Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (прочитать книгу .txt) 📗
Ференци, убежденный, что Зайдлер прочитала его мысли, послал к ней брата с новыми письмами. Полученные результаты не произвели на Фрейда большого впечатления, и вскоре Ференци принялся опекать другую ясновидящую из Будапешта, госпожу Елинек, которая сидела с ним в приемной, где витал отвратительный запах, и говорила ничего не значащие вещи. Фрейд опять остался равнодушен. Если бы он осудил за это Ференци, тот, возможно, перестал бы всем этим заниматься, но Фрейд не лишал его своей поддержки.
Теперь Ференци заинтересовался телепатическим обменом между аналитиком и пациентом. В 1910 году, вскоре после посещения с Фрейдом Сицилии, он впервые послал ему материалы, представлявшие некоторую ценность. Пациентом был гомосексуалист. Ференци считал, что может объяснить, почему у пациента на кушетке возникают те или иные свободные ассоциации: его бессознательное получает информацию из бессознательного Ференци.
25 июля: "пациент ложится как обычно. Но тут же взволнованно вскакивает… «Что за черви у вас на кушетке?» Ференци объясняет Фрейду:
В тот день я имел половое сношение. Мне пришла в голову мысль, что неправильно использовать одну и ту же кушетку для работы и занятий любовью. Женщина, с которой я имел сношение, называет сперматозоиды червячками.
26 июля пациент описывает свою фантазию: «Я ложусь. Моя одежда пуста, как будто в ней нет никакого тела». Ференци до того читал газетную статью Анатоля Франса, где описывался сумасшедший, который надевал на шест одежду и усаживал ее в кресло.
16 августа пациент сказал «Солнце лежит на Луне, Луна — на звездах. Они совершают движения коитуса». До того другой пациент, типограф, рассказывал Ференци о книге, с которой работает. В ней гравитация и магнетизм отождествлялись с сексуальным притяжением. Типограф выразился так: «Солнце и Земля имеют друг с другом коитус».
Фрейда все это убедило: эти наблюдения, «как мне кажется, наконец разрушают мои сомнения о существовании телепатии». Нужно было просто привыкнуть к этой идее. Ференци волновался, думая, что теперь на нем лежит ответственность за посвящение профессора в сферы оккультизма. Но интерес Фрейда был довольно слабым. Его интересовал скорее сам факт существования телепатии как аномалии в материи мира, а не ее конкретное применение. В какой-то момент он верил, но тут же начинал сомневаться.
Когда Ференци написал ему (ноябрь 1910 года), что стал «великим прорицателем, то есть телепатом!», который видит мысли своих пациентов через собственные свободные ассоциации, Фрейд саркастически относит «эту потрясающую коммуникацию на счет того, что вы сами были медиумом» Ференци объявляет, что «будущая методология психоанализа» должна учесть эти открытия. Фрейд мягко отговаривает его «Я вижу, как судьба неумолимо приближается, — пишет он, — и я думаю, что именно вам предназначено ввести в науку мистицизм и тому подобные вещи… Но все же нужно попытаться замедлить этот процесс».
Разумно, если учитывать, как неубедительны были все доказательства существования телепатии. В Великобритании скандал, связанный с телепатией, потряс Общество психических исследований. Ференци тихонько продолжал свою работу и собирал данные. В 1912 году он обнаружил лошадей, которые с помощью телепатии могли выполнять сложные математические вычисления — «извлекать квадратные и кубические корни, делить и вычитать большие числа» — во время «безупречных», как он считал, экспериментов.
Фрейд не выражал своего мнения по поводу лошадей-математиков. Конечно, он понимал, что Ференци слишком увлекся. И тем не менее именно Ференци рассказал ему многое о телепатии. Только его слова производили впечатление на Фрейда, у которого не было собственного телепатического опыта. Однажды Фрейд сказал, что его жизнь была «особенно бедна в оккультном смысле». Он хотел слышать о таинственных верованиях от человека, которому доверял. То же было за двадцать лет до того с Флисом, который снился Фрейду, когда они с Ференци были в Сицилии.
В 1913 году Фрейд так уверился в телепатии, что мог сказать на ежегодной конференции слова, которые наверняка заставили Юнга поморщиться:
У меня есть серьезные причины предполагать, что все имеют в бессознательном инструмент, с помощью которого можно истолковать то, что произносит бессознательное других людей.
Он говорил практически то же самое в «Тотеме и табу», истории цивилизации, только что вышедшей в свет. Это была вторая эксцентричная историческая драма Фрейда, в которой происхождение религии и цивилизации приписывается доисторическому убийству отца племени — автократа его угнетенными сыновьями. Ужас произошедшего оказал влияние на всех присутствовавших, и чувство вины и раскаяния неким образом изменило работу их мозга. Эти изменения передались следующим поколениям, и из этого внутреннего чувства вины появились социальный порядок и мораль. Фрейда не смущал тот факт, что к 1913 году традиционная биология начала отказываться от идеи, что какие бы то ни было «приобретенные характеристики» могут передаваться по наследству.
Как в точности это произошло, Фрейд не объяснял, хотя говорил о каком-то психическом «аппарате» (или «инструменте», как он выразился на конференции). Фрейд предположил, что «бессознательное понимание» исторических событий (древнее убийство и то, что за ним последовало), «возможно, позволило следующим поколениям унаследовать эти эмоции». Кроме того, Фрейд использует здесь идею о передаче мыслей.
Фрейд уделял телепатии не слишком много внимания. Он на время оставил эту тему, чтобы впоследствии когда-нибудь заняться ею, но так этого и не сделал. В другом источнике (статье, написанной в 1915 году) он говорит, что «удивительно, как бессознательное одного человека может воздействовать на бессознательное другого, не касаясь сознания. Это требует более тщательного исследования».
Спорная книга «Тотем и табу» была единственным случаем, когда Фрейду удалось найти телепатии серьезное применение. «Наследие эмоций» явно передавалось подобно «коллективному бессознательному» Юнга. Но книга «Тотем и табу» весьма своеобразна и без того, так что ссылки на телепатию обычно из вежливости умалчиваются.
Смелые догадки в этой книге с подзаголовком «Некоторые соответствия между психической жизнью дикарей и невротиков» — еще одно великолепно исполненное заявление Фрейда о своих взглядах. Этот труд менее автобиографичен и читается сложнее, чем «Толкование сновидений». Попытка Фрейда описать происхождение цивилизованного общества сделала эту книгу, как сказал Фрейд Джонсу, «самым отважным мероприятием, на которое я когда-либо шел… Да поможет мне Бог!».
Используя современную антропологическую литературу и принципы психоанализа, он написал ряд очерков, в частности, кульминацию книги, четвертую главу, где утверждал, что описывает реальные события, в то же время то и дело защищаясь уклончивыми фразами. «Было бы так же глупо стремиться к полной точности в этих вопросах, как и несправедливо было бы настаивать на полной доказательности». Книгу считали провидческой или рискованно гипотетической, в зависимости от вкусов читателя.
«Табу» Фрейд считал примитивные запреты, существующие в племени, в частности, запрет на инцест. «Тотем» — это священное животное, от которого, как считали члены племени, они происходили, и которое, по мнению Фрейда, изначально было человеком.
Фрейд знал о табу, которые относились к тотему: тотемное животное нельзя убивать, а внутри клана мужчинам нельзя иметь сексуальные отношения с женщинами. Он был уверен, что в этом следует видеть запрет на два желания эдипова комплекса: избавиться от отца и спать с матерью. Что бы ни вызвало возникновение этих табу, это породило основной невроз людей и заложило основу (конечно, невротическую) религии, самоконтроля и всех остальных механизмов, составляющих современное общество. Все происходит от древней потребности сдерживать себя.
Эти выводы похожи на анализ сна, но вместо того, чтобы представить свою работу в виде фантазии о человеческой расе — от этого она стала бы слишком похожей на работы Юнга, что было непозволительно, — Фрейд решил связать свои выводы с реальными событиями, которые происходили в примитивных «ордах» Дарвина или в отдельно взятом племени — неважно (если вспомнить замечание Фрейда о том, что он не стремится к точности).
