Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Длительное молчание Вилькабамбы стало причиной растущей озабоченности в Куско. Она еще больше возросла после того, как посольство Габриэля де Овьедо было отвергнуто. В январе 1572 года настоятель Хуан де Виверо, который крестил Титу Куси, написал королю, что «по неизвестной мне причине Инка проявляет недовольство. Он не выходит из своего убежища, не пишет писем и не шлет гонцов уже в течение некоторого времени, хотя к нему были посланы серьезные люди, чтобы решить с ним его дела и дела его сына».
Толедо был менее терпелив, чем настоятели. Он был ярым приверженцем законности и не мог забыть, что Инка формально сдался и вручил свои земли испанской короне. Он написал, что «Инка Титу Куси, кажется, боится покинуть свое укрытие и прибыть сюда [в Куско]. Он нарушил заключенное с ним соглашение, не поняв как следует суть дела в свое время». На самом деле, возможно, ошибался сам вице-король: договор, подписанный в Акобамбе, не ставил условия, что Титу Куси должен покинуть Вилькабамбу. Тем не менее Толедо начал приходить к мысли, что нужно захватить Вилькабамбу. Вторая серия показаний и история, написанная Сармьенто, убедили самого Толедо (даже если они произвели незначительное впечатление на кого-нибудь другого), что Инки не имеют морального, исторического или законного права властвовать в Перу. Вице-король колебался, стоит ли применять силу, но только лишь потому, что это противоречило указаниям короля. Когда в марте 1572 года он направил королю «Историю» и панно, он написал: «Ваше Величество поймет, что с этим делом должно быть покончено раз и навсегда таким образом, чтобы [Титу Куси] был задержан тихо, мирными средствами, или этот спор должен закончиться войной… Вашему Величеству следует решить и приказать, должны ли мы начать с ним войну… так как это можно сделать на законных основаниях, что очевидно из „Истории“ и картин, которые я Вам посылаю».
Франсиско де Толедо предпринял последнюю попытку достичь своего путем дипломатии, хотя его терпение уже истощилось. Он написал Инке — а им он все еще считал Титу Куси — письмо, в котором сокрушался о том приеме, который был оказан посланцам Овьедо. Он принес свои извинения за то, что в течение года с момента своего прибытия в Куско он не приложил значительно больших усилий, чтобы встретиться с Титу Куси. Письмо заканчивалось приказом и угрозой. «Если в тебе есть вера в Бога и ты готов служить Ему и моему владыке королю, как ты это утверждал, ты должен показать это, выйдя из своего убежища [с посланцами] и выслушав все, что они должны сказать тебе от имени Его Величества короля и от моего имени. Если же нет, то у нас, безусловно, больше не останется никаких заблуждений. Тогда можно предпринимать все необходимые в дальнейшем меры».
Человеком, который вызвался передать это письмо, был Атилано де Анайя, уважаемый житель Куско. Он заботился о Беатрис Кларе Койе с того времени, когда братья Мальдонадо попытались ее изнасиловать, и сопровождал настоятеля Хуана де Виверо в Вилькабамбу, чтобы участвовать в крещении Титу Куси в 1568 году. Овьедо писал о нем, что он был «представителем или доверенным лицом Инки в Куско, с которым у него были деловые отношения». Каланча назвал его «другом и человеком, с которым Инка вел переписку»; он был «серьезным господином с приятными манерами, который писал стихи на языке индейцев», как о нем отзывался Бальтасар де Окампо.
Анайя отправился в путь по окончании сезона дождей в марте 1572 года и решил попасть в Вилькабамбу общепринятым способом через мост, Чукичака. Прибыв туда, ему пришлось при помощи криков общаться с отрядом воинов Инки. «Он находился на одном берегу реки, а они на другом. Именем Инки они пообещали пропустить его при условии, что он будет один. Он подчинился и оставил свою свиту на берегу реки, тогда как сам переправился на другой ее берег. Индейцы построили ему хижину на небольшом холме и принесли ему немного пищи. Они сказали ему, что он должен ждать там три дня, не трогаясь с места, а они будут обеспечивать его всем необходимым… Он провел день, сидя на выступе скалы рядом со своей хижиной так, чтобы его мог видеть Диего, его слуга-негр, которому индейцы не позволили переправиться через реку вместе с ним».
Возглавлявшие гарнизон Инка Паукар и Кури Паукар спросили, являются ли подарки и серебро, которые привез с собой Атилано де Анайя, пошлинами с поместий, расположенных в Юкайской долине и принадлежащих Беатрис, с которой был помолвлен Киспе Титу. Ведь согласно договору, подписанному в Акобамбе, Титу Куси должен был получать дань с этих земель, но испанцы не выплачивали ее в течение нескольких лет. Индейские военачальники боялись возобновления дипломатических отношений между испанцами и Вилькабамбой. Они знали, что от Анайя невозможно будет скрыть смерть Титу Куси и восшествие на престол Тупака Амару. Они хотели исключить любое влияние испанцев на Вилькабамбу. Поэтому они запаниковали и «той же ночью они убили его, заколов копьями, вытащили его наружу и сбросили в ущелье. Негр услышал, как они шумели при этом. Когда наступил день, он не увидел на прежнем месте ни своего хозяина, ни индейцев. Тогда он перешел реку по мосту и зашел в хижину, но не нашел там ни постели своего хозяина, ни его одежды. Пройдя по тропинке, он увидел мертвого Анайя, лежащего в ливневом водостоке. Он подошел к нему и удостоверился, что тот мертв. В страхе, что они могут то же самое сделать и с ним, он вернулся назад по мосту, вышел на дорогу в Куско и отправился по ней в путь, сообщая всюду о смерти своего господина, особенно в Амайбамбе, городе, расположенном ближе всех к тому месту, где произошло убийство. Местный священник-миссионер отправил индейцев [за телом]; и они принесли его, а он похоронил». «Никто в Куско не был готов поверить рассказу негра о смерти Анайя. Хотя прежде всего, весь в слезах, он пошел сообщить о ней жене Анайя. Она послала его к черту. Она сказала, что он хитрый лжец, что он убежал и оставил там своего господина, чтобы не служить ему. Негр пошел к д-ру Габриэлю де Лоарте, главному судье, и рассказал ему, что он видел.
Но жена погибшего Анайя передала Лоарте, что она не может в это поверить, и просила судью не доверять словам негра-лгуна, которого следует арестовать. Судья так и поступил. Но через два дня он отпустил его, потому что было получено сообщение от священника из Амайбамбы, что тело погибшего было доставлено к нему и похоронено».
Вице-королю, пребывавшему в воинственном расположении духа, весть об убийстве Анайя показалась настоятельным призывом к оружию. Налицо была явная дерзкая провокация. Анайя был первым испанцем, принявшим смерть от режима Вилькабамбы с тех самых пор, когда погибли предатели, которые вероломно убили Манко более четверти века назад. И Анайя не был обыкновенной жертвой. Он был известным человеком, другом и деловым партнером Инки, с сочувствием относившимся к проблемам индейцев. Что еще хуже, он был убит, находясь с официальной посольской миссией и имея при себе дары и письма от папы, короля и вице-короля. «Индейцы [повели себя] как варвары без чести и совести и преступили нерушимый закон, который соблюдают все народы в мире в отношении послов. [Толедо] решил раз и навсегда наказать Инку Титу Куси и его приспешников, усмирить эту провинцию и поставить ее на службу его величеству».
Толедо не колебался ни минуты. Он знал, что теперь должен захватить Вилькабамбу. «Как только он убедился [в смерти Анайя], вице-король приложил огромные усилия к тому, чтобы любыми путями узнать, какова численность армии Инки». Были опрошены все, кто что-нибудь знал о Вилькабамбе. «Они сообщили ему, что дорога по горным перевалам очень трудна, что в горах у индейцев есть запасы каменных глыб, которые они сбрасывают на тех, кто по ней идет, ибо именно таким способом они побеждали испанцев в прошлом. Они сказали ему, что союзниками Инки, возможно, станут индейцы-анти, а также опатари, манари, пилькосуни, момори, сатис, сапакати и другие соседние с этими племена, с которыми Инка поддерживал связь». Была проведена перепись всех военнослужащих в Куско и инвентаризация оружия и боеприпасов. Городские власти выразили свою солидарность с принятым решением. «По совету и с согласия самых осторожных и рассудительных жителей Куско, а также при поддержке городского совета Толедо принял решение избавиться от разбойничьего притона и начать тотальную войну против Инки как лукавого изменника, убийцы, мятежника и тирана». Он объявил «войну огня и крови» в Вербное воскресенье, 14 апреля 1572 года.
