Америка против всех. Геополитика, государственность и глобальная роль США: история и современность - Яковенко А. В.
Однако американские геополитические амбиции с годами возросли настолько, что в современных условиях даже у США не хватает экономических возможностей для их воплощения в жизнь. Отсюда стремление к созданию глобальной системы «разделения труда» в рамках НАТО, региональных зон свободной торговли и «коалиций желающих» под конкретные военные операции. Таким образом, провозглашаемый западными геополитиками акцент на сотрудничестве является тактическим ходом, призванным экономить ресурсы США.
Самое главное, что осталось неизменным, это сам статус геополитики как концептуальной основы глобальной американской стратегии. Этот феномен глубоко укоренен в психологии руководства Государственного департамента США, которое не признает ценности дипломатических методов. Для любого из руководителей американского внешнеполитического ведомства дипломатия воспринимается как синоним слабости. Расхожим в Госдепе является и мнение о том, что только слабые апеллируют к защите международного права. Большинство американских «дипломатов» вообще не обладают необходимыми профессиональными навыками. Это признают и сами американцы, как, например, ветеран Госдепа Ч. Фримен, отмечающий, что «внешней политикой по большей части занимаются тщеславные дилетанты — наивные идеологи, проводники интересов крупного капитала, силовики, ищущие легкой и хорошо оплачиваемой работы, политические пиарщики и случайные ученые» [50].
Вместе с тем для современной геополитики характерен ряд отличительных черт, привнесенных эпохой холодной войны и событиями последующих лет. В первую очередь значительно расширился арсенал геополитических методов. Классическая геополитика мыслилась с точки зрения возможности или, по крайней мере, угрозы применения военной силы. Напротив, в наши дни разработан гибкий инструментарий, который получил собирательное название теории «мягкой силы». Термин предложил в 1990 г. американский политолог Дж. Най (р. 1937), охарактеризовав его как совокупность способов влияния при помощи вовлечения в сотрудничество. «“Мягкая сила”, - пишет Най, — основывается на способности менять предпочтения других» [51]. Другими словами, речь идет о воздействии на то, каким образом партнер определяет свои национальные интересы и формулирует соответствующие задачи. Фактически ему задают систему координат на уровне ценностей, в том числе внешнеполитических, и иных факторов, что и гарантирует получение желаемого результата. Американский исследователь первоначально выделял три типа ресурсов «мягкой силы» — культуру, политические ценности и внешнюю по-литику [52]. В настоящее время этот список значительно расширился. Западные стратеги быстро осознали, что в роли инструмента «мягкой силы» могут выступать экономическое влияние, информационно-пропагандистские методики и даже конфессиональная политика.
При этом не стоит обманываться насчет самого термина «мягкая сила», так как последствия ее применения могут оказаться не менее катастрофическими, чем результаты задействования «жестких» инструментов вроде военной интервенции.
Одним из ключевых инструментов современной геополитики является экономическое влияние. В настоящее время роль экономической составляющей в геополитической стратегии возросла настолько, что дала жизнь новому термину «геоэкономика». Экономические средства геополитики примечательны тем, что сочетают в себе элементы «мягкой» и «жесткой» силы. Так, в качестве действенного геополитического инструмента Вашингтон использует экономическое закабаление слаборазвитых стран, навязывая им «помощь» по линии международных финансовых институтов — МВФ и Всемирного банка. В 1990-е гг. особенно агрессивно продвигалась практика «вашингтонского консенсуса» — стандартного набора требований к макроэкономической политике государства-реципиента, что приводило к тяжелейшим последствиям, во многих случаях заканчиваясь установлением неформального протектората со стороны МВФ. В настоящее время эта практика переживает свое второе рождение на Украине.
Если в случае «вашингтонского консенсуса» очевидно грубое навязывание условий слабой стороне, то для развитых стран Белый дом избрал стратегию установления «всеобъемлющих» форм экономического сотрудничества, наиболее амбициозными из которых являются Трансатлантическое торговоинвестиционное (ТТИП) и Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Теоретически эти соглашения способны принести значительные экономические дивиденды как США, так и их заокеанским партнерам. Однако в реальности речь идет не о безобидных зонах свободной торговли, а о полноценном подчинении центров экономической силы в Европе и Азии интересам Соединенных Штатов, по сути создании инструментов по сдерживанию России и Китая, которые оставались бы «за бортом». Администрация Д. Трампа в русле своей философии «Америка прежде всего» отказалась от участия в обоих проектах, что создало «окно возможности» для Китая, который в ноябре 2019 г. добился заключения соглашения о Всестороннем региональном экономическом партнерстве (ВРЭП) со своим участием и опорой на АСЕАН, а также парафировал Инвестиционное соглашение с Евросоюзом. Смена администрации в результате выборов 2020 года создала условия для возобновления трансатлантического партнерства, включая подключение ЕС к линии Вашингтона на торговоэкономическое и технологическое сдерживание Китая.
В наши дни становится очевидным, что Вашингтон никогда не отказывался от доктрин, выработанных во времена холодной войны. Классические геополитические теории и подходы не только не устарели в наши дни, но даже приобрели новое звучание и дополнительную актуальность. Созданные еще 50-100 лет назад доктрины прекрасно укладываются в канву современной американской картины мира. Благодаря этому теории, которые были рассмотрены выше, представляют не только исторический, но и вполне практический интерес и до сих пор активно используются стратегами в Соединенных Штатах.
Сегодня американское геополитическое мышление эволюционировало, проделав масштабный и долгий путь. На первый план вышли экономические инструменты, которые вполне могут являться образцом геополитической «жесткой силы». В пользу этого говорит и открытая экономическая война, развязанная Западом против России под предлогом проведения СВО на Украине. Она является заменой войне «горячей», к которой Запад, по его собственному признанию, не готов. Отсюда и появление такого понятия, как гибридная война, в которой главная роль отводится экономическому и иному санкционному давлению, а также информационному противоборству. Легко заметить, что потери, которые сам коллективный Запад несет в санкционном противостоянии с Россией, по своей тяжести приближаются к полноценной войне.
В целом попытка Вашингтона воспользоваться временным ослаблением государственных институтов (в том числе и в России) и под прикрытием «экономической помощи» по линии МВФ и Всемирного банка построить на развалинах прежних режимов марионеточные государства провалилась. Уже к началу XXI столетия стало очевидно, что предсказанного «конца истории» со всеобщей конвергенцией социальных и экономических систем, их сведением к общему знаменателю неолиберальной экономической политики не предвидится. Решительные действия российского руководства в 2022 г. подвели окончательную черту под этими авантюристическими планами.
Карл Риттер (слева), Фридрих Ратцель (в центре) и Рудольф Челлен (справа) считаются основоположниками современной геополитики. Все они были академическими учеными, которые пытались найти общую взаимосвязь между политическим развитием государств и географическими характеристиками территорий, которые занимали эти государства.
Фредерик Джексон Тёрнер был одним из наиболее уважаемых академических историков своего времени. Его «теория фронтира» явилась одной из первых американских геополитических доктрин.
