Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман (бесплатные версии книг TXT) 📗
1) Название «Письмо к съезду» придумано тогдашним сталинским аппаратом, чтобы сказать, что Ленин писал это письмо только к первому съезду после его смерти, а не к определенному, то есть к предстоящему XII съезду. Чтобы поддержать эту версию, фальсифицирован и «Дневник» секретариата Ленина. Там нигде не говорится, что Ленин писал «письмо» для оглашения именно на XII съезде. Однако само письмо Ленина начинается словами: «Я очень просил бы предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 343). Значит, не вообще «Письмо к съезду», а «Письмо к XII съезду» (это очень важно, как мы увидим дальше);
2) Поэтому, если Ленин пишет «к этому съезду», который открывается через 21/2 месяца, то совершенно нелогично заявление, которое Сталин взял у секретарши Ленина М. Володичевой задним числом — в 1929 г. Володичева «свидетельствует», что Ленин просил ее, чтобы она сделала надпись на конверте, где хранилось «Письмо к съезду», что вскрыть его может Ленин, а после его смерти Крупская, но что она отказалась писать слова «смерть Ленина» (там же, стр. 593). Как же так, письмо, предназначенное XII съезду в апреле 1923 г., открывать только после смерти Ленина?
3) Однако странным образом «письмо» Ленина Крупская не открывает даже после смерти Ленина 21 января 1924 г., а только через четыре месяца — 18 мая 1924 г. (там же, стр. 594); что в первые дни после смерти Ленина Крупской было не до «писем», это психологически вполне понятно (хотя аналогичной историей запоздалого открытия конверта с «Завещанием» Александра I в той же России заговорщики воспользовались для поднятия трагической военной революции 14 декабря 1825 г.), но как же не вручать ЦК важнейшие документы в течение четырех месяцев после смерти Ленина?
4) В день смерти Ленина, в отсутствие Троцкого, который лечился на Кавказе, ЦК создает две комиссии: одну государственную комиссию для похорон Ленина во главе с Дзержинским (которого Ленин хотел сам похоронить политически), другую комиссию ЦК по приему «бумаг В. И. Ленина» под прямым руководством самого Сталина, против которого написаны все последние «бумаги» Ленина.
Какие же «бумаги» Ленина принимала вторая комиссия? Разумеется все, политические они или семейные, под сургучной печатью они или открытые, доверены ли они секретариату Ленина или даже Крупской — для партии частного Ленина не было, поэтому все бумаги Ленина — бумаги партии, в том числе и, конечно, в первую очередь его «Письмо к XII съезду». К тому же, «Письмо к съезду» изготовлено, по свидетельству М. Володичевой, в пяти экземплярах — один экземпляр личный, для Ленина, второй экземпляр для его секретариата и три экземпляра для Крупской (там же, стр. 592). Как могли ускользнуть от комиссии, по крайней мере, экземпляр из личного архива Ленина и экземпляр из архива его секретариата? Какие же бумаги Ленина принимала комиссия, если не эту важнейшую изо всех бумаг умершего человека — его «Завещание» партии? Троцкий и всерьез думает, что «Завещание» не было известно никому, значит, и Сталину (Л. Троцкий, Моя жизнь, ч. II, стр. 219). Если бы мы допустили хоть на минуту верность данного предположения Троцкого, это означало бы одно только: абсолютное невежество в понимании сыскных способностей и криминального образа мышления Сталина. Собственно, физической жертвой этого непонимания как раз и стал Троцкий. Чтобы Сталин, легальный уполномоченный от Политбюро ЦК по надзору за больным Лениным, Сталин, который великолепно знает хотя бы по двум документам — письмо Ленина от 5 марта о разрыве личных отношений и статья по национальному вопросу с решительным осуждением его политики — что Ленин готовит против него удар, чтобы Сталин, у которого секретарши Ленина на побегушках, среди которых и его собственная жена Надежда Аллилуева, чтобы этот Сталин не знал «Завещания» Ленина — трудно допустить. Сталин знал, но ему нужно было время. Любой ценой предупредить передачу «Письма» Ленина XII съезду, — такова цель Сталина. Поскольку в этом также заинтересованы Зиновьев и Каменев, то эта цель была достигнута. Так как из членов Политбюро еще по эмиграции у Крупской самыми близкими друзьями (как и у Ленина) были Зиновьев и Каменев, а Каменев, к тому же, временный председатель Политбюро и Совнаркома, то Сталин через них легко мог уговорить Крупскую воздержаться от передачи «Письма» Ленина XII съезду. Более того. Сталин самолично переименовал «Письмо к XII съезду» в «Письмо к XIII съезду». Когда Зиновьев и Каменев признались на пленуме ЦК и ЦКК в октябре 1927 г., что они вместе со Сталиным скрыли от XII съезда «Письмо к XII съезду» Ленина, то Сталин не только вопреки фактам, но вопреки всякой логике заявил: «Было доказано и передоказано, что никто ничего не скрывает, что «завещание» Ленина было адресовано на имя XIII съезда» (Сталин, Соч., т. 10, стр. 173). Предстоит XII съезд, а Ленин пишет XIII съезду!
Накануне вот этого XIII съезда аппарат Сталина организовал так называемый «Протокол Н. Крупской о передаче записей В. И. Ленина». Протокол составлен 18 мая 1924 г. На нем лежит явственный отпечаток его искусственной фабрикации. В протоколе Крупская показывает: «Мною переданы записи, которые Владимир Ильич диктовал во время болезни с 23 декабря по 23 января… Среди неопубликованных записей имеются записи от 24–25 декабря 1922 г. и от 4 января 1923 г., которые заключают в себе личные характеристики некоторых членов ЦК. Владимир Ильич выражал твердое желание, чтобы эта его запись после его смерти была доведена до сведения очередного партийного съезда. Н. Крупская» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 594).
Нигде ни в одной из записей «Завещания» Ленина нет ни одного слова о том, чтобы передать эти записи «после его смерти», нет ни одного слова также передать записи «очередному съезду» после смерти, зато, как мы видели, само «Завещание» начинается словами, что Ленин предназначает записи «этому съезду», то есть XII съезду, который происходит за девять месяцев до смерти Ленина.
Ко всему этому надо сказать, что Ленин, хотя и тяжело больной, но еще не старый (ему было только 52 года), умирать и не собирался, и в этом смысле никакого предсмертного «Завещания» не составлял. Его надежды на выздоровление разделяли и врачи. Поэтому-то Каменев в своей вступительной речи на XII съезде говорил: «Лучшие представители медицинской науки всех стран были собраны здесь… Они нам сказали: болезнь Ленина трудна, но отнюдь не безнадежна… Опасности сейчас нет» (Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. 17–25 апреля 1923 г., стр. 1, 1923). Да, Ленин жил еще девять месяцев, с переменами в состоянии здоровья то к лучшему, то к худшему. А «тройка» держала почти полтора года «Письмо к XII съезду» Ленина в тайне даже от членов Политбюро, не только от членов ЦК.
Таким образом, Сталин, Зиновьев и Каменев приняли все меры, чтобы «Письмо к XII съезду» не дошло до своего адресата. Со стороны Сталина были приняты дополнительные меры, чтобы и состав съезда оказался, если не антиленинским то, во всяком случае, антитроцкистским и просталинским. Члены «тройки» — Зиновьев твердо владел Ленинградом, Каменев считался хозяином Москвы (он был одновременно и председателем Моссовета, как и Зиновьев был одновременно председателем Петроградского Совета). Дальше, в провинции, они не заглядывали. В провинции безраздельно господствовал «генсек». Провинции собственно и составляли абсолютное большинство делегатов очередных съездов. Зиновьев и Каменев имели большинство в Политбюро, но съезды организовывали Оргбюро и Секретариат, где вся власть принадлежала Сталину (потом мы увидим, как Зиновьев и Каменев будут жаловаться на Сталина, что он через эти органы узурпировал власть Политбюро). Через Оргбюро и Секретариат Сталин и подготовил XII съезд по тому же методу Ленина, руководствуясь которым он подготовил и предыдущий XI съезд, не будучи еще генеральным секретарем. Микоян в 1970 г. в своих воспоминаниях о Ленине рассказал нам технику такой подготовки. Микоян пишет: «В начале января 1922 г. меня срочно вызвали в ЦК (Микоян тогда работал первым секретарем губкома партии в Нижнем Новгороде. — А. А.). Когда я прибыл, в ЦК сказали, что меня хочет видеть Сталин… Сталин сказал, что вызвал меня по поручению Ленина. Речь идет о подготовке к XI съезду партии… Мы очень озабочены тем, какие делегаты приедут на съезд, много ли будет среди них бывших троцкистов. Ведь на губернских конференциях теперь будут выбирать делегатов только по персональным качествам. А среди ответственных работников довольно много троцкистов, и они пользуются доверием в своих организациях. Особенно много их в сибирских губерниях. Вот мы и опасаемся, что из Сибири может прибыть много делегатов-троцкистов. Поэтому Ленин поручил мне все это сказать вам и, если вы согласитесь, попросить вас съездить в Ново-Николаевск (Новосибирск) к Лашевичу (председатель Сибревкома и член Сиббюро ЦК. — А. А.) и передать ему от имени Ленина все то, что я вам здесь сказал… Беседуя, Сталин был очень спокоен и вообще тогда произвел на меня хорошее впечатление. Я собрался было уходить, как вдруг вошел Ленин. Поздоровался и, улыбаясь, глядя на Сталина и на меня, в шутку спросил: — Вы что это, свои кавказские разногласия обсуждаете? Сталин ответил, что он передал мне все, что у них было условлено» (ж. «Юность», № 4, 1970, стр. 53). Микоян, вероятно, и не подозревает, что открывая эту «тайну», он рисует Ленина таким же нелояльным человеком, как и Сталин, ибо Троцкий был не только коллегой Ленина по Политбюро, но еще, по свидетельству того же Сталина, в том же 1922 г. Ленин предлагал Троцкому стать его первым заместителем. Но важно не это, важно, как Ленин учил Сталина подготовлять съезды партии. Важно, что XII съезд был подготовлен при помощи той же техники, что и XI съезд. Ленин теперь, накануне XII съезда, тщетно взывал к помощи того же Троцкого, безуспешно старался оторвать Каменева от Сталина, бился в отчаянии, чтобы добраться хоть своими письмами до XII съезда, но Сталин по-ленински заградил Ленину туда дорогу. Воистину, «кто посеет ветер, пожнет бурю!»
