Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман (бесплатные версии книг TXT) 📗
Все-таки общий хозяйственный итог через два года после окончания гражданской войны не был утешительным: сельское хозяйство дало в 1922 г. три четверти довоенного урожая. Промышленность — 25 % продукции довоенного времени, внешняя торговля — 14 % довоенного баланса, производительность — 60 %, зарплата — 50 % (там же, стр. 25). Но ближайшие годы нэпа перекроют все довоенные показатели, что заставит удариться в панику того же Зиновьева с Троцким, особенно перед зажиточным, то есть перед наиболее прилежным крестьянством. Но тогда в том же докладе Зиновьев говорил: «да, мы не только должны "уклониться" в сторону крестьянства и его хозяйственных потребностей, но надо поклониться, и если нужно, преклониться перед хозяйственными потребностями крестьянина» (там же, стр. 37).
В национальном вопросе Зиновьев сказал то, что находилось в явном противоречии с решением ЦК и установками Сталина. Он сказал: «Ни малейших уступок "великодержавной" точке зрения и ни малейшего отступления от школы Ленина в национальном вопросе мы не должны допустить и не допустим» (там же, стр. 38).
В вопросах атеистической пропаганды надо проявлять осторожность (это было под влиянием резкой реакции Запада на преследование религии в СССР).
С точки зрения тактических табу большевизма, Зиновьев допустил грубейшую ошибку в своих тезисах в Политбюро, в докладе на съезде и в резолюции самого съезда, принятой по докладам Зиновьева и Сталина. Нигде, ни разу, в том числе в своем докладе после доклада Зиновьева Сталин не исправил Зиновьева, но воспользовался этой ошибкой Зиновьева буквально через два месяца против Зиновьева. Тактическая ошибка заключалась в следующем: Зиновьев начал развивать и обосновывать тезис, что в СССР «диктатура партии». Зиновьев напомнил: «У нас есть товарищи, которые говорят: "диктатура партии — это делают, но об этом не говорят". Почему не говорят? Это стыдливое отношение неправильно… Почему мы не должны сказать то, что есть, и чего нельзя спрятать» (там же, стр. 41). Зиновьев предлагал проводить эту «диктатуру партии» на всех уровнях партийной иерархии и во всех сферах государственной и хозяйственной жизни. Протокол съезда, изданный в 1923 г., указывает, что Зиновьев получил «бурные, долго не смолкающие аплодисменты» (там же, стр. 47), но крайнее недоумение вызывает, как исправляют сотрудники Института марксизма-ленинизма протоколы съезда, хотя эти сотрудники даже не присутствовали на XII съезде: в переизданных протоколах съезда в 1968 г. сказано, что Зиновьев получил только «аплодисменты» (Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. 1968 г., стр. 53).
Организационный отчет Сталина выгодно отличался от многословного и малосодержательного доклада Зиновьева тем, что он впервые изложил не только ясную концепцию власти, но и обоснованную доктрину о примате партаппарата в системе диктатуры.
Главные задачи, которые поставил Сталин перед партаппаратом еще до съезда, были 1) очистить партию, а также государственный и профсоюзный аппарат от внутрипартийных оппозиционеров; 2) произвести полицейско-чекистскую операцию в государственном аппарате, чтобы изъять бывших белогвардейцев, бывших членов и сторонников бывших антикоммунистических партий — эсеров, меньшевиков, националистов, монархистов и т. д.; 3) поставить вновь созданный партаппарат всюду над государственным аппаратом — так, как партаппарат ЦК поставил себя над правительственным аппаратом в Москве (против чего восставали, как мы видели, Ленин и Троцкий). Но обосновал он новую доктрину — «Что делать?», что делать, чтобы поставить партаппарат и над государством и над самой партией, впервые на XII съезде. Делегаты видели (и сочувствовали), как Сталин обосновывает свою организационную практику по созданию новой «партии в партии», по созданию профессиональной партийной бюрократии на строго иерархических принципах с военной дисциплиной и с военной субординацией (впоследствии Сталин пользовался в этой связи даже и военной терминологией: на мартовском пленуме ЦК 1937 г. он говорил, что партработники состоят из трех корпусов — корпус партийных унтер-офицеров, корпус партийных офицеров и корпус партийных генералов). Вот соответствующие места из доклада Сталина на этом XII съезде о принципах подбора и расстановки партаппаратчиков:
«Едва ли кто-нибудь из вас будет утверждать, что достаточно дать хорошую политическую линию, и дело кончено. Нет, это только полдела. После того, как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие их проводить в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в маханье руками. Вот почему «учраспред», т. е. тот орган ЦК, который призван учитывать наших основных работников как на низах, так и вверху и распределяет их, приобретает громадное значение. Доселе дело велось так, что дело учраспреда ограничивалось учетом и распределением товарищей по укомам, губкомам и обкомам. Теперь учраспред не может замыкаться в рамках укомов, губкомов, обкомов…
…Руководящая роль партии должна выразиться не только в том, чтобы давать директивы, но и в том, чтобы на известные посты ставились люди, способные понять наши директивы и способные провести их честно. Необходимо каждого работника изучить по косточкам… Необходимо охватить все без исключения отрасли управления» (Двенадцатый съезд РКП(б). Стенограф. отчет, 1923 г., стр. 56–57).
Мы уже цитировали слова Ленина из «Что делать?» (1902): «дайте нам организацию революционеров и мы перевернем Россию». И Ленин действительно перевернул ее, превратив Россию демократическую в Россию советскую. Та же идея лежала в основе новой доктрины Сталина о путях и методах превращения России советской в Россию сталинскую — «дайте мне организацию партаппаратчиков и я переверну советскую Россию», — таков был замысел этой доктрины власти Сталина. Но само слово «партаппаратчик» было и остается под запретом. Сталин говорил только о «партработниках» или об «активистах» партии. Еще при жизни Сталина газета «Правда» сформулировала сталинскую доктрину власти так: «товарищ Сталин указывает, что актив при умелом его использовании может составить величайшую силу, способную на чудеса» («Правда», 25. 7. 1952).
Сам Сталин пояснял, из чего исходит его новая доктрина, установление его единоличной диктатуры. «ЦК руководствовался при этом, — говорил он, — гениальной мыслью Ленина о том, что главное в организационной работе — подбор людей и проверка исполнения» (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 479). Меньше чем за год после своего назначения Генеральным секретарем ЦК Сталин успел не только воссоздать партаппарат, но и поставить целую армию партаппаратчиков над государственным аппаратом.
Как проходила чистка, например, в госаппарате, Сталин докладывал XII съезду так:
«Есть у нас такое учреждение, называемое Промбюро на юго-востоке. В этом аппарате состояло около 2000 человек. Этот аппарат призван был руководить промышленностью юго-востока… тов. Ворошилов с отчаянием говорил мне, что не легко было управиться с этим аппаратом… Нашлись добрые люди: Ворошилов, Эйсмонт и Микоян, которые взялись за дело по-настоящему» (Двенадцатый съезд… 1923 г., стр. 55).
«Добрые люди» оставили после проверки из этих двух тысяч служащих только 170 человек «социально-близких» и «преданных», а всех остальных вычистили. Новый набор и производился с точки зрения тех требований, которые Сталин огласил на XII съезде. Так было везде.
Правда, на том же съезде, по докладу того же Сталина, раздавались и критические голоса против узурпации аппаратом ЦК «суверенитета» национальных республик, назначая чистки сверху. Особенно протестовали против диктатуры партаппаратчиков грузинские ученики Ленина, доказывая, что жестокие и малоразборчивые методы расправы Сталина не только с беспартийными, но и с инакомыслящими коммунистами противоречат учению Ленина.
Сталин обосновал и программу превращения Советов из органов государственной власти в вспомогательные органы партийного аппарата. Узурпация власти Советов в пользу партаппарата происходила незаметно и внешне в вполне легальной форме. Создавались так называемые «комфракции» в Советах на всех уровнях (село, район, город, область, край, центр), которые были прямо подчинены партийным органам каждого уровня. Такие коммунистические фракции, как на съездах Советов, так и в выборных ими исполнительных органах власти — в исполкомах, предварительно обсуждали и решали все без исключения вопросы, подлежащие рассмотрению Советских органов с участием беспартийных. Таким путем принятые «комфракцией» и утвержденные соответствующим партийным комитетом решения поступали на формальное утверждение советских органов. Сегодня такой порядок в СССР считается само собой разумеющимся, но в то время, когда Советы пришли к власти под лозунгом самого Ленина «Вся власть Советам!», такая бесцеремонная узурпация власти Советов, этих якобы народных парламентов («Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов»), партаппаратчиками считалась прямо-таки кощунством (сейчас «комфракции» переименованы в «партгруппы»). В первый раз идеей Ленина об увеличении состава ЦК Сталин воспользовался на XII съезде для укрепления своей позиции в ЦК, причем воспользовался настолько умело, что одновременно нанес скрытый, но тягчайший удар и по своим союзникам. Случилось это так. Делая организационный отчет ЦК, как бы между прочим, Сталин заявил, что в ЦК образовалось целое «ядро в 10–15 человек» или, как он еще выразился, нечто вроде касты «жрецов по руководству». Эти «жрецы» монополизировали власть в своих руках, но они, говорит Сталин, имеют «все шансы закостенеть и оторваться от массы». Чтобы этого не случилось есть лишь одно средство — увеличение числа членов ЦК за счет «способных и независимых» местных коммунистических фунционеров. Ни одного слова, что это воля Ленина, но зато ясное указание на то, что в ЦК при обсуждении данного вопроса не могли прийти к положительному решению, более того — некоторые члены ЦК не только против расширения ЦК, они даже за его сокращение (так предлагал Троцкий), а он, Сталин, думает, что ЦК надо расширять за счет «независимых»! Горе-союзники Сталина из Политбюро безмолвно проглотили горькую пилюлю Сталина, делая вид, что все, что Сталин говорит о «жрецах», касается не их, а одного «жреца», и этот «жрец» — Троцкий!
