капель…»

3. С врачом на лестнице. Адрес поликлиники. Ч-черт, в Бирюлево, на другом конце Москвы… Сильное отравление, ботулизм… А помогает этот «мафусаллин»? Впервые слышу.

4. Чертыхаясь, едет в Сокольники. Находит институт, за забором, без пропуска не пускают. Доброхот показывает пролом в заборе: через институт для спрямления пешего пути проложена тропа.

5. Встреча с Мартинсоном (вроде Мирера). Мартинсон расспрашивает имя, адрес. Говорит, что сам всё сделает.

6. 15.00, настроение сбито. Едет в метро, в Клуб. Встреча с соглядатаем, которого принял за Женю Гамарника, умершего неск<олько> лет назад. Пригляделся — нет, и даже не похож. Только пальто такое же. Но чего смотрит?

Замечает за собой слежку.

7. В Клубе 16.30. Разговоры насчет MZ. Разговор, естественно, — где был? Да собрался на MZ, а по дороге Кудинов, пришлось насчет лекарства и т. д. Мнение: суки-евреи выдумали машину, объективно оценивающую талант, и теперь нам конец. Миша Демиденко. Версии:

1) еврей создал машину для работы по теории информации: изучает энтропию языка. С первым по вась-вась, а тот нас затянул.

2) Нет, это помощь ученых писателям. Робот-редактор. (См. 1-е варианты — магазин «Писатель».) Машина уже создана, сейчас ее отлаживают с помощью рукописей.

3) Ужасная версия — оценка таланта писателя, повергает всех в панику. Галина Серебрякова устроила скандал, в результате попытка подсунуть Шолохова, дать на лапу.

Слух, что снижение гонораров.

Официальная версия: подшефная помощь. Секретарь: вас, как ученых, свеклу перебирать не посылают, так что же ты, сукин сын, съездить на 20 минут не можешь?

Во время беседы он вспоминает, что был у него замысел написать «Menzur’у». Ничего не придумать! И убивает его окончательно, когда один из друзей вспоминает, что такой рассказ есть у Акутагавы.

8. За это время несколько раз звонил к Косте домой, никто не отвечает. А Костя когда-то навещал его, когда он лежал, и от неловкости — надо ехать.

9. Он едет. В автобусе он уже встает, чтобы выходить, и видит знакомое пальто, знакомый взгляд. Он вспоминает свой сюжет, и ему становится неуютно.

10. Встреча с Костей в больнице, он здоров, беспомощные попытки Кости убедить, что ничего не было.

11. Провожает на лестничную площадку, говорит на ухо: «Ничего не было. Понял?» — «Как так?» — «Не было ничего! Дурак! Понял?» И уходит.

12. Дома в почт<овом> ящике находит пакет, где его принимают за пришельца. Дочь была, оставила продукты.

Главы из ГО.

День 3.

Письмо к нему, как к пришельцу: смешно, и страшновато, и гордо. Это базируется на сказках. Его творческая биография.

Звонок секретаря по поводу приемной комиссии, в конце спрашивает, ходил ли в Дом. Нет, не ходил. Секретарь звереет, но Феликс — надо было лекарство доставать.

Едет и наконец достигает Дома. Берет папку с рукописью.

А между тем в филиале Ин<ститу>та Лингвистических Исследований происходит товарищеский суд. Судят некоего Жуховицкого 1) за кражу шубы, 2) за соблазнение двух сотрудниц, 3) за распространение порочащих слухов. За что точно — непонятно. Среди сотрудников вкраплены писатели. Один из них, пьяный, всё вскрикивает: «И животноводство!» Понять ничего нельзя. Демиденко тоже берет слово по поводу предложения кастрировать. Феликс ждет, почти плачет и уходит.

Дома дожидается дочь, кот<орая> принимается его пилить за то, что он не устроил внука в спец<иализированную> школу или насчет шубы в литфондовом ателье. Уже уходя, сообщает, что ее вызывали в отдел кадров и задавали странные вопросы — о детстве и не является ли папаша телепатом.

Звонок интригана. В порядке подготовки к заседанию приемной комиссии. Невнятные угрозы.

Звонок в связи с принятием за пришельца. Получили ли письмо и не отказываетесь ли от помощи.

Главы из ГО.

День 4.

С утра берет папку с рукописью, помчался позавтракать в «Ракушку». Пиво, бефстроганов. Подсаживается падший ангел. «Ну вот, опять…» — подумал я.

История. «Мне посоветовали обратиться к вам». — «Кто посоветовал?» Тот с готовностью оглядывается, чтобы показать, не находит, говорит: «Куда-то он… Да это неважно». — «А почему ко мне?» — «Мне сказали, что вы способны если не поверить, то понять»…

Продает ноты за 5 р<ублей>. «Я их уже переписал в вашу нотную систему». В папке. «Вот вам 5 р<ублей>, возьмите свою папку, мне не нужно». — «Нет-нет». Ангел поспешно благодарит и уходит. Феликс раскрывает папку. Там ноты, в них он не понимает. Сбоку написано: «Пр<оспект> Вернадского 117, бар „Ракушка“, пальто серое в клетку». И тут же видит на полу рядом со стулом ангела два здоровенных грязных пера. Он вскакивает, смотрит в окно. А там ангела ведет, крепко взяв под руку, давешний соглядатай в клетчатом пальто. Ангел слабо упирается, но его уводят.