Перевал Дятлова. Загадка гибели свердловских туристов в феврале 1959 года и атомный шпионаж на совет - Ракитин Алексей Иванович
Как думает читатель, попал ли Семен Золотарев в ту самую советскую школу, преподавать в которой он старательно готовился целых четыре года? Проницательный читатель, который уже начал догадываться о том, какой тип людей воплощал в себе Семен Алексеевич, ответит без колебаний: да ни за что на свете! И будет прав, потому что Золотарев пренебрег требованиями трудового законодательства СССР того времени и умудрился устроиться так, как мало кому удавалось.
Для того чтобы лучше представить трудовой путь преподавателя физкультуры Семена Золотарева после окончания института, имеет смысл напомнить о реалиях той поры: ныне забытых особенностях сталинского трудового законодательства. До 1 сентября 1931 г. в СССР действовала система с двумя видами графиков работы — непрерывным и 5-дневной рабочей неделей. Какой бы вид работы человек ни выбирал, ему гарантировались 72 выходных дня в год плюс отдых в праздничные дни. С 1 сентября 1931 г. Советская власть гайки немного подтянула, разумеется, «по просьбам трудящихся» и с согласия профсоюзов. С этого дня в стране устанавливалась 6-дневная рабочая неделя с фиксированными выходными по числам месяца. Теперь трудящиеся Страны Советов отдыхали 6,12,18,24 и 30 числа каждого месяца, число выходных дней в году уменьшилось до 61. Но настоящий удар в солнечное сплетение всему трудовому народу товарищ Сталин (в лице Президиума Верховного Совета СССР) нанес 26 июня 1940 г., когда был принят Указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Согласно этому Указу в календарном году оставалось 52 выходных дня, часовая выработка в неделю составляла 48 часов. Вводилась уголовная ответственность за самовольный уход с рабочего места, прогул и опоздания. Увольнения за прогул отменялись — отныне прогульщик приговаривался к 6-месячным исправительным работам на своем рабочем месте с удержанием части (обычно 25 %) заработной платы. Уволиться стало практически невозможно — только по переводу, либо — от станка за колючую проволку. Данный Указ действовал вплоть до 1956 г., когда Советская власть смилостивилась над рабами и установила 7-часовой рабочий день при 6-дневной рабочей неделе. Следующее смягчение трудового законодательства произошло в 1967 г., когда, наконец, рабочие и служащие получили 2 выходнях дня при 5-дневной трудовой неделе и сохранении прежней часовой выработки величиной 42 часа в неделю. А современный график работы появился только в 1971 г., с принятием КЗоТа (Кодекса законов о труде).
После этого небольшого исторического экскурса вернемся к герою нашего повествования. Блестяще закончивший институт молодой специалист, замечательный педагог, спортсмен, герой войны, весельчак и просто замечательный парень (впрочем, скорее уже зрелый мужчина), Семен Золотарев чудесным образом не получает распределения в школу, как тысячи других выпускников педагогических и физкультурных вузов. Его трудовой стаж в последующие годы нам известен довольно точно: в 1951–1952 гг. Золотарев трудится «инструктором» в спортивных обществах «Искра», «Медик» и «Труд» Краснодарского края. Кого и в чем он инструктирует, понять невозможно, главное, что работа у него сезонная, он даже не заводит трудовую книжку, что для того времени является полным нонсенсом. Работа его подтверждается справками, как какого-нибудь сезонного шабашника в колхозе, и в это трудно поверить, зная специфику того времени. В дальнейшем Семен Алексеевич также не обременял себя изнурительным трудом — в 1953 г. он отработал 6 месяцев на Пятигорской турбазе «внештатным инструктором» и снова получил в подтверждение своего стажа справку. Для обычного человека такая ситуация выглядит совершенно невозможной. «Трудовая книжка» в те годы для советского человека — документ, по значимости сопоставимый с паспортом и военным билетом. Справка могла заменить ее лишь в случае утраты, тогда советский труженик отправлялся по месту своего последнего места работы, получал там справку и приносил в отдел кадров, чтобы тамошние инспектора могли убедиться в том, что перед ними настоящий честный советский человек, а не ведущий «антиобщественный образ жизни тунеядец, лодырь и разгильдяй». Трудовых книжек не имели также лица, освобожденные из мест лишения свободы, — им все документы заменяла соответствующая справка. Еще одной категорией лиц, обделенных трудовыми книжками, являлись труженики советского села, которые в славные сталинские времена находились в полурабском положении. Но понятно, что последние две категории граждан к нашему случаю не имеют никакого отношения.
На что же похожи все эти причуды биографии Семена Золотарева, умудрившегося даже в весьма суровые годы позднего сталинизма устроить свою жизнь относительно привольно? Единственным ответом, который прозвучит действительно правдоподобно, будет предположение о том, что вся эта чепуховая «сезонно-инструкторская» работа предназначалась для отвода глаз окружающих и маскировала совсем иной род деятельности. Какой именно?
Можно предположить, что криминальный. Среди профессиональных преступников были очень популярны такие виды трудовой деятельности, которые сами уголовники называли не иначе как «работой для придурков». Словосочетание это появилось в силу того, что на подобные рабочие места обычно набирались инвалиды либо лица с задержкой умственного развития. Поэтому умный преступник всегда старался обзавестись справкой об инвалидности и найти упомянутую выше «работенку для придурка». На рабочем месте вместо него трудился настоящий инвалид, а преступник имел время и возможность обделывать свои делишки. При этом он считался «ставшим на путь исправления» и официально обращался во всевозможные инстанции с просьбами разрешить ему вернуться в родной город (обычно вышедших на свободу рецидивистов отселяли за 100 километров от крупных городов), улучшить жилищные условия (туберкулезному инвалиду, например, полагалась отдельная комната) и т. п. Это была целая наука — как по-умному обманывать советское трудовое законодательство. Ведь законы в СССР, как известно, написаны исключительно для честных людей…
Но Золотарев все же вряд ли был связан с криминалом. Не верится в это никак. И не только потому, что у него не было судимостей. Семен отвоевал всю войну, прошел крайне непростую школу жизни, не сломался, не запил, в трудные сороковые годы не впал в депрессию, нашел в себе силы пойти учиться и успешно закончил вуз. Т. е. человек этот сохранил в себе позитивные нравственные качества и не мог превратиться в закоренелого урку. Дело тут, как видится, совсем в другом.
Установив во время Великой Отечественной войны прочные связи с военной контрразведкой, о чем теперь мы можем говорить безо всяких колебаний, Семен Алексеевич эти связи после победного мая 1945 г. не только не утратил, но, напротив, упрочил. И все странности его послевоенной жизни объяснимы тем, что кроилась эта самая жизнь по лекалам советских спецслужб.
Следует отметить, что в те годы работать в структурах МГБ можно было не заканчивая спецшколу этого ведомства. В советскую госбезопасность люди попадали по комсомольскому или партийному направлению (путевке). Новички обучались оперативным приемам прямо в процессе работы, для чего в каждом отделе штатным расписанием были предусмотрены должности «стажеров». Для иллюстрации данного тезиса можно привести любопытную цитату из книги Василия Ивановича Бережкова, фронтовика-ветерана, работника МГБ и КГБ с 30-летним стажем, который как раз по такой схеме начинал свою чекистскую карьеру: «…оперативный состав пополнялся за счет приема на службу новых сотрудников из числа местных кадров. Среди новобранцев было много офицеров-фронтовиков. Тогда я был удивлен однобоким набором кадров, но спустя много лет понял, что это не случайно: на таких людей можно было положиться. Они многое пережили, их преданность Родине проверялась в боях, они имели и определенный опыт руководства людьми в экстремальных ситуациях. <…> В 1947 г. в ленинградском управлении госбезопасности работало с начальным образованием около трети сотрудников (главным образом обслуживающий персонал), столько же с незаконченным средним, пятая часть — лица, имевшие среднее образование. Лишь 6,5 % имели высшее или незаконченное высшее образование» (Бережков В. И. Питерские прокураторы. Руководители ВЧК-МГБ в 1918–1954 гг. СПб.: БЛИЦ, 1998. С. 228–229).
