Хроника Монтекассини. В 4 книгах - Марсиканский Лев (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Но где бы мы ни выискивали различия между Львом Марсиканским и его последователями, граница проходит по гл. III, 33. Это подтверждается тремя наблюдениями, которые следует сделать вне чисто стилистического поля: начиная с III, 34, в сообщениях о пожалованиях очень часто называются суммы штрафа, который грозит нарушителям в той или иной грамоте, например, в III, 37: Recepit... ab ... archiepiscopo predictam ecclesiam ... sexaginta auri librarum pena apposita, si aliquando vel ipse archiepiscopus vel aliquis successorum ... id removere voluisset; точно так же в III, 41; III, 44; III, 47; III, 52 и т.д. Лев также приводит по случаю подобные штрафные суммы: II, 6; II, 26; II, 35; II, 36; II, 52; II, 76; II, 87. Но это происходит, во-первых, гораздо реже (около 10 случаев по сравнению с примерно 45 в последующей части), а во-вторых, он всегда делал это по поводу отказа, уложения или одного из судебных решений, в то время как продолжатели чаще всего повторяли карательные условия решительно всех грамот.
Лев не редко позволяет действующим лицам говорить в форме прямой речи. Как правило, речь идёт о коротких высказываниях, время от времени также о вопросе и ответе. Этот метод издавна применялся, и мы находим его, например, в «Истории лангобардов» Павла Дьякона. Наряду с этим Лев пару раз вкладывает в уста говорившему довольно длинный повествование. Так, чёрт приводит легенду о святом Лаврентии, который при смерти императора Генриха II вступился за него, в форме прямой речи (II, 47), и в точно такой же манере нам было преподнесено монахом Адамом чудо святого Бенедикта (II, 48). Этот способ изложения Лев также мог заимствовать из своих литературных примеров, то ли из «Диалогов» Григория Великого, то ли из «Церковной истории» Беды. Тогда как в продолжении есть ещё и другой тип прямой речи, а именно, длинная речь, которая не является ни собственно разговором, ни сообщением, но содержит разъяснение ситуации более или менее в виде античной историографии: Виктор III оправдывается на соборе в Беневенте и даёт указание по поводу обхождения с еретиками и схизматиками (III, 72); епископ Иоанн Тускуланский подталкивает римлян к борьбе против Генриха V (IV, 39); Бруно из Сеньи делает папе доклад по поводу «правилегии» (IV, 42); на Латеранском соборе 1123 г. идёт речь об отношениях духовенства и монахов (IV, 78); в 1126 г. папский легат увещевает капитул Монтекассино подчиниться римской церкви (IV, 89); и на переговорах в Лагопезоле многоречивые стороны пересыпают свою речь подобными особенностями (IV, 109 и сл.). Были ли эти бравурные пьесы, -ибо они, наверное, задумывались как таковые, - в большей или меньшей степени составлены из цитат, это дела не меняет. Во всяком случае Льву они были чужды.
Опять-таки содержания касается третье наблюдение, которое ещё следует сделать: В своём изложении Лев постоянно внимательно следит за событиями в Риме, и поэтому для времени раннего реформированного папства он является одним из лучших наших информаторов. Начиная с III, 34, интерес к этим вещам, напротив, полностью пропадает. Если Лев умел сообщить о смене понтификов в 1046, 1054, 1057, 1058/9 и 1061 гг. ценные сведения, то продолжение приводит об избрании Григория VII только одно скудное предложение (III, 36), и борьба за инвеституру написана затем так скупо (III, 49 и сл.), что это просто не пристало осведомлённому в делах курии монаху и последующему кардиналу. Взгляд историка явно не был присущ последователям.
Глава IV, 11 занимает в хронике особое положение. Она не является творением продолжателей. Сообщает она о Первом крестовом походе до прибытия христиан под Антиохию и более чем на две трети чуть ли не дословно совпадает с другими источниками крестового похода, особенно, с так называемым сокращением Тудебода, «Историей пилигримов» Монтекассино (Cod. Casinensis, 300) и Раймундом Агвилерским. Ни один из этих трёх текстов не может являться единственным прообразом хроники. Давайте сравним:
а) Хроника, IV, 11.
Paulatim ... verbo huiusmodi volitante ... in vestibus suis a dextera scapula signum sancte cruris undecumque fecerunt assuere.
Сокращение Тудебода, I, 1, cmp. 121.
Quumque iam hie sermo paulatim ... coepisset crebrescere, Franci... in dextra fecere cruces suere scapula.
История пилигримов, 1,1, cmp. 173 и сл.
Quumque hie sermo cresceret,... suebant cruces in dextro humero.
Здесь Хроника точнее совпадает с сокращением Тудебода, чем с Историей пилигримов.
б) Хроника, IV, 11.
Nos sumus, qui superavimus Francos, et devastabant ecclesias... et incendebant omnia que nostris fore necessaria viderentur.
Сокращение Тудебода, IV, 1, cmp. 130.
Nos devicimus Christianos omnes et superavimus illos ... et ardebant ac devastabant omnia convenientia sive utilia.
История пилигримов, I, 29, cmp. 184.
Nos ita deiecimus Christianos omnes... et devorabant quae forent nobis convenientia sive utilia.
Здесь Хроника, с одной стороны, ближе примыкает к сокращению Тудебода, с другой стороны, к Истории пилигримов.
с) Хроника, IV, 11.
Nam itinere trium dierum postea inveniebant nostri Turcos occisos et equos illorum, cum nondum aliquis illuc de nostris transisset.
Этого сообщения нет ни в сокращении Тудебода, ни в Истории пилигримов, но оно, кажется, взято из Раймунда Агвилерского: Per primam et alteram diem iuxta viam equos eorum mortuos cum dominis ipsis reperimus.
Как эти три возможных прообраза соотносятся друг с другом, неясно. Вследствие этого пока что невозможно установить, к какому тексту восходит глава IV, 11 или какой текст восходит к ней самой.
Можно было бы довольствоваться этим Non liquet, если бы Пётр Дьякон не сообщил нам, что Лев Марсиканец среди прочего сочинил «Историю пилигримов» (ystoria peregrinorum). Это даёт основание предположить, что существует связь между этой нигде более не известной работой и «Историей пилигримов» из Казинского кодекса № 300, что первая, возможна, в значительной части содержится во второй, и что вследствие этого наша глава IV, 11 в основном базируется на истории крестового похода Льва. Но проблема не может быть здесь рассмотрена во всех своих частностях. Лишь в некоторой мере можно показать, что глава носит стилистический отпечаток Марсиканца. В той части, которая по большей мере взята из названных источников, было проведено несколько изменений, и в одном из таких мест, которое не скрыто оригиналом, мы находим глагол «spatiare» в значении «расширять», который очень редко употребляется в этом смысле, но в сочинении Льва повторяется неоднократно. К его словарному запасу принадлежит также оборот1 «moras terere», который был вставлен здесь в первоначально звучавший по другому текст сокращения Тудебода или «Истории пилигримов». В начале главы, которое не зависит от этих источников, во всяком случае присутствуют признаки стиля Льва: и трёхчленная анафора, отчасти усиленная словом «denique» (tarn subito, tam unanimiter tamque constanter; quicquid adversi, quicquid periculi, quicquid denique incommodi), и разделительный генетив, и хиазм и литоты (prudentis plane et vere apostolici viri; non sine celesti nutu ac dispositione divina; non parva otia), и оборот tam ... quam, и даже аллитерационные сочетания (innumerabilis et inesti-mabilis; tot sunt et talia). Сравним далее предложения «quod utrumque nequaquam verum fuisse nemo qui nesciat» (II, 44) и «Unde non sine celesti nutu ... id ... incipi potuisse nemo qui possit ambigere» (IV, 11). В обоих случаях сказуемое искусно выпущено. И напротив, когда Пётр Дьякон однажды прибегнул к подобной конструкции, получился совершенно иной результат: tanta morum gravitate pollet, ut ... gloriam sanctorum ilium vidisse nemo quis dubitet (IV, 66) - вероятно, словесные эллипсы были для него чересчур рискованны. Вообще длинные фразы в начальном отрывке главы IV, 11 так хорошо и безошибочно выстроены, так выверены, что они полностью выпадают из убогих рамок продолжения. Поэтому во всей этой главе мы можем видеть остаток «Истории пилигримов» Льва.
