Анафема: хроника государственного переворота - Иванов Иван (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
15.23. Выходит группа из девяти журналистов с фотоаппаратурой. Они направляются к парадной лестнице. Среди них одна девушка. Идущий первым (в зеленом) показывает карточку аккредитации журналиста.
15.24. Вышли еще три человека и пошли в сторону 24-го подъезда.
15.28. Вдоль реки со стороны Калининского моста к парадной лестнице Дома Советов, перегородив цепью дорогу, приближается рота эмвэдэшников со щитами. Немного не доходя до парадной лестницы, они останавливаются. Вокруг стреляют (с позиций войск).
Прерывая на время стенограмму данного видеодокумента, напомню, что в 15.30 два офицера группы «А» и «Вымпел» (старший — подполковник-полковник Комаров, он же Владимир Сергеев) после встречи с Макашовым, Баранниковым и Андроновым поднялись вместе с двумя последними в зал Совета Национальностей, где и выступили перед депутатами с необычной речью. К сожалению, внутри здания парламента 4-го октября видеосъемка велась лишь несколькими операторами, поэтому хроника событий в самом Доме Советов документируется в основном показаниями свидетелей-депутатов, защитников парламента, материалами радиоперехватов.
О том, как происходили переговоры «Альфы» и «Вымпела» с депутатами, достаточно полно рассказал член Верховного Совета Иван Шашвиашвили в газете «Завтра». Его показания уточнены в личной беседе, подтверждаются другими свидетелями:
Потом в Дом Советов вошла «Альфа». У нас в зале заседаний появился офицер в экипировке, в шлеме без оружия. Он представился Владимиром Сергеевым. Он обратился к нам: «Дорогие отцы и матери, я из группы „Альфа“. Вы видите, мы пришли к вам, без оружия. Мы не хотим причинять вам зло и смерть. Вы, находящиеся в этом зале, обречены. Нам дан приказ вас уничтожить, но мы отказываемся это сделать. Нас, „Альфу“, снова хотят подставить. Я брал дворец Амина в Кабуле, брал Вильнюсскую телебашню, был в Карабахе и Тбилиси. И везде нас подставляли. Сейчас мы не хотим брать грех на душу, а хотим вас вывести живыми. Я предлагаю вам такой вариант: мы делаем коридор, и вы проходите по нему наружу в безопасности. Если кто-нибудь из бандитов попробует в вас выстрелить, мы их подавим огнем. Вам подадут автобусы и развезут по домам. Слово офицера».
Уже тихо, на ухо он мне сказал: «Команда была, весь Дом Советов развалить до последнего камня и все уничтожить, но мы поставили условие — с четырех часов дня прекратить огонь!»
Потом перед нами выступили Баранников и депутат Андронов. Баранников сказал: «Вы честно выполнили свой долг и теперь с чистой совестью можете покинуть здание». «А вы?» — спросили его. «Мы сами примем решение».
Андронов сказал: «У нас есть два выхода. Мы можем остаться здесь и, по существу, покончить жизнь самоубийством. Или же выйти наружу и продолжать борьбу». Депутаты стали выкрикивать: «Надо уходить!» Тут же в зале находились женщины-баррикадницы, которые, когда начался штурм, укрылись от выстрелов в Доме Советов. Они стали выкрикивать: «Не уходите! Сложите головы здесь! Это будет честно!»
Пришел Хасбулатов. Он был спокоен, может быть, бледнее обычного. «Мы сейчас уходим из зала. Многие из вас останутся живы. Мы должны донести до широкой общественности, что с нами произошло. Переворот совершен полностью. Пролилась большая кровь. Вина за это на Ельцине и его окружении. Давайте прощаться».
Сажи Умалатова вышла к нему и при всех его обняла. Они все эти годы были антагонистами, но именно в этот момент между ними произошло примирение, они обнялись.
Депутаты пошли к выходу. Мы решили выходить через 1-й подъезд, который ведет на набережную. Там американское телевидение вело прямой репортаж, и поэтому опасность убийств была меньше. С обратной стороны, у 20-го, 8-го подъездов, где не было телекамер, атакующие зверствовали, вели огонь на поражение.
Олег Румянцев сказал мне: «Как же мы уходим? Надо идти к Руцкому. Он один». Я пригласил Сажи, и мы пошли на пятый этаж.
В коридоре был какой-то ужас, хаос. Были набросаны амуниции, пустые рожки, вещмешки. Откуда? Кто их набросал? У защитников «Белого дома» их не было. Кому-то понадобилось имитировать обилие воинского снаряжения. Нас остановил военный: «Куда?» — «К Руцкому». — «Я полковник Проценко. Иду с вами».
Мы увидели Руцкого в своем кабинете в окружении двадцати человек. Они держались напряженно. Узнав нас, обрадовались и опустили стволы. Офицер «Вымпела» подошел к Руцкому и отдал честь: «Товарищ генерал, полковник Проценко явился с заданием вывести вас из Дома Советов!» — «Какие гарантии, что мы останемся живы?» — спросил Руцкой. — «Слово офицера-афганца. Я буду с вами!»
Минут пятнадцать шли переговоры, где складировать оружие охраны. Решили здесь, у кабинета. Только Владимир Тараненко, начальник охраны Руцкого сказал: «Я донесу оружие до самого выхода и там сдам». Полковник разрешил и сказал Руцкому «Я Вас уважаю, ценю, поэтому к Вам и пришел».
Мы спустились в вестибюль и подошли к выходу. «Вы в турецкое посольство нас увезете?» — спросил Руцкой. «Нет, — ответил полковник, — но жизнь я вам гарантирую». Тут же был и Хасбулатов, а потом с улицы ввели Макашова. Я спросил у Олега Румянцева: «Что, Олег, доигрались в демократию?» — «Нам казалось, что мы строим правовое государство!» — «Как вы могли его строить, — сказал я, — если в нарушение Конституции разрушили Советский Союз! Мы пожинаем сегодня, то что посеяли два года назад». «Да», — тихо сказал Хасбулатов.
В это время в вестибюль вошел Коржаков, руководитель охраны Ельцина, и кричит: «Руцкой, выходи!» Руцкой не отозвался. Коржаков исчез, и с улицы вошла в вестибюль телевизионная бригада из «Вестей». Стала рыскать, снимать. Полковник Проценко подошел к ним: «А ну, убирайтесь, мать вашу!» — и прогнал.
Потом к первому подъезду на пандус подкатил автобус, в него увели Хасбулатова, Руцкого и Макашова. Нас остановили, не пустили следом. Я увидел, как Хасбулатов отдернул занавеску автобуса и помахал нам. Мы помахали в ответ.
Мы продолжали ждать автобусов, но они не появлялись. Полковник Проценко спросил нас: «Правда, что Дом Советов заминирован?» Я сказал: «Нет, я везде ходил свободно, мин здесь нет».
Мы продолжали ждать, в вестибюле было много народа — депутаты, охрана, много незнакомых мужчин и женщин, которые скопились в Доме Советов за эти дни. Вошел военный, из числа «победителей», и спросил: «Офицеры есть?». Молчание. «Кто здесь военные? Кто хочет служить в спецназе? Выходите!» Я увидел, как полтора-два десятка людей вышли, и их увели.
Наконец нас выпустили. Автобусов, разумеется, не было, и мы спустились по лестнице к набережной. Пошли кто налево, к мосту, кто направо, к «Совинцентру». Мне показалось, что мы уже на свободе. Но когда сравнялись с углом большого жилого дома, выходящего на набережную, вдруг из подъезда выскочили двое с автоматами и закричали на нас: «Стоять! Стрелять будем! Заходи сюда!» И мы под автоматами зашли в этот первый подъезд. Нас пропустили сквозь этот подъезд на внутренний двор, а потом загнали во второй подъезд. У входа стояли милицейские с нарукавными эмблемами московского ОМОНа: «Приготовить всем удостоверения!» В подъезде я увидел жуткую картину. По одну сторону у стены стояли депутаты, и среди них Исаков, Саенко, а по другую, голые по пояс, избитые люди, и их продолжали избивать. Люди кричали, стонали. Ко мне подскочил омоновец: «Я тебя знаю! Нагляделся на тебя на съезде! Сейчас тебя в расход пускать будем! Возьмите его!»
У меня отобрали все документы: паспорт, депутатское удостоверение, водительские права. «Хоть права оставьте» — «Там, куда мы тебя отправим, права не понадобятся! На небе без прав ездят!» Сзади ко мне подошли и ударили в поясницу автоматом, страшный удар, от которого я полетел вниз по ступенькам, упал и больше не мог разогнуться.
У стены — ребята из числа добровольцев, голые по пояс, избитые, напряженные. Увидел парня из тех, кто откликнулся на призыв идти в спецназ. Он мне крикнул: «Выберешься, позвони жене!»
Ко мне подошли двое омоновцев, взяли за руки, потащили: «Эй, примите этого!» — и кинули дальше, к другим. И меня опять стали бить, лежачего. «Что не танцуешь?» — и били. Кто-то, помню, с песенкой ко мне подошел и стал бить ногами. Затем стал вворачивать в ухо ствол автомата…
