Горизонты и лабиринты моей жизни - Месяцев Николай Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
«Да, — подумал я, — генерал хорошо знает силу телевидения: оно может или сделать политика, или убить его».
21 октября в честь Великого Октября коллектив Главной редакции информации Всесоюзного радио — «Последние известия», «Маяк» (главный редактор Владимир Дмитриевич Трегубов) — был награжден памятным Красным знаменем ЦК КПСС, Совета Министров СССР и ВЦСПС, которое было оставлено на вечное хранение в редакции.
Награждение этого коллектива столь высокой наградой вызвало в стенах Комитета одобрение. Все знали, как много и плодотворно трудятся их товарищи в службе радиоинформации — днем и ночью, подчас не щадя себя, оправдывая высокое звание радиожурналиста. Это он — молодой или в возрасте, вызывающем уважение, — должен сделать так, чтобы новости дня первыми прозвучали в эфире нашего радио. Что бы ни было — сделать. Иначе радио и телевидение утратят свою притягательную информационную силу. Люди будут «шарить» новости на других волнах.
Надо сказать, что проблема опережения в информации зарубежных радиостанций, и прежде всего таких, как Би-би-си, «Немецкая волна», постоянно «висела» надо мною как укор в беспомощности. А суть ее состояла в том, что нередко именно эти радиовещательные станции опережали нас в подаче новостей дня. Пускай на минуту, на час, но опережали. Почему? Как правило, потому, что по заведенному у нас «наверху» порядку, некоторые виды внутренней и внешнеполитической информации могли выходить в эфир только после одобрения в ЦК партии. Естественно, на это требовалось время, иногда немалое.
Дабы избежать подобных проволочек я в разговорах с членами Политбюро ЦК Сусловым, Кириленко предлагал предоставить мне, как председателю Гостелерадио, право на самостоятельное решение подобных вопросов. Чтобы облегчить принятие товарищами Политбюро желаемого решения, я убеждал их в том, что любая информация как бы делится на две части: первая — это подача самого факта, вторая, идущая следом за первой, не обязательно сразу, комментирует этот факт, то есть у высших инстанций после того, как я выпускаю (немедленно) факт в эфир, есть время на то, чтобы сказать, дать указание, как именно желательно прокомментировать этот факт. Но, к сожалению, мои просьбы и аргументы в расчет не принимались, дело информации по-прежнему страдало. Вместо того чтобы опережением информации заставлять другие радиовещательные корпорации идти вслед за нами, у нас предпринималось «глушение» некоторых западных радиостанций специально установленными в этих целях приспособлениями. Наиболее рьяным «глушителем» был член Политбюро, секретарь ЦК партии Кириленко. Простая арифметика и та не могла его убедить: для того, чтобы заглушить один киловатт мощности «нежелательной» радиостанции, надо затратить шесть киловатт, а чтобы заглушить «нежелательных» по всей стране, не хватит никаких имеющихся в распоряжении нашего Министерства связи мощностей.
Свои поездки в Англию, Францию, Италию, Японию и другие страны я, естественно, использовал для изучения опыта организации радиотелевизионного вещания и в том числе постановки информации. В ряду других меня очень интересовал вопрос о свободе радиотелевизионных журналистов в подаче информации, их независимости от правительственных верхов, о чем так много и шумно говорилось на Западе. Конечно, из моих источников я знал об ограниченности этой свободы, но мне удалось услышать об этом, что называется, из первых уст.
Как-то в один из дней своего пребывания в Лондоне, на Би-би-си, я попросил ее генерального директора сэра Хью Грина (родного брата известного у нас писателя Г. Грина) предоставить мне возможность побывать в русской редакции и побеседовать с ее ведущими журналистами (ранее, будучи в Москве, Хью имел возможность встретиться с нашими журналистами, ведущими вещание на Англию).
В ходе беседы я спросил: «Насколько свободны вы, сотрудники русской службы Би-би-си, от властей в своих информациях и комментариях на Советский Союз?» Посыпались однозначные ответы: «свободны», «свободны». Тогда я тот же самый вопрос обратил к известному комментатору Борису Гольдбергу. Недолго раздумывая, он сказал, что все свои более или менее значительные комментарии строит на основе рекомендаций Министерства иностранных дел и других высших эшелонов власти.
Однозначные ответы своих коллег Гольдберг аккуратно отвел как следствие неточности перевода моего вопроса с русского языка на английский. «В освещении проблем большой политики, — говорил он, — я не могу быть самостоятелен. Я выполняю волю власти из ее высшего эшелона».
Я поблагодарил Гольдберга за прямоту и откровенность. Хью Грин, слушая ответы Гольдберга, кивал своей большой головой, увитой огненно-рыжими кудрями, в знак согласия. Он предложил мне пройти в радиостудию, откуда в это время шла передача на нашу страну, заметив при этом, что в содержании передачи сейчас нет ничего такого, что могло бы задеть мою честь как советского человека. В студии диктор Милюков, племянник известного дореволюционного государственного деятеля, читал текст. Мне захотелось подойти к стоящему перед ним микрофону и что-нибудь сказать своим на Пятницкой, в Москве…
Сказать озорное, бодрое, веселое…
1 ноября по первой программе ЦТ прошла передача «СССР-67: Один час жизни Родины». Подобная передача проводилась впервые. Это была своеобразная телевизионная перекличка городов нашей страны. В эфир шли исключительно прямые, с места события репортажи продолжительностью от одной до трех минут. А с 1 по 10 ноября Центральное телевидение и Всесоюзное радио работали по программам, которые как бы дополняли друг друга, передавали эстафету один другому.
Это было осуществлено впервые, как и то, что со 2 ноября Центральное телевидение начало регулярно передавать программы для сети приемных станций системы «Орбита» через искусственные спутники связи «Молния-1». В дома миллионов жителей Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии вошла Москва. Работники Центрального телевидения тем самым взваливали на свои плечи новые заботы, связанные с обеспечением высокого технического и художественного уровня передач, при непременном учете интересов и запросов этих огромных по территории и значимых по своему хозяйственному потенциалу регионов.
Большое участие в развитии телевидения и радиовещания в стране принимал председатель Совета Министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС Алексей Николаевич Косыгин. Он отлично понимал, что в перспективе их воздействие на широкие массы населения будет возрастать. И потому надо постоянно вглядываться в это воздействие: делает оно человека лучше или хуже. С годами мои встречи с Алексеем Николаевичем становились чаще и продолжительнее. Я думаю, что он чувствовал мое влечение к нему, отвечая своим добрым ко мне отношением. Обычно я просился к Алексею Николаевичу на доклад во второй половине дня, поближе к вечеру. В эти часы трудовой ритм становился менее напряженным, человек, казалось мне, больше расположен к размышлениям, к сравнениям с прошлым, к заглядыванию в будущее.
…Как-то я пробыл у Косыгина часа два с половиной. Выхожу от него в приемную, а там помимо дежурного помощника сидит еще и управляющий делами Совета Министров СССР Смиртюков Михаил Сергеевич.
— Ты что это так много времени отнимаешь у моего председателя?!
— Он и мой председатель. Время ушло на дела. Неужели по мне не видно, что Алексей Николаевич подписал распоряжение об ассигновании двух миллионов инвалютных рублей на приобретение импортной мебели для телецентра в Останкино?
— Поздравляю! Что же два с лишним часа он подписывал это распоряжение?
— Вспоминал свое прошлое.
— Что?
— Спроси у Алексея Николаевича…
Строительство Общесоюзного телецентра подходило к концу. И я подробно докладывал председателю Совмина о состоянии дел, поражаясь его знаниям и собственно строительства, и технических характеристик телевизионной аппаратуры, и возможностей заводов — изготовителей этой аппаратуры.
В ходе строительства Общесоюзного телецентра, его технической оснастки, создания нормальных производственно бытовых условий для его работников Алексей Николаевич Косыгин оказывал постоянную и ощутимую помощь.
