Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (прочитать книгу .txt) 📗
Во время помолвки Софи Анне было шестнадцать и она как раз заканчивала школу. Фрейд обещал, что покажет ей осенью и зимой юг. Она должна была несколько месяцев путешествовать вместе с тетей Минной, чтобы расширить кругозор и укрепить слабоватое здоровье. Но теперь это путешествие пришлось отменить, потому что приготовления к свадьбе требовали присутствия Минны. В буржуазных семьях традиции были нерушимы. Анна провела зиму в Мерано под присмотром дальней родственницы. И узнала, что не попадет на свадьбу Софи в январе 1913 года.
Дошедшее до нас письмо от нее отцу из Мерано полно тревоги по поводу того, что у нее не получается быть «разумным» человеком, и она просит его помочь ей достичь этого состояния. Анна вознаграждается на Пасху 1913 года, когда Фрейд забирает ее из Мерано, чтобы она могла провести несколько дней в Венеции и Триесте. Наконец Анна стала его компаньонкой в путешествиях, как и мечтала.
Самостоятельное путешествие в Англию в 1914 году было предпринято после того, как она сдала предварительные экзамены на должность школьной учительницы, и перед тем, как она начала работу осенью. Ей было восемнадцать лет, и она была на семь месяцев моложе, чем ее отец, когда он впервые в 1875 году пересек Ла-Манш и открыл для себя мрачную красоту Манчестера. Анна собиралась провести это время на юге Англии, в Суссексе, в «дамском заведении», а также с родственниками. Двадцать фунтов было выслано Сэму Фрейду, племяннику Зигмунда, в Манчестер, чтобы он выступил в роли банкира.
Фрейду, похоже, не приходило в голову, что Эрнест Джонс распущенный холостяк, который объявил о своем решении найти жену, решил не ходить далеко и остановить свой выбор на дочери психоанализа. Лишь тогда, когда она прибыла в середине июля в Англию, Фрейд предостерег ее в письме, будто он знает «из самых надежных источников, что у доктора Джонса серьезные намерения ухаживать за тобой». Без сомнения, этим надежным источником была Лоу, новоявленная госпожа Герберт Джонс.
Он сообщил Анне, что ей ни в коем случае не будет дана такая свобода выбора, как сестрам. С родителями она «жила и более близких отношениях, чем остальные», и Фрейд считал что ей «покажется гораздо сложнее принять такое жизненно важное решение без нашего — в данном случае моего — согласия». В письме Джонсу, который уже встретил ее с цветами по прибытии и отвез в место назначения, Фрейд писал: «Она не претендует на то, чтобы к ней относились как к женщине, потому что все еще далека от сексуальных желаний и довольно-таки холодна к мужчинам». В нем говорил отец, а не психоаналитик.
Джонс ответил тоном человека, которого неправильно поняли, упомянув о «прекрасном характере» Анны и хитро добавив, что она, «несомненно, позже станет замечательной женщиной, если сексуальное подавление не причинит ей вреда». Он выразился дерзко, поскольку был крайне разочарован. Целая история психоанализа с Эрнестом Джонсом в роли зятя его основателя не состоялась.
В конце июня 1914 года наследник австрийского трона, эрцгерцог Франц Фердинанд, плотный мужчина в тесной военной форме, посещал Боснию, в то время часть империи, чтобы выразить поддержку боснийцам в борьбе с соседями-сербами доставлявшими немало неприятностей. Больной туберкулезом молодой человек с револьвером убил его с женой в Сараево, надеясь помочь делу сербов. Фердинанд стал вторым погибшим наследником престола Австрии — за четверть века до того в Мейерлинге совершил самоубийство его кузен Рудольф.
В парке Бадена, под Веной, оркестр прервал игру посреди мелодии. Серж Панкеев, который за неделю до того последний раз приходил к Фрейду на анализ, вспоминал, как возвращался с прогулки в Пратере и получил специальное издание «Нойе фрайе прессе» с этим известием. Фрейд в письме Ференци в то воскресенье говорил о последствиях, которые невозможно предвидеть, хотя казалось, что «личной заинтересованности тут немного». Но ослабевшая Австрийская империя, «изъеденный червями галеон», как кто-то ее назвал, решила поступить смело и наказать Сербию.
Потребовался месяц угроз и ультиматумов на то, чтобы создать альянсы и втянуть в ссору всю остальную Европу. В это время, Юнг покинул международную ассоциацию, разорвав последнюю связь с фрейдистами, а аналитики из Цюриха ушли вместе с ним. «Итак, мы избавились от них, — писал Фрейд 26 июля Абрахаму, — от этого жестокого лицемера Юнга и его ханжеских попугаев».
Страны уже начали мобилизацию. Генералы были практически готовы к войне. Фрейда охватило то же волнение, что и всю Вену. Он признался, что впервые за тридцать лет почувствовал себя австрийцем и хочет дать «этой не очень вселяющей надежды империи» еще один шанс.
В Англии Джонс повез Анну с компанией на воскресную прогулку по Темзе. Он услышал о «всеобщем Армагеддоне» и вызвался сопровождать ее в Германию. В это время госпожа Герберт Джонс активно скупала морфий, заявляя, что он предназначен для раненых иностранных солдат.
К началу августа все объявили друг другу войну. Анна смогла вернуться домой вместе с отъезжающим австрийским послом и его сопровождающими, которые плыли через Гибралтар и Геную. Вскоре Германия и ее союзники, Центральные силы, начали успешные сражения с русскими и французами. Что до Англии, Абрахам ободряюще писал из Берлина, что «мы можем положиться на Круппа и Цеппелина».
Фрейда эти события захватывали так же, как и франко-прусская война, когда он учился в школе. Будучи в Гамбурге с Софи и ее мужем, сын которых, Эрнст, родился в начале этого года и стал его первым внуком, Фрейд писал Абрахаму, что когда он с семьей говорит о «наших» сражениях и «наших» военных займах, он иногда вспоминает о «разговорах о другой битве, которая после некоторого успеха закончилась ничем». Это, — писал он, — как «воспоминания прошлой жизни». Он имел в виду великую войну с Юнгом.
Глава 25. Война
Лу Андреас-Саломе росла в России с любящими ее братьями, и поэтому всегда чувствовала себя в безопасности с мужчинами, будучи уверенной в их добрых намерениях. «Неужели вы все еще верите, что все старшие братья такие хорошие?» — писал ей Фрейд в ноябре 1914 года. Она ответила из Германии, где тогда жила, что старшие братья во всем мире «все совершенно сошли с ума», вежливо добавляя, что причиной этого является то, что странам нельзя сделать психоанализ.
Этот ответ был слишком прост для Фрейда с его пессимистическими взглядами на человеческую природу и убеждением, что у многих людей слишком слабый характер, чтобы психоанализ мог им помочь.
Я не сомневаюсь, что человечество переживет даже эту войну, но я точно знаю, что для меня и моих современников мир никогда не будет счастливым домом. Он слишком отвратителен. И самое грустное то, что все происходит совершенно так, как мы ожидаем от людей, опираясь на свои психоаналитические знания. Из-за такого отношения к человечеству я никогда не мог согласиться с вашим блаженным оптимизмом. Моим тайным выводом всегда было то, что раз мы не можем видеть самую развитую современную цивилизацию без груза огромного лицемерия, получается, что мы органически к ней не приспособлены. Нам приходится оставаться в стороне, а Великое Неизвестное, Он или Оно, таящееся за Судьбой, когда-нибудь повторит этот эксперимент с другим народом.
Фрейд добавил, что немцы, «возможно, потому, что [они] уверены в победе», ведут себя лучше остальных народов. Эту точку зрения он впоследствии изменил.
Его сыновья тоже оказались вовлеченными в войну. Оливер до мобилизации учился на инженера-строителя и работал над строительными проектами. Когда-то Фрейд называл его «своей гордостью и тайной надеждой», но тот разочаровал отца, продемонстрировав признаки такого же навязчивого невроза, как и у самого Фрейда «Оливеру делали психоанализ, правда, не отец, в 1920-х годах. Его характер, по словам Фрейда, был безупречен, пока „не появился невроз и не сбил все цветы“». Двое других сыновей, Мартин и Эрнст, были военными с самого начала. К январю 1915 года капрал М. Фрейд уже сидел в окопах Галиции возле русского фронта. Фрейду не раз снилось, что их убивают, и он решил (поскольку сны — это исполнение желаний), что это говорит о его скрытом желании избавиться от детей, поскольку он завидует их молодости.
