Генерал в Белом доме - Иванов Роберт Федорович (книги онлайн полные .txt) 📗

Выдающийся полководец всегда имеет свой, присущий только ему почерк наступательных и оборонительных операций. И это естественно, так как военное дело – настоящее искусство, где успеха может добиться только подлинно талантливый военачальник. Такие люди всегда яркие индивидуальности, которые нередко с большим трудом находят общий язык со своими товарищами по оружию. Достаточно указать в качестве примера на конфликтные отношения между двумя военачальниками антигитлеровской коалиции – генералом армии США Эйзенхауэром и английским фельдмаршалом Монтгомери. Такие конфликтные отношения всегда мешают делу, и не случайно говорят, что лучше, когда командует один плохой генерал, чем два хороших.

Значительно реже, но известны и прямо противоположные примеры, когда выдающихся полководцев связывает крепкая солдатская дружба. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и Д. Эйзенхауэр свою дружбу и взаимное уважение пронесли через все перипетии войны и жесточайшую конфронтацию «холодной войны».

Уникальное явление, уже поэтому заслуживающее особого рассмотрения!

Эти отношения имели далеко не ординарный характер в первую очередь потому, что они касались военачальников стран-антиподов, каковыми являлись СССР и США. Эйзенхауэр любил повторять: «Войны ведутся для достижения политических целей». Конечно, у СССР и США была единая военно-политическая цель – разгром общего врага. После достижения этой цели, да и в процессе ее реализации проявилась советско-американская несовместимость, породившая в конечном счете полстолетия ожесточеннейшей «холодной войны».

Взаимным симпатиям этих полководцев в немалой степени способствовало то, что в их жизни и военной карьере было много общего. Оба родились и выросли в трудовых семьях, с юношеских и даже детских лет познали, что такое физический труд. Жуков, как известно, происходил из трудовой крестьянской семьи. С 12 лет был отдан в ученики к хозяину скорняжной мастерской в Москве. В трудовой семье вырос и Эйзенхауэр.

И Жуков, и Эйзенхауэр были профессиональными военными, прошедшими службу с самых низов до высших воинских званий и должностей своих стран.

Немало общего было и в характерах двух военачальников – твердость, решительность, честность, презрение к карьеризму. Однако их отношения нельзя сводить к чисто личностному фактору. Они развивались на фоне военно-политического сотрудничества СССР и США в годы войны.

Жуков недолго был наверху. Огромного авторитета этого человека боялись советские руководители. Сталин снял его с поста заместителя министра обороны. Н. С. Хрущев отправил Жукова в отставку, когда он был министром обороны. Л. И. Брежнев побоялся допустить Жукова на съезд КПСС, делегатом которого Маршал был избран, и не разрешил похоронить выдающегося полководца так, как он того заслуживал.

У меня был гостевой билет на партактив в Кремле в 1957 году, на котором обсуждался вопрос об отставке Жукова. Как ветерану войны горько и обидно было слушать выступления советских военачальников, главным образом политработников, которые, усердствуя не по разуму, пытались чернить полководческую деятельность Жукова. Один вспоминал, как Жуков, будучи в сентябре – октябре 1941 года командующим Ленинградским фронтом, приказал поставить машины одной из танковых частей в замерзшем болотистом лесу. А весной болото разморозилось и танки увязли. Оратор даже не потрудился подумать о том, что командование части не могло не знать о болоте и почему-то не вывело оттуда заранее свои танки.

Другой обвинял Жукова в том, что он жестко наводил порядок в Москве, объявленной на осадном положении. Судьба столицы, а то и страны, висела на волоске, а оратор считал возможным либеральный подход к решению сложнейших проблем в осажденной столице.

И показательно, что никто из выступающих ни разу не назвал Г. К. Жукова «товарищем».

В президиуме находился маршал Р. Я. Малиновский, только что назначенный новым министром обороны СССР. Взяв слово, он подвел своеобразный итог дискуссии по поводу отставки Г. К. Жукова, который поставил в очень деликатное положение хулителей военных заслуг Жукова. Маршал Малиновский сказал, что неправильно принижать вклад «товарища Жукова» в дело разгрома германского фашизма, и далее перешел к обсуждению задач, стоявших перед вооруженными силами страны.

Мне кажется знаменательным тот факт, что Хрущев во время встречи с Эйзенхауэром уделил столь значительное внимание Жукову. Советский лидер чувствовал свою моральную ответственность за необоснованную опалу Маршала Жукова, героя войны, личного друга Эйзенхауэра, и вольно или невольно пытался оправдаться в глазах президента.

Эйзенхауэр вспоминал, что они не очень придерживались повестки дня, согласованной руководителями внешнеполитических ведомств двух стран. Ряд бесед проходил с глазу на глаз, присутствовал только переводчик Н. С. Хрущева. Дуайт писал, что такие доверительные беседы его вполне устраивали, так как давали возможность понять намерения советского гостя, разобраться в особенностях его характера.

О. А. Трояновский, переводчик Н. С. Хрущева во время его визита в США, писал, что «переговоры шли чрезвычайно туго. Время от времени казалось, что они вообще зашли в тупик, хотя беседа все время велась в спокойном и уважительном тоне» [831].

Эйзенхауэр пригласил Хрущева посетить его ферму, находившуюся недалеко от Геттисберга. Гость оживился, оказавшись в компании четырех внуков президента, и начал рассказывать о своих внуках. Узнав у каждого из детей, как их зовут, он на каждое имя дал русский вариант, но оказался в затруднении, когда речь зашла о внучке президента Сюзан. При всем своем желании подходящего русского имени Хрущев назвать не смог. Он пригласил сына президента с женой и детьми составить компанию Эйзенхауэру, когда он нанесет ответный визит в СССР на следующий год. «Родители колебались, а дети восприняли предложение с энтузиазмом». Объясняя свое отношение к предложению Хрущева посетить Советский Союз, сын президента вспоминал: «Я был в ужасе. По моему мнению, наши усилия, направленные на то, чтобы не испортить детей чрезмерным паблисити и вниманием, сталкивались с большими трудностями и без этого предложения». Джон отмечал, что когда в мае 1960 г. Хрущев забрал обратно свое приглашение Эйзенхауэру посетить Советский Союз, то его мать была убеждена, что «он сделал это потому, что я задел его чувства своим неразумным поведением» [832].

В Кэмп-Дэвиде Хрущев вновь вернулся к вопросу о своих взглядах на проблемы военно-морского строительства. Он сообщил президенту, что по его инициативе принято решение приостановить все программы строительства военно-морских судов, в том числе и пяти крейсеров, строительство которых находилось в завершающей стадии.

В ходе многочисленных бесед обсуждался широкий круг проблем – от американской политической системы до характеристики двух экономических систем, до таких международных проблем, как Германия, Берлин, Дальний Восток, Китай.

Хрущев был немало удивлен, узнав, что мэр Лос-Анджелеса, который возражал против поездки советского гостя в «Диснейленд», не подчиняется президенту США. «Теперь, – заметил он, – я начинаю понимать некоторые проблемы президента Эйзенхауэра» [833].

Говоря об ответном визите президента США в СССР, Хрущев отметил, что визит может продолжаться столь долго, как того захочет президент, и только он будет определять свой маршрут. «Он подчеркнул, что мне будет предоставлена возможность «видеть все, что он видел в США», – писал в своих воспоминаниях Эйзенхауэр.

Хрущев высказал уверенность в необходимости организации в максимально короткие сроки четырехсторонней встречи на высшем уровне. Дуайт ответил: «Как и встречи горных вершин, такие встречи обычно бесплодны. Однако с учетом сложившихся обстоятельств я лично не возражаю против такой встречи» [834].