Огонь ради победы - Великолепов Николай Николаевич (библиотека электронных книг txt) 📗
А Доватор казался мне живым — с его задорным голосом, доброй усмешкой, кавалерийской фуражкой, которую он носил как-то особенно лихо, по-доваторски. Мы познакомились, помнится, в начале августа, работали вместе в оперативной группе при генерал-лейтенанте А. И. Еременко. Это было у станции Видино, километрах в сорока севернее Дорогобужа. Там находился тогда передовой командный пункт главкома западного направления. Среди составлявших опергруппу командиров я был единственным с артиллерийскими эмблемами на петлицах, и с легкой руки старшего группы полковника П. Ф. Москвитина за мной закрепилось — майор с пушками.
— Так ты, майор с пушками, выходит, и в кавалерии послужил? Что же спешился? — спрашивал Доватор.
Когда сходятся влюбленные в кавалерию, разговор закончить трудно. А такого-то знаешь? А с такими-то не приходилось встречаться в Пуховичах? И вот примечательно, буквально обо всех, кого вспоминали, только доброе, только с любовью говорил Доватор. Умел разглядеть хорошее в человеке, даже если оно не на поверхности.
Гробы установили на постаменте в фойе и стали драпировать красной материей, отделывать черной лентой. Откуда-то привезли цветы. Один из товарищей, сопровождавших тела убитых, рассказывает:
— Спрашиваем ординарца, китель-то где генеральский? Нету, отвечает… Три с лишним месяца назад генерала получил, а переодеться в новую форму так и не пришлось: все время в боях!
— Да, да, он такой… был, — вздыхает, подергивает усы генерал-полковник Ока Иванович Городовиков.
Похоронили отважных кавалерийских командиров на Новодевичьем кладбище. На другой день Доватору посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Пошла последняя декада декабря — очень трудная для штабных командиров декада: кроме текущих дел надо составить полугодовой доклад наверх, кратко описать боевую работу артиллерии фронта за шесть месяцев войны. Сидим, обложившись отчетами из армий. За соседним столом — майор В. И. Ивашкевич, только что назначенный начальником оперативного отдела. Г. Д. Барсуков теперь возглавляет наш штаб, а Е. И. Гуковский отбыл к новому месту службы. Я так прикидываю, не случайно отбыл: все-таки сказалось тут скептическое отношение начарта к своей «конторе». Я его, это отношение, близко к сердцу не принимал, а у Гуковского другой характер.
В том разделе доклада, который поручен мне, отмечаю, что сейчас, в конце года, действия артиллерии противника нельзя считать активными: стрельба ведется отдельными батареями для прикрытия отхода своих войск. Преобладает методический, как мы говорим, беспокоящий огонь по узлам дорог, населенным пунктам, лесным опушкам. Ведется он без наблюдения и корректировки с наземных НП. Это подтверждается тем, что снаряды ложатся далеко от целей и при возобновлении обстрела к целям не приближаются — явная пальба наугад.
Из-за больших потерь артиллерийские части противника организационно сократились, а некоторые и вовсе перестали существовать. Так, 201-й тяжелый артдивизион гитлеровцев потерял всю матчасть, те из солдат и унтер-офицеров, кто остался в живых, пошли на пополнение 7-й пехотной дивизии. Такая же участь постигла и 422-й тяжелый дивизион оккупантов. Уцелевшую тяжелую артиллерию немецкое командование быстро уводит в тыл: боится потерять ее при отступлении.
Поднимаю взгляд на Ивашкевича — тоже доволен тем, о чем пишет. И отчетами из армий радуется, по виду определяю, что радуется: с тридцать девятого хорошо знаю Всеволода Ивановича Ивашкевича.
— Чем поглощен? Ну-ка, прочти, не таи интересного!
— Это из шестнадцатой и двадцатой армий, об использовании противотанковых ружей.
И начинает читать:
— «Первый опыт применения противотанковых ружей был 16 ноября 1941 года в 1075-м стрелковом полку 8-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшая 316-я) в районе Петелино, Ширяево, где в бою участвовало 8 ружей. Стрельба велась с дистанции 150–200 метров. Было уничтожено 2 средних танка.
В бою за станцию Луговая 8 декабря рота ПТР 35-й стрелковой бригады подбила 4 танка, причем в одном из них было обнаружено 18 сквозных пробоин в башне.
ПТР оправдывают себя как активное огневое средство борьбы пехоты с легкими и средними танками противника. Отзыв о ПТР у бойцов хороший». Думаю, это надо полностью, как есть, в доклад вставить, — закончив читать, размышляет вслух Ивашкевич. — Как считаешь?
— Надо, очень важные свидетельства.
— И не только о ПТР — о людях они. Выходит, отжила или, лучше сказать, быстро отживает танкобоязнь проклятая, если бойцы теперь, не страшась, с ружьишком против стальной махины выходят. И побеждают. Тоже ведь важный полугодовой итог!
Да, каким ни тяжелым был для нас сорок первый, все же заканчивается он боевыми успехами. За время декабрьского наступления 120 тысяч гитлеровцев нашли смерть на полях Подмосковья. Много военной техники уничтожено и захвачено нашими войсками. Враг от Москвы отброшен. И мы радовались в первую очередь тому, что отстояли столицу. Мы еще не осознали до конца всего величия момента, когда впервые во второй мировой войне гитлеровские войска терпят столь крупное поражение. Когда рушится пресловутая «молниеносная война» и врагу предстоит борьба затяжная, на истощение. В такой борьбе, это понимали немецкие фашисты, им победы не одержать. Потому-то и спешили, бросали в бой невиданно огромные силы.
Конец декабря для всех людей пора подведения каких-то личных итогов. А для меня декабрь вообще особый месяц, ибо многие памятные события именно с ним связаны. Двадцатого числа был день моего рождения, о чем я и не вспомнил: хоронили генерала Доватора. В декабре всегда поздравлял с днем рождения мать, проживавшую в Харькове, в декабре женился. Сейчас телеграмму матери не пошлешь — в оккупации она, не смогла из Харькова выехать. О жене тоже ничего не знаю. В июне собрались мы в отпуск, в Крым. Путевки в санаторий, билеты на поезд — все уже в руках, чемоданы сложены. И вдруг мне приказывают немного задержаться. Решили, жена отправляется, а я, видимо через неделю, — следом. Но не прошло и недели, как началась война. От жены никаких вестей…
31 декабря, придержав к вечеру свои фронтовые сто граммов, собрались, кто был на месте, чокнулись, поздравили друг друга с наступающим. Георгий Дмитриевич Барсуков пошутил: «И нам бы так наступать, как он, Новый год, наступает — неотвратимо, неудержимо». Признали отличным тостом, за это и выпили. Потом слушали по радио новогоднюю речь М. И. Калинина. «Наши силы в борьбе с врагом растут. Мы уверены в победе», — говорил Всесоюзный староста. Каждое его слово, сказанное от имени партии и правительства, находило отзвук в наших сердцах.
А дальше — неожиданное: приказ по войскам Западного фронта о награждении личного состава, подписанный в последний день уходящего года. Даже как-то не дошло до меня сразу, словно о ком-то другом говорилось: «Наградить орденом Красной Звезды… майора Великолепова Николая Николаевича… майора Ивашкевича Всеволода Ивановича…» Боевые товарищи крепко пожали нам руки.
Вот и этот декабрь не обошелся без большого в моей жизни события. Орден, заслуженный в битве под Москвой, — очень дорогая для меня награда.
И НА ВОЙНЕ УЧИЛИСЬ НЕПРЕРЫВНО
В первых числах января 1942 года несколько командиров-артиллеристов во главе с генералом И. П. Камерой выехали из Перхушково в 20-ю армию. Прошло уже почти две недели, как ее войска вышли на рубеж восточный берег реки Лама, Волоколамск, Спас-Рюховское. Попытка сразу же, с ходу, прорваться дальше на запад успеха не имела. Противнику удалось закрепиться на Ламе, создав развитую систему опорных пунктов, узлов сопротивления, прикрытых инженерными заграждениями. Гитлеровское командование придавало удержанию этого рубежа очень важное значение. В захваченном нашими разведчиками приказе от 19 декабря 1941 года по 23-й пехотной дивизии ее командир генерал Гольместельберг писал: «Общая обстановка военных действий властно требует остановить быстрое отступление наших частей на р. Лама и занять дивизией с обеих сторон реки упорную оборону. Позиции на р. Лама должны защищаться до последнего человека. Под личную ответственность командиров требую, чтобы этот приказ был выполнен с железной энергией и беспощадной решительностью… Вопрос поставлен о нашей жизни и смерти…» [2].
