Кремлевское дело - Иванов Николай Владимирович (книги без сокращений .TXT) 📗

Тогда я ещё не знал, что в Москве это первый арест. Какая беспечность! Успокоились, расслабились. Ведь знали же, что в случае переворота нас сразу попытаются арестовать и уже не будут спрашивать разрешения у союзного парламента, а тем более у Верховного Совета Армении. В своё время у нас была чётко продумана и отлажена тактика действий в чрезвычайной ситуации. Она, в частности предусматривала, что в случае ареста одного из нас второй обязан был действовать нелегально. Были продуманы система связи, подпольные квартиры, способы передачи информации и многое другое.

Убрал кое-какие документы, взятые на пару дней для работы над книгой, и выскользнул из дома. Всё. Я на нелегальном положении. Предстояло вновь отладить систему связи, проработать действия на случай, если и меня удастся исключить из борьбы. Решил остаться в Москве, но чтобы быть в большей безопасности, распространил информацию о срочном отъезде в Армению.

Не могу рассказывать обо всех обстоятельствах тех первых тревожных суток. От ряда помогавших нам людей из прокуратуры, МВД и других ведомств не получено согласия называть их фамилии. Кроме того, если быть до конца искренним, далеко не убеждён в том, что в случае повторения событий августа 1991 года вновь не придётся переходить на нелегальное положение.

…Утром 20-го августа я сидел в небольшой московской квартире вместе с бывшими сослуживцами из следственной группы. Был среди них и Бахтияр Абдурахимов – один из лучших следователей Узбекистана. Уже год как он был обвиняемым по сфальсифицированному «делу следователей». Мерой пресечения ему избрали подписку о невыезде, а в Москву он прибыл по очередному вызову в Прокуратуру СССР. Расследование его дела уже давно было завершено, однако предъявленные обвинения выглядели настолько бредовыми, настолько бездоказательными, что руководство прокуратуры не решалось направить дело в суд. Но и не прекращало его. И вот теперь нарушители «социалистической законности» расположились за столом и решали, что делать дальше. Я настаивал: пора перебираться в Белый дом, всё, что можно было сделать за сутки, сделано. Мне возражали – нечего самому лезть в лапы путчистов, нужно думать прежде всего о судьбе Гдляна и других следователей, подвергающихся уголовным репрессиям. Пока один из нас на свободе, больше гарантий безопасности других. Всё же решили отправиться к Белому дому, где определялась судьба России, предварительно проанализировав всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию.

Среди наших ошибок главной была беспечность, которую мы не имели права допустить как профессионалы. Но и у путчистов оказалась масса грубейших «проколов». Ведь очевидно, что задержание обоих необходимо было осуществить одновременно, причём либо ранним утром, на рассвете, либо организовать засады и взять тихо по одному уже на выходе из квартир. Тогда арест двух народных депутатов можно было бы на какое-то время сохранить в тайне. Или другое: допустить, чтобы арестованный в присутствии оперативников сумел воспользоваться телефоном и предупредил о случившемся коллегу! В итоге об аресте Гдляна моментально стало известно всей демократической общественности в Москве. О нём сообщила «Свобода» и другие зарубежные радиостанции.

Не случайно чекисты при задержании Гдляна скрыли свои фамилии и должности, прикрываясь фигурой участкового. Наши люди в тот день побывали в этом отделении милиции, и его начальник подтвердил, что он выделил своего работника для обеспечения акции КГБ, отказавшись сообщить, от кого получил команду и кто из сотрудников политического сыска участвовал в аресте. К этому времени мы уже знали обо всех, кто был арестован хунтой. Непрошенные гости также посетили народного депутата России Глеба Якунина, но тот не открыл дверь, и они, потоптавшись в подъезде, удалились, после чего Глеб Павлович приехал в Белый дом.

Сотрудник Прокуратуры СССР сообщил, что её руководство, коллегия, полностью поддержали ГКЧП. Наибольшую активность, стремление выслужиться выказали наши давние оппоненты: первый заместитель Генерального прокурора А. Васильев, который в то время исполнял обязанности Генерального прокурора, и другой заместитель И. Абрамов. Васильев подписал и направил на места телеграммы о безоговорочной поддержке путчистов и исполнении всех их распоряжений. Не скрывал своей радости и Абрамов. Этот генерал КГБ, многие годы возглавлявший печально знаменитое преследованием диссидентов 5-е управление, продолжал и в прокуратуре курировать службы безопасности. Нам стало известно, что Абрамов не скрывал своего удовлетворения по поводу ареста Гдляна и Иванова и был убеждён, что нас взяли обоих. Из чего можно было заключить, что план был именно такой. Почему он не сработал, пока было не ясно [23]. Днём соседи по дому видели каких-то штатских, которые заходили в подъезд. Но были ли то гэбэшники, прибывшие на задержание, или просто случайные люди – не знали. Когда я уходил из дома, слежки не обнаружил. Позже другой работник Прокуратуры СССР сообщил о намерении этапировать Гдляна (а если удастся задержать, то и меня) – в Узбекистан. Кстати, о существовании подобных планов мы знали давно. Ещё в апреле 1990 года, когда Генеральный прокурор обратился в Верховный Совет с представлением о нашем аресте, предполагалось в случае положительного решения этого вопроса передать нас в руки мафиозных кланов Узбекистана. Поскольку доказательств нашей виновности никаких не было, то осуществить судебную или физическую расправу можно было только в тех краях. Теперь эта возможность становилась реальностью.

Уже стало известно, что коррумпированная верхушка Узбекистана активно поддержала ГКЧП, в соответствии с его постановлениями в республике осуществлялись первые аресты представителей демократической оппозиции. Так что в «радушном приёме», который нам окажут, сомневаться не приходилось.

Как могли, поддерживали семью Гдляна: в квартире постоянно находились наши преданные помощники Роман Червонцев и Надежда Черноротова, Анатолий Артемьев и его жена Нина Никифоровна, изгнанная из Прокуратуры Союза, следователь нашей группы Людмила Пантелеева и прокурор отдела Прокуратуры РСФСР Ольга Бобкова. Позднее эта преданная своему делу женщина, сын которой все эти дни был среди защитников Белого дома, будет уволена из российской прокуратуры. Все эти люди поддерживали семью Тельмана Хореновича, писали воззвания, сообщали нашим сторонникам в различных городах страны о чинимом беззаконии, передавали сводки о положении в столице, требовали освобождения Гдляна. Мы уже знали, что арестованных в Москве нет, что их содержат где-то в Подмосковье, но где именно, установить не удалось.

…К Белому дому со всех сторон стекались люди. Удивило, что на подступах не было ни проверки документов, ни попытки преградить путь этим людским потокам. И это в условиях, когда вся Москва запружена войсками, введён комендантский час. Множество знакомых лиц – активисты первой демократической волны, которые потрясали столицу многотысячными демонстрациями и митингами. Непривычно много было и молодёжи. Они шли защищать свою власть, свою свободу, свои идеалы. Ровно в 12 часов дня 20 августа вся площадь перед Белым домом была запружена людьми и начался митинг. Поднялся на балкон второго этажа, где были установлены микрофоны. Мне дали слово. Говорил о том, что хунта долго не продержится, окончательная победа будет за народом. Как-то сами собой вспомнились стихи Пушкина, и я прочитал их, обращаясь к площади, которую скоро назовут площадью Свободной России: «Пока свободою горим…»

Сразу после митинга на проспекте Калинина прошло совещание народных депутатов СССР. Нас было человек сорок – все, кого удалось собрать. Единогласно приняли решение всеми возможными способами препятствовать путчу, избрали оргкомитет по созыву чрезвычайного съезда. Создали две группы: для встречи и переговоров с Лукьяновым и по освобождению незаконно арестованных путчистами людей. Возглавить вторую группу поручили мне. Кстати, и депутаты, отправлявшиеся к Лукьянову, должны были в категорической форме потребовать от него освобождения Гдляна и других интернированных хунтой. О том, что глава парламента заодно с путчистами, мало кто сомневался.